Когда Макса и Фиксатого водитель машины привел в кабинет к Туляку и сообщил ему, что Таракан с Чирком остались в воровском притоне в качестве заложников, Туляк, пренебрежительно улыбнувшись, отпустив из кабинета водителя, поинтересовался у воров:

— Чего это, мужики, вы так страхуетесь?

— В одном деле неудачно фраернулись, наследили, пришлось уйти временно на дно. А тут какие-то подозрительные личности подвалили с приглашением на визит к вам. Этих парней мы не знаем, пахан притона с ними не очень-то был знаком, вот мы и решили подстраховаться, — пояснил ему Макс.

— Разумно поступили, — подумав, заметил Туляк. Прерывая затянувшуюся паузу в разговоре, он продолжил: — Если мне не изменяет память, вы в дружках у Жигана ходили?

— Макс — да, а я его всего лишь один раз видел в жизни, — уточнил Фиксатый.

— Тогда пойди найди моего водилу и побудь с ним в машине. Мне надо переговорить с твоим дружком на тесезец, — обращаясь к Фиксатому, пояснил Туляк.

Когда Фиксатый вышел, Туляк, обращаясь к Максу, потребовал:

— Говори мне все, что знаешь о Жигане.

Из долгой болтовни Макса Туляк понял, что биография Жигана для дела, которым он сейчас занимается, безупречная. Он уже начал жалеть, что потратил массу своего и чужого времени на выслушивание ненужной ему белиберды, но его терпение все же было вознаграждено, последние слова Макса насторожили его:

— …До драки в ресторане Жиган жил на даче у генерального директора фирмы «Стимул», который ездит на черной «Чайке».

— С какой стати Голдобеев вздумал его брать под свою опеку?

— Не знаю! Я сам задавал ему такой вопрос, но он тоже не смог мне ответить, — беспечно поведал Туляку Макс.

«Вот тут-то собака и зарыта, здесь-то и причина всех наших неудач», — злорадно подумал Туляк, отпуская восвояси теперь уже не нужного ему Макса.

— Скажешь водителю, чтобы отвез вас туда, где взял, и чтобы с моими парнями немедленно возвращался назад.

Покидая кабинет Туляка, Макс так и не понял, зачем его вызывал к себе Туляк и что конкретно он хотел у него выяснить.

Прибывшим из воровского притона Таракану и Чирку Туляк приказал:

— Сейчас же езжайте на хату к Жигану. Ошмонайте его, чтобы при нем не было оружия, и отвезите на дачу к Курносому.

— Что случилось, шеф? — обеспокоенно поинтересовался Чирок.

— Есть подозрение, что наши последние неудачи и потери связаны с предательством Жигана. Когда привезем его на дачу к Курносому, то там в подвале попытаемся докопаться у него до истины.

— Вот оно что! Лихо получается! А я думаю, что это вдруг последнее время нам во всем внезапно стало не везти, — сердито пробурчал Таракан. — Вы там у него в доме не очень-то пылите, до моего разговора с ним чтобы не было никакой разборки, — потребовал он строго, постучав пальцем по столу.

Понятливо закивав головами, бандиты покинули его кабинет, спеша скорее исполнить указание.

На даче Курносого под домом был не только гараж, но и бетонный подвал в шестнадцать квадратных метров. Такие подвалы были сделаны еще на трех дачах членов банды Туляка. Там можно было содержать заложников без всякой охраны и быть уверенным, что те без посторонней помощи не смогут сбежать с места заточения.

Туляк, спустившись вместе с Жиганом в подвал, потребовал у подручных для себя и для Жигана по стулу. Присев на свой стул, Туляк приступил к беседе с Жиганом:

— Ты не знаешь, почему мы с тобой оказались в этом подвале?

— Скажешь! — закуривая сигарету, спокойно ответил ему Жиган.

— Ты согласен на откровенный разговор со мной?

— Если я сейчас нахожусь здесь под принуждением, то стоит ли спрашивать у меня на что-то согласия?

— Откровенность избавит тебя от мордобоя, издевательства, унижения, поставил ему условия Туляк.

— Я согласен, пускай будет по-твоему, но тогда откровенничать первым должен начать ты, — заявил Жиган.

— Я не возражаю, — согласился Туляк, следуя примеру Жигана и тоже закуривая сигарету. Раскурив ее, он начал говорить: — Видя серию наших трагических неудач в конфликте с Голдобеевыми, я стал искать причины и пришел к выводу, что без предательства одного из моих людей тут не обошлось. Я стал проверять потенциальных своих противников, которые могли бы продаться и причинить мне вред. Я узнал, что ты в дружеских отношениях с семейством Голдобеевых, которые тебе некоторое время покровительствовали, обеспечивали деньгами, подарили костюм, предоставили жилье на своей даче. Учитывая эти факты, трудно кого-либо другого из моей братии, кроме тебя, подозревать в предательстве. Что можешь пояснить по существу моего обвинения?

После затянувшегося размышления Жиган не стал отрицать обвинения. — Оно у тебя обоснованное, — обрадовал он своим ответом собеседника.

— Почему ты так подло поступил в отношении меня? Ведь я тебя пригрел, дал работу, жилье.

— Видишь ли, ты сам первый сподличал в отношении меня.

— Не помню такого момента, подскажи.

— Когда ты меня послал вместе с Тараканом и Чирком убивать Юрия Андреевича, то не счел нужным поставить меня в известность о том, кого мы должны были прихлопнуть. Мне это было не безразлично. Я многих мог бы убить не задумываясь, даже тебя, но не такого человека, который, зная меня как бывшего заключенного, не ставя передо мной никаких условий, не беря никаких обязательств, обул, одел, дал денег на пропитание, предоставил жилье. Таких добрых людей я практически не встречал в жизни, а поэтому убивать его я не был согласен. Несмотря на это, я стал благодаря твоей подставке невольным соучастником покушения. Не моя заслуга, к сожалению, в том, что убийство не состоялось. Значит, Бог есть, и он не позволил тебе совершить зло. Ты поступил подло как в отношении меня, так и уважаемого мной человека. Поэтому, обидевшись на тебя, я простить тебе подлянку не мог. Как не могу сейчас сравнивать твою «доброту» с добротой Юрия Андреевича. Его доброта и помощь бескорыстны, а за твою «доброту» я расплачиваюсь стыдом, страхом и, может быть, потерей свободы. Чуешь, какая между вами разница?..

Туляк на вопрос Жигана не посчитал нужным отвечать. Он погрузился в размышления, переваривая услышанное от Жигана.

— …Поэтому я, чтобы искупить свою вину перед Голдобеевыми, сообщил им о готовящемся вами похищении его машины.

— Ты видел, какие были последствия от твоей наколки?

— Я никогда не был твоим союзником против Голдобеевых, а следовательно, не мог тебя предать.

— Если так рассуждать, то ты, безусловно, понимал, что я тебя если не сегодня, то завтра обязательно вычислил бы и разоблачил?

— Да, знал и был уверен, что именно так и получится.

— Почему?

— Потому что не считаю тебя, как некоторых твоих помощников, дураком.

— Если ты так далеко видел и знал неизбежность своего разоблачения, почему вовремя не перебежал от меня к своим благодетелям?

— Потому что я бывший зек, и не все мои друзья-зеки поняли бы меня правильно, если бы я по-заячьи переметнулся от тебя к Голдобеевым.

— Так ты заранее обрек себя на данный разговор со мной, зная, что он будет тебе стоить жизни?

— Вот именно, — обреченно признался ему Жиган. — Чем дальше жить по-собачьи, уж лучше умереть по-человечески. Между прочим, Голдобеев предлагал мне уйти от тебя и поступить к нему на работу, под его защиту, но я отказался, так как не пожелал изменять ранее принятое решение.

Пытливо посмотрев на Жигана, Туляк вздохнул и с сожалением произнес:

— Толковый ты мужик, Жиган. Если бы ты не был моим противником, то я бы хотел иметь у себя такого друга, но мы с тобой по разные стороны баррикад, а поэтому ты должен умереть. Пускай это будет малой платой за гибель трех моих парней.

Он замолчал, ожидая бурной реакции Жигана на свои слова, но ее не последовало.

— Другого в отношении себя я от тебя не ожидал, так как его и не могло быть, — задумчиво заметил Жиган.

— У тебя есть два варианта расстаться с жизнью: подохнуть в этом подвале голодной смертью, как собака, или написать записку, что кончаешь жизнь самоубийством из-за безответной любви, и я дам тебе возможность застрелиться, чтобы ты долго не мучился.