—  Хочешь сто золотых? — сказал он сдавленным го­лосом. Иргаш открыл рот.

— Бери сто гиней и... предоставь заботу о ней мне.

С воплем «нет терпенья слушать его слова» Ир­гаш кинулся на Чандра Босса и чуть не задушил его. Вагиф с трудом вырвал хозяина из рук разъярённого Иргаша.

Иргаш остыл быстро и перепугался. Он плакал пья­ными слезами, извинялся. Но Чандр Босс только добродушно похлопал его по плечу и сказал, что пошутил.

Но с тех пор Иргаш окончательно потерял покой. Он не столько готовился к экспедиции, сколько следил за каждым шагом Чандра Босса и Дильаром. Он боялся отлучиться на минуту из дома. Ему всюду мнились и ме­рещились подозрительные взгляды, шепот... Ночью он просыпался в поту и лихорадочно шарил по ложу рукой: здесь ли Дильаром?

Когда он тогда увидел Чандра Босса и Дильаром разговаривающими, он чуть не умер: с такой силой кровь прилила ему к голове. Он кинулся бить жену, но она схватила со стены винтовку и поклялась, что убьёт и его, и себя, и дочь, если он её пальцем тронет.

Отправляясь в опасный путь, Иргаш не мог оставить Дильаром в Кундузе. Ведь она будет жить, радоваться без него. Он отлично это знал. К нему, Иргашу, она хо­лодна. И она... она будет обниматься с кем-нибудь... с Чандра Боссом на мягких одеялах. Он выл, колотя кула­ками себя по голове.

Он увёз Дильаром с собой. Он взял её с собой в кара­ван, хоть выяснилось, что его родственники собираются вернуться в Бухару в самом недалеком будущем и со­гласны взять с собой молодую женщину с ребёнком. Родственники получили официальные визы, и путешествие их сулило полную безопасность. Но Иргашу всюду мнились всякие подвохи, и он истолковывал по-сво-ему каждый взгляд, каждое движение Чандра Босса. В конце концов он уверил себя, что Дильаром прелюбодейка, и только ясный и чистосердечный взгляд её прекрасных глаз удерживал его от новых безрассудств.

Он вёз через границу Дильаром и ребёнка, подвергая их всяким случайностям и лишениям долгого и тяжёлого пути по степям и горам. Он и теперь стерёг, не выдадут ли себя Дильаром и Чандра Босс движением, словом, взглядом, не выявятся ли во время совместного путешест­вия доказательства прелюбодеяния... Хитрость одной жен­щины, особенно красивой, равна поклаже сорока верблю­дов. Но он, Иргаш, хитрее всех, и уж его не обманут!

А Чандра Босс?

Всё рассчитал он в своем предприятии: и риск, и вы­году, и политику, и чистый барыш. И всё благоприятст­вовало ему, опытному и умелому дельцу. Всё шло по заранне составленному расписанию, но одного не учёл Чандра Босс. Недооценил он силы ненависти...

В настороженной тишине на бесконечном пространст­ве струились воды большой реки. В блестящем её зерка­ле, словно жидком серебре, медленно плыла полная луна, прячась временами в саблевидных листьях камыша.

Оглушительно громко взорвалась тишина резким всплеском. И почти тотчас же заплакал ребёнок.

В слепящую глаза дорожку лунного света вторглось тёмное пятно. И сразу стало ясно, что это зыбкий плот из гупсаров — кожаных мешков. На плоту угадывались чуть различимые люди.

Они шевелились, плот угрожающе раскачивался. Сно­ва жалостно заплакал ребенок.

Теперь, когда плот подплыл к камышам и повернулся, видно было, что на нём идет безмолвная борьба. Мужчи­на вырывает шевелящийся, пищащий свёрток из рук жен­щины. Наконец мужчина одержал верх. Раздался звучный всплеск...

Дико зазвенел женский вопль и оборвался хрипом.

Но одновременно раздался ответный крик: «Дьяво­лы!», и кто-то грузно плюхнулся с берега в воду.

—  Врёшь, не выйдет, — плескаясь и булькая, бормо­тал кто-то.

В то же мгновение плот врезался в заросли камыша и упёрся в берег. Несколько людей спрыгнули на землю. Мужчина увлекал за собой бившуюся в его руках женщину.

—  Стой!— крикнул    Матьяш,    выступая    из-за  кус­тов. — Сдавай ору-жие!

Из-за кустов выскочило несколько красноармейцев. Угрожающе защелкали затворы.

—  Стой!

Вырываясь из рук мужчины, женщина пронзительно кричала:

—  Помогите! Она утонула!

—  Господин,  у  нас  нет  оружия. — проговорил  чело­век, державший    женщину, — мы несчастные беглецы. Спасаемся от гнёта и горя! Да замолчи ты, Дильаром!

Но Дильаром металась у самой воды с воплем:

—  Спасите!

—  Тише, — сказал Матьяш, — это ты Семён? — Свет луны упал на шлёпающего по воде бойца.

—  Которая тут мать, примите, — сказал он. — Гады, ребёнка топить вздумали.

К нему в воду бросилась Дильаром и вырвала мокрую девочку.

—  Молчит! Умерла, умерла! — вскрикнула Дильа­ром.

—  Нет, спужалась она. Эх, мамаша, поаккуратней надо бы, река вон какая...

И, как бы в ответ, ребёнок разразился плачем.

Дильаром бросилась на колени и поцеловала мокрый сапог красноармейца.

—  Что вы, что вы! — в волнении отступил Семён. — Река, она такая, шутить не станет. А ну, — уже обра­щаясь к сумрачно молчавшим мужчинам, сказал он: — Вы кто? Контрабандой балуетесь?!

—  Нет, господин  воин, мы мирные люди, — загово­рил Иргаш, — мы к родным местам. Отпустите нас. Вот...

Он протянул кошелёк.

—  Ты что, ошалел видать?!. Держи, держи.

Послышался конский топот, и к берегу выехал Пан­телеймон Кондратьевич.

—  Что у вас, ребята?

—  Докладывает отделённый командир Половиков, — отрапортовал Семён. Обнаружили на реке какую-то лод­ку не лодку, плот не плот. Подпустили. Подстерегли. Шесть мужиков, одна баба, ребятёнок. Вроде заявляют: «Прибежали домой с тоёй стороны».

—  Обыскали?

—  Так точно. Оружия нет. Ничего, кроме вот какой-то фляги, не нашли.

—  Осмотреть плот!

—  Есть осмотреть!

Пока Матьяш шарил на плоту, Пантелеймон Кон­дратьевич разглядывал задержанных. Он не мог удер­жаться, чтобы при виде лица Дильаром не пробормотать: «Экие глаза!»

—  Это чья женщина? — спросил он.

—  Моя, — выступил вперёд Иргаш, — моя жена. Моя семья.

—  Значит, всей семьей на родину?!. Хорошо!

—  Мое имя Иргаш Файзи, господин начальник, мой дом близко, в Курусае, Отпустите нас. Дочка упала в воду, боюсь, заболеет.

—  Он её бросил в реку, — сказал Матьяш, — девчон­ка закричала. А он полузверь-получеловек какой-то, её в воду.

—  Вот как? Ты что же! — рассвирепел Пантелеймон Кондратьевич, и рука его невольно вцепилась в ворот Иргаша. — Зачем это тебе понадобилось?

Подумав, что пришел его последний час, Иргаш меш­ком опустился на землю.

—   Начальник, — бормотал он, — девочка плакала, взял успокоить... упала... я не виноват... нечаянно я.

—  Тьфу... потом разберемся. Эй, Половиков, как там на плоту?

—  Барахлишко есть, товарищ комиссар, а оружия нет.

—  Иди сюда.

—  Есть.

—  Ты почему мокрый весь? Купался, что ли?

—  Никак нет, товарищ комиссар, вот пришлось...

—  Он девчонку вытащил, — сказал Матьяш.

—  Имей в виду, Половиков, ты отделённый коман­дир, ты на посту, на границе... А если б тебя, в воде стукнули, а мне отвечать! Только потому,    что в погра­ничниках ты впервой, да и нарушителей тоже впер­вой взяли, я тебе спущу... Отвести задержанных на за­ставу.

—  Позвольте, начальник, сказать, — попросил Иргаш.

—  Идём, идём. Поговорим в своё время и на своём месте.

Кутая дочку в камзол, Дильаром плакала:

—  Ой моя черноглазенькая... Ой, она заболеет.

—  Семён, посади женщину на мою лошадь... Отвези поскорее к Ольге Алексеевне.

—  Жена пойдет со мной, — мрачно проговорил Ир­гаш. Он так и не позволил, чтобы Дильаром уехала даже на несколько шагов вперёд.

Всю дорогу он говорил:

—  В злые годы смятения и разрухи нас обманом и ложью увели из страны отцов... Многие годы мы влачи­ли на чужбине свою жизнь. Пусть не услышит голоса счастья проклятый эмир... Мы прослышали, что идёт Красная Армия и поспешили бежать... Мы хотим слу­жить вам, начальник,.. советской власти.

—  А кто у тебя в Курусае?