Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Цыганам это явление было так хорошо знакомо, что они не обращали на него ни малейшего внимания, но Элрик, Уэлдрейк и Роза напряженно всматривались в даль.

Колебание усиливалось. Источником этого ритмического движения явно был пролет дороги, повисший над бухтой. Затем движение перешло в мелкую непрекращающуюся качку, словно рука великана раскачивала их в какой-то странной колыбели. Тень на горизонте становилась крупнее и крупнее, заполняя собой все пространство дороги.

— Мы свободные люди. Мы идем по дороге, и у нас нет хозяина! — скандировала одна из женщин.

— Верно! Верно! — верещит Уэлдрейк. — Да здравствует свободная дорога! — Но его голос срывается, когда они начинают понимать, что за нечто приближается к ним. Причем нечто — это одно из многих.

Оно похоже на корабль. Это огромная деревянная платформа, ширина которой вполне соответствует размерам какого-нибудь поселения, у нее огромные колеса на гигантских осях, и на них она медленно движется вперед. С платформы свисает что-то вроде кожаного занавеса, а на платформе имеется частокол, за которым видны крыши и шпили города, медленно, но неуклонно движущегося на платформе вместе с жилищами всех его обитателей.

Это только одна из сотен таких платформ.

За первой движется следующая платформа со своим собственным поселением, собственными домами и собственными флагами. А следом за ней — еще. Дорога заполнена этими платформами, они громыхают и скрипят и с черепашьей скоростью неизменно продвигаются вперед, вминая мусор в землю, еще больше выравнивая и без того ровную дорогу.

— Бог ты мой, — шепчет Уэлдрейк, — Это настоящий кошмар с картины Брейгеля. Так Блейк представляет себе Апокалипсис!

— Да, такое кого угодно выведет из равновесия. — Роза затягивает ремень у себя на поясе чуть потуже и хмурится. — Вот уж воистину кочевой народ.

— Похоже, вы вполне самодостаточны, — говорит Уэддрейк одному из цыган, который снисходительно соглашается с ним. — И сколько же поселений у вас передвигается таким образом?

Цыган пожимает плечами и трясет головой. Он не уверен.

— Тысячи две, — говорит он. — Но не все двигаются так быстро. Есть города второго сезона, которые следуют за этими, а потом еще и третьего сезона.

— А четвертого?

— Ты же знаешь, что у нас нет четвертого сезона. Его мы оставляем для вас, — Цыган смеется, словно разговаривает с недоумком. — Иначе у нас не было бы пшеницы.

Элрик прислушивается к гомону и шуму, несущимся с огромных платформ, видит людей, которые забираются на стены, перевешиваются через них, что-то кричат друг другу. Он вдыхает запахи — такие же, как в обычном городе, слышит обычные звуки и удивляется тому, что видит: все там сделано из дерева, скреплено железными заклепками, схвачено медными, латунными или стальными скобами. Дерево такое древнее, что видом своим похоже на камень, колеса такие огромные, что раздавят человека, словно муравья, попавшего под колесо тележки. Он видит стираное белье, которое сушится на веревках, видит вывески разных лавочек и мастерских. Скоро двигающиеся платформы подходят так близко, что он чувствует себя карликом и ему приходится задирать голову, чтобы увидеть поблескивание смазанных маслом осей, старых, обитых железом колес, каждая спица которых по высоте не уступает имррирским башням. Он вдыхает запах — насыщенный запах жизни во всем ее изобилии. А высоко над его головой гогочут гуси, собаки поднимаются на задние лапы, лают и рычат, высовывая головы поверх стен. Дети смотрят на чужестранцев со стен и стараются плюнуть так, чтобы попасть им на головы, выкрикивают обидные словечки и детские остроты в адрес находящихся внизу. Родители награждают их затрещинами, но и сами в свою очередь отпускают замечания, глядя на необычных чужестранцев, и вовсе не исполняются радости, видя, что их рядов прибыло. Теперь по обе стороны от них скрипят колеса, из-под которых вылетают помои и экскременты, образуя справа и слева валы. За платформами идут мужчины, женщины и дети, в руках у них метлы, которыми они сгребают отходы в кучи, тревожа недовольных стервятников. Над ними поднимается пыль, роятся тучи мух. Иногда они останавливаются и начинают спорить и тузить друг друга из-за какой-нибудь понравившейся им вещицы, обнаруженной в мусоре.

— Вот уж помойка так помойка, — говорит Уэлдрейк, прижимая к лицу свой огромный красный платок и громко кашляя. — Прошу вас, скажите мне, куда ведет эта огромная дорога?

— Ведет? — недоуменно спрашивает цыган, тряся головой. — Она ведет в никуда и куда угодно. Это наша дорога. Дорога свободных путников. Она ведет сама за собой, маленький поэт. Она опоясывает мир!

Глава четвертая

ВМЕСТЕ С ЦЫГАНАМИ. НЕКОТОРЫЕ НЕОБЫЧНЫЕ

ОПРЕДЕЛЕНИЯ, КАСАЮЩИЕСЯ ПРИРОДЫ СВОБОДЫ

И вот, бродя в изумлении между крутящихся колес, Элрик и его спутники увидели, что за первым рядом двигающихся поселений идет огромная масса людей. Мужчины, женщины, дети всех возрастов, всех классов и самого разного облика, они разговаривали, спорили и играли на ходу в разные игры. Некоторые из них шли среди этих скрежещущих ободов с видом беззаботным, у других вид был необъяснимо несчастный, и они плакали, держа в руках шляпы. С ними шли их собаки и другие домашние животные, которые сопровождают кочевых людей. Потом появились конные цыгане, они присоединились к своим соплеменникам, не обратив ни малейшего внимания на трех чужаков.

Уэлдрейк свесился со своей лошади и обратился к приветливого вида женщине, принадлежащей к тому типу, который нередко проявлял к нему интерес. Он снял со своей рыжей гривы шляпу, его маленькие куриные глаза сверкали.

— Прошу простить меня за назойливость, мадам. Мы новички среди вашего народа, и мы полагали бы разумным снестись с вашими властями…

— У нас, у цыган, нет никаких властей, петушок, — рассмеялась она, услышав столь глупое предположение. — Мы здесь все свободны. У нас есть совет, но соберется он не раньше следующего сезона. Если вы присоединитесь к нам, что вы, судя по всему, уже сделали, то вы должны будете найти деревню, которая примет вас. Если не найдете, то вам придется уйти. — Она, не останавливаясь, сделала жест рукой куда-то назад. — Попробуйте лучше там. Передние деревни полны чистокровных, а они не очень-то приветливы. Но кто-нибудь непременно вас возьмет.

— Мы вам признательны, мадам.

— Не за что, всадник, — сказала она и добавила, словно поговорку: — Нет никого свободнее цыгана на коне.

И вот вместе с этой огромной колонной, занявшей всю дорогу от одной осклизлой насыпи до другой, двинулись на своих конях Элрик, Уэлдрейк и Роза. Иногда они приветствовали тех, кто шел пешком, иногда слышали приветствия в ответ. В этом шествии чувствовалась какая-то праздничная атмосфера. То там, то здесь слышались песни. Иногда под шарманку, звучавшую на манер скрипки, возникал танец. А в других местах в ритм шагам люди хором распевали популярный, видно, куплет:

Мы даем обет цыган —
Соблюдать закон цыган.
Всем ослушавшимся — смерть!
Всем ослушавшимся — смерть!

Уэлдрейк по причинам нравственного, этического, эстетического и метрического характера к этому пению отнесся неодобрительно:

— Я не против примитивизма, друг Элрик, но только примитивизма более утонченного. А это чистой воды ксенофобия. Не годится для национального эпоса…

Однако Роза сочла это пение очаровательным.

В это время Элрик, по-драконьи поднимающий голову и принюхивающийся к ветру, увидел мальчика, который стремглав выскочил из-под колеса одной из гигантских платформ и бросился к мусорному валу, пополняемому проезжающими мимо поселениями. Мальчишка попытался взобраться на этот вал; к ногам и рукам у него были прикреплены дощечки, которые должны были бы способствовать этому, но на самом деле только затрудняли его продвижение.

51
{"b":"201197","o":1}