Но ускорять движение было нельзя, грузовик и так сильно встряхивало на ухабах, замаскированных снегом. Он ехал и ехал под вой ветра, с трудом различая дорогу, отгороженный от всего мира крутящейся завесой снега, один-одинешенек. Стало даже немного грустно. Хоть бы какого-нибудь попутчика посадить, все-таки веселее! Да кто пойдет в такую погоду? Где-то теперь тот старичок учитель, который показывал обелиск на границе Европы и Азии?

Внезапно Виктор всем телом почувствовал, что машина накренилась вперед и поползла под гору. Виктор сбавил обороты, потом перевел мотор на холостой ход, затем выключил его, но машина продолжала катиться вниз. Он притормозил ее мотором, взялся за ручной тормоз, но и это не помогло остановить движение машины. Зажатые тормозами колеса сгребали под себя сугробы снега, и вместе со снежными валами грузовик полз и полз вниз.

Слева показался кряжистый ствол толстой сосны и проплыл мимо в каком-нибудь полуметре от окна. Нависший над дорогой сук проскрежетал по крыше и с треском сломался. Еще какие-то сучья помельче захлестали по стеклам мохнатыми лапами. Виктор на всякий случай приоткрыл дверцу...

Вопреки ожиданию все кончилось благополучно. Скольжение прекратилось, впереди, насколько видно, лежала ровная местность. Виктор включил мотор, рывком выбрался из сугробов и покатил дальше.

Машина шла хорошо, дорога была гладкая, и Виктор успокоился.

Однако благополучие длилось недолго: неожиданно Бартенев увидел впереди себя гряду скал и еле успел взять вправо. Ничего особенного: когда он ехал в Золотинск, не раз видел нависшие над дорогой скалистые глыбы. Видимо, одна из них попалась на пути...

И вдруг машину резко встряхнуло, радиатор поднялся вверх, и перед грузовиком встала еще одна скалистая гряда. Виктор едва успел сбросить газ и нажать тормоз. Он вышел из кабины и осмотрел местность. Скалы тянулись в ту и в другую сторону. Как это его угораздило наехать на целый горный кряж?

Ветер бил в лицо, оно стало мокрым, и Виктор поспешил в кабину. Уже темнело, надо было торопиться. Он откатил машину назад, развернулся и поехал обратно. Не прошлой двух минут, как перед машиной вновь появилась скалистая стена.

Да что это такое, в самом-то деле? Куда он попал? Какая-то каменная ловушка! Он подал машину назад, круто взял влево, а результат оказался такой же: из снежной мглы встали безмолвные каменные стены. Пока окончательно не стемнело и не замело следы, надо было побыстрее возвращаться обратно.

И тут произошло непредвиденное: заглох мотор. Он попытался завести его стартером, пустил в дело рукоятку — ни одной вспышки! Было похоже, что прекратилась подача горючего. Он поднял капот, собираясь проверить карбюратор, как вдруг вспомнил, что не заправлял машину с момента выезда из совхоза. Хотел сделать это в Золотинске, но поторопился выехать и тоже не заправился.

Виктор полез в кузов и начал искать канистры. Кузов густо засыпало снегом, канистр нигде не было видно. Куда он мог их девать? Виктор стал припоминать и вздрогнул, как от удара: канистры остались там, в Золотинске. Он снял их с кузова, чтобы не помяли при погрузке, а обратно поставить забыл.

В одну секунду положение стало отчаянным, гибельным. Ошеломленный неожиданным открытием, Виктор бессильно опустился на ящик с подшипниками и несколько минут сидел неподвижно. Как же он так позорно оплошал? Какой он шофер, если позабыл погрузить горючее? Это начальник базы заговорил его, толстый черт! Где теперь взять бензин? И где он сейчас находится?

Наверху, над обрывом, под напором ветра гудели и скрипели сосны, воздух свистел в ветвях, по поляне с шорохом ползла поземка. Нечего было и рассчитывать, что кто-нибудь поедет мимо в такую погоду. Машину спасать придется самому. Но в какую сторону направиться? Где теперь населенные пункты? И словно в ответ издали донесся протяжный трубный звук. Он так отличался от шума непогоды, что Виктор сразу насторожился. Кто мог так трубить? Старик попутчик рассказывал о лосях. Неужели кричали лоси?

Необыкновенно низкий и густой звук повторился, его было слышно никак не меньше минуты. Нет, никакое живое существо не в силах было издавать такой звук. Кто же трубил? И Виктор вспомнил арку со светофором у обелиска на границе Европы и Азии: точно так трубил электропоезд. Ну да, это звучала сирена электровоза. Виктор представил себе машиниста, нажавшего кнопку сирены и вглядывающегося в снежную муть. Ему тоже приходилось нелегко: попробуй-ка пробиться с тяжелым составом сквозь эту стену вздыбившегося снега.

— Спасибо, друг! — вслух проговорил Виктор, обращаясь к тому далекому и неизвестному человеку, который, как руку помощи, подал ему перелетевший через леса и горы сигнал.

Теперь Бартенев уже не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным среди разбушевавшейся стихии. Там, за горами, на магистрали, такие же, как и он, транспортники боролись с метелью, вели свои составы — и он должен бороться! Надо идти в сторону железной дороги, добраться до какого-нибудь населенного пункта, достать бензин, заправить машину и вывести на дорогу. Сейчас он подготовит машину к стоянке.

Из радиаторного краника потекла спускаемая вода. Горячая, она тотчас же высверлила в снегу круглое глубокое отверстие. Виктору опять стало тоскливо: вода текла, как кровь из раны. Кто знает, когда он сможет увидеть свой грузовик снова!

Взобравшись на обрыв, определив направление по сигналам электровозов, Виктор в последний раз оглянулся назад. Грузовика уже почти не было видно, буря закидывала и закидывала его снегом.

Дорога была страшная. По прямой, наверное, железная дорога отстояла в двадцати — двадцати пяти километрах, но путь Виктору показался бесконечным. То и дело приходилось обходить неприступные горы и бездонные балки, часами продираться через чащобу, которая в другое время показалась бы ему непроходимой, брести по нетронутому лесному снегу, тяжелому, как песок. Он скатывался в овраги, карабкался на склоны гор и все прислушивался к трубным сигналам. Трубили электровозы часто: и на железнодорожной магистрали, видимо, буря наделала бед...

Только под утро вышел он на железную дорогу. Совершенно обессиленный, шатаясь, он побрел по путям. К счастью, это произошло недалеко от переезда, через который он проезжал днем. Дежурная стрелочница заметила его и крикнула:

— Эй, ты! Уйди с рельсов! Поезд близко!

Бартенев не услышал ее и продолжал идти. Женщина подошла к нему и под руку увела с насыпи:

— Ну, куда тебя несет? Жизнь надоела? Попадешь под колеса, а я отвечать должна?

Оглушенный грозным гулом, уже давно разламывавшим ему голову, Бартенев посмотрел на женщину бессмысленным взглядом и с усилием выговорил:

— Машина у меня... В лесу завязла... Бензину... Где взять?

Вид у него был дикий, изможденный, и стрелочница догадалась, что с человеком произошло несчастье. Сменщица, вместо которой она сейчас работала, сказала ей, что перед самой бурей в горы прошла машина. «Уж не с нее ли он, сердешный? »

Она устроила обеспамятевшего Виктора на лавке в своей крохотной будке, а когда в вихрях снега в горы ушел блистающий прожекторами электропоезд, по телефону вызвала дежурного по разъезду, доложила о пришедшем из лесу больном человеке.

Пришли люди, увели Бартенева на вокзал, усадили в пассажирскую электричку. Очнулся он через много дней в областном городе, в железнодорожной больнице. Узнал, что приезжали представители совхоза, приходили представители управления милиции, но добиться ничего не могли: Бартенев сильно бредил. Начались поиски машины, но безуспешно...

Да и как было ее найти, когда она стояла далеко в стороне от дороги, в одном из глухих заливов озера Светлого, укутанная в трехметровые сугробы! Лесник сюда не захаживал, нечего ему было здесь делать. А когда наступила весна, началось таяние, тяжелый грузовик продавил лед и ушел под воду. С оглушительным треском лопнула подтаявшая льдина, встали дыбом ледяные куски, долго кипела и пузырилась взбуруненная вода, но видели и слышали это одни лесные птицы, а они никому ничего рассказать не могли...