—  П-п-пожалуста!

—  Вы не заметили в степи кое-чего?

—  Нет.

—  А на реке?

При всей почтительности тона вопросы Батырбека Болуша очень смахивали на допрос, и Алаярбек Да­ниарбек вдруг вспылил:

—  Что вы, господин Батырбек Болуш, от меня хо­тите, наконец?

—  Извините... — несколько оторопел курбаши, — по­говорят два глупца — дело испортят, поговорят два умных — дело сделают. Мы не хотим вам    доставить беспокойства, мы хотим вашего совета. Мы даже не осмеливаемся беспокоить вас вопросом: где ваши про­славленные воины? Почему вы так с безумной храб­ростью ездите в одиночестве по степи, не боясь подстерегающей всюду гибели?..

—  Ладно, ладно, — пробормотал Алаярбек Даниар­бек, видя, что он зашёл далеко, — вы спрашиваете о каюках на реке?

—  Вот именно.

Тут получилось то, что случается чаще всего с чело­веком, когда он долго хитрит. Алаярбек Даниарбек заговорил. Он торопился. Слова его срывались с языка, опережая мысли.

—  Каюки? Да, каюки плывут. Большие каюки. Мно­го людей  в каюках, и все вооружённые. В каждом каюке есть пулемёты — по два, по три пулемёта. В каж­дом каюке тридцать-сорок красных солдат, все с вин­товками. У каждого солдата — двести патронов. Очень серьёзное дело.

Батырбек Болуш слушал с интересом.

—  Каюки плывут, мы это знаем, — сказал он, когда Алаярбек Даниарбек кончил, — три каюка. Везут ору­жие, много оружия, патронов. Охрана на каюках сла­бая. Двадцать-тридцать солдат на каждом. Все мусуль­мане. Вот захотят ли они против нас пойти? Клянусь, не знаю.  Вот только пулемётов    наш человек не ви­дел.

—  Пулемёты есть, — твёрдо сказал  Алаярбек Дани­арбек. — Вы  что, хотите протянуть руку к каюкам?!

Снова Батырбек Болуш поглядел на Алаярбека Даниарбека, и во взгляде его промелькнуло нечто вроде сомнения.

—  Там, мне сказал один человек — он от них пере­бежал, — в каюках двадцать тысяч винтовок, сто тысяч патронов, а охрана слабая. Но людей у меня    мало. Вот бы теперь ваших орлов, господин Даниар... О, я понимаю, — прервал он сам себя, истолковав по-сво­ему гримасу растерянности на лице Алаярбека Даниарбека, — вы сами приберегли добычу себе... Но вам тоже трудно... а вдруг они будут драться... Когда красные мусульмане дерутся, они дерутся, как дьяволы... Послушайте... объединим усилия... Давайте ваших кав­казцев... Позовите их... Добыча пополам... Нет — две части ваши, я соглашусь на одну.

Не зная, что и говорить, Алаярбек Даниарбек мол­чал.

—  На рассвете мы выйдем к реке. Нам сопутствует успех. Каюки плывут раздельно.  Один от другого на расстоянии десяти-пятнадцати верст. Сначала    мы за­берём один каюк. Затем другой. Затем третий. Утром на рассвете. Скажите, куда послать джигитов к вашим людям? Или  вы, — голос Батырбека  Болуша прервался от почтительного восхищения, — вы знаете, конечно, способ подать о себе весточку.

Положительно этот Батырбек Болуш воображал, что Даниар, как сверхестественный батыр древних дастанов, один  разъезжает по горам и степям и ищет подвигов, не позволяя своей воинской дружине мешать ему и призывая её к себе только при крайней необходимости.

—  Семь планет во вселенной, семь океанов на земле и семь климатов, — резко сказал Алаярбек Даниарбек, входя в роль начальника, — и клянусь, надлежит семь раз подумать и взвесить причины и следствия. На каюках — пулемёты. Вся охрана — большевики, рабо­чая кость из Бухары. Неужели если бы дичь давалась легко, то я бы упустил её. И не забывайте, господин Батырбек Болуш, у них там приказ: если придется ту­го, всё потопить.

—  А? — мысль о том, что охрана может потопить каюки со всем  грузом,  ошеломила Батырбека Болуша. Он растерялся.

Больше он не говорил. Только укладываясь на по­поне спать, подозвал к себе нескольких басмачей и долго с ними шептался.

—  Господин Даниар, — сказал он наконец, — ваши мудрые советы преисполнили нас решимостью, и руки наши затвердели на великий подвиг.  Вот именно, друг узнается в совете, жирное мясо — на блюде. И теперь жирный кусок этот — груз на каюках, клянусь, уже на нашем блюде. Выслушав почтительно ваш совет, мы увидели, что под чашкой есть ещё полчашки. Дело не так просто, как с виду. Мы поняли, что бес­смысленно и бесцельно напасть на каюки средь белого дня и дать проклятым отступникам возможность, сра­жаясь лицом к лицу, проявить мужество или утопить оружие, дарованное нам премудрым определением божь­им. Но мы также одарены храбростью и мудростью.

План Батырбека Болуша заключался в том, чтобы немедленно идти к берегу Вахша и напасть на каюки в предрассветный час, когда сон людей особенно крепок.

Теперь наступила очередь растеряться Алаярбеку Даниарбеку. И как он ни уговаривал Батырбека Болуша отказаться от его замысла, но всё же через час весь отряд двинулся с большими предосторожностями через степь. Видимо, они ехали по высокой речной террасе, так как где-то внизу, в густой, как дёготь, тьме, виднелись искорки красноватого света. Костры находились друг от друга на большом расстоянии. Батырбек Болуш располагал очень точными сведениями, где находятся каюки, и решил прежде всего ударить по то­му из них, на котором плыл начальник отряда Файзи.

—  Отрубим голову, — сказал Батырбек Болуш, — и змей издохнет. Только на этот раз голова на месте хвоста. Каюк этого Файзи плывёт позади всех.

Ехали по степи легко и быстро, хотя всех сморила усталость. Несколько басмачей заснули в седлах и попадали с коней, правда без особого вреда для себя. Но чем дальше, тем хуже пошли дела. Люди Батырбека Болуша привыкли по ночам спать, темнота страшила их. Когда банда спустилась в низменную пойму, зарос­шую камышом и колючими джунглями, пришлось спешиться, и движение почти застопорилось. Только десятка два наиболее выносливых охотников быстро и сравнительно бесшумно пробирались вперёд через заросли, топи и зыбучие пески. Остальные басмачи растянулись не меньше чем на версту. Алаярбек Дани­арбек шёл впереди рядом с Батырбеком Болушом и поражался его выносливости и силе. Горб ничуть не мешал курбаши быть первым всюду, где требовалась физическая сила и выдержка.

Всё ещё надеясь на счастливый случай, Алаярбек Даниарбек машинально шагал по кочкам своими корот­кими ножками. Он впал в отупение, и одна только мысль вертелась в голове:

«Прах на мою голову! Пропал Пётр Иванович. Совсем пропал».

Уже несколько минут сквозь сопение людей, чав­кание ног в болоте, тихое бряцание сбруи слышался ровный монотонный шум. Пахнула в лицо холодная струя. Где-то близко поднялось пятно красного света, и камыш чёрной решёткой вырисовывался на нем.

—  Стой, — тихо сказал Батырбек Болуш, — коней оставить здесь. Пойдём сами. Не стрелять! Кто выстре­лит, тому смерть.

Он собрал всех подтянувшихся басмачей, тихо шепнул: «Вперёд!» Потонули они в темноте почти не­слышно.

Застонав, Алаярбек Даниарбек опустился на мокрую землю. Безнадёжность, ужас, отчаяние вылились в сдавленные без слез рыдания.

Но вдруг он вскочил, выхватил свой нож, бросился к коням и начал наносить удары.

Дикое ржание, пронзительный визг разорвали тиши­ну. Почти тотчас же загремели в камышах почему-то особенно громко выстрелы, озаряя мгновенными вспыш­ками мечущиеся тени. Шлёпая по болоту, ломясь через чангал, сокрушая все и вся, топча людей, помчался табун лошадей. В лицо Алаярбека Даниарбека брыз­нула жидкая грязь, и рядом захрапела перепуганная лошадь. Он инстинктивно протянул руки, защищаясь от налетевшей тяжёлой туши, и вцепился в поводья. Сразу же конь встал как вкопанный, обдав всего Алаярбека Даниарбека тёплой жижей. Тогда он, гладл вздрагивающую лошадиную шею, нащупал стремя, вскочил на седло и, вознося хвалы аллаху, погнал перепуганное животное через джунгли. Уже взобрав­шись на обрыв, он обернулся на треск пулемётной стрельбы. Отсюда он хорошо видел вспышки выстрелов, которые сотнями красных искорок отражались в бле­стящей стремнине реки.

«Ого, — сказал Алаярбек Даниарбек, — каюк уже на середине реки. Батырбек Болуш кусает себе локти!»