От страшного удара Тихона выкинуло из лодки. Падая головой вперед, он с жутким хрустом врезался темечком прямо в ствол тополя. Окрасив светлую кору дерева кровью и мозгами, он кулем сполз в воду.

Тем временем, плоскодонка от удара с душераздирающим треском развалилась пополам. Стремительный водоворот сразу же утянул Константина Петровича с головой под ледяную воду, откуда он уже не выплыл.

Григорий, оказавшийся неплохим пловцом, попытался выгрести против течения, но его закрутило и потащило на середину реки. Вслед за ним течение вытолкнуло Веревия. По иронии судьбы, когда они оказались совсем рядом с берегом Чертового острова, сведенные судорогой в ледяной воде конечности перестали их слушаться.

Веревий, которому каким-то чудом удалось уцепиться за прибрежные кусты, проводил обезумевшим взглядом пронесшегося мимо него Григория. Тот тонул, оглашая окрестности криками о помощи. Вскоре бедняга, захлебнулся и его тут же утянуло на дно одним из множества водоворотов.

Если бы левый берег Чертова острова не был сплошь покрыт плотными заросли тальника, длинные прутья которого, словно гигантские метелки, густыми пучками торчали из воды, Веревий неминуемо утоп бы, присоединившись к Константину Петровичу, Григорию и Силантию. Немного отдышавшись, он с трудом расцепил замерзшие пальцы и принялся выбираться на мелководье. Он медленно продвигался сквозь кусты, так как окоченевшие от холода конечности отказывались повиноваться ему.

— Как себя чувствует наш гость Некра? — поинтересовался верховный жрец Баксути у Гамара.

— Намного лучше, учитель, — низко склонив бритую голову, ответил молодой жрец. — Его ожоги уже почти зарубцевались, он начал вставать со своего ложа и уже ходит.

Баксути сосредоточенно смотрел на макушку Гамара и думал о том, насколько откровенным он может быть с молодым жрецом? Он специально поселил их с Некра в одной келье, расположенной в самом дальнем крыле храма. В отношении Некра у него были большие планы.

После жестоких ожогов, шрамы стянули лицо парасхита, превратив его в уродливую маску, не то демона, не то прокаженного. Это было очень хорошо! Теперь можно было не опасаться, что Некра кто-нибудь узнает. Баксути все рассчитал абсолютно верно. Поручив Гамару устроить пожар на постоялом дворе, он рассчитывал убить сразу двух зайцев. Во-первых, требовалось срочно изменить внешность Некра, во-вторых, нужно было хотя бы частично уничтожить тело царицы Нефертау, для того, чтобы Некра не смог обойтись без его, Баксути помощи. Руками Гамара ему удалось блестяще выполнить обе задумки.

Оставалось еще одно, нужно было попытаться превратить Некра в настоящее чудовище ненавидящее весь род людской. Баксути остро нуждался в таком человеке, для претворения в жизнь своих грандиозных амбиций. Внешность Некра теперь полностью соответствовала этому замыслу, оставалось сделать так, чтобы парасхит озлобился на всех кроме своего повелителя Баксути. Отчасти это было достигнуто благодаря тому, что на его изуродованное лицо теперь нельзя было смотреть без содрогания. Но, по мнению, Баксути этого было все еще недостаточно.

Верховный жрец прервал неторопливый бег своих мыслей, после чего внимательно всмотревшись в лицо Гамара, ласково спросил:

— Ответь мне Гамар, достанет ли у тебя смелости и решимости отказаться от заскорузлых догм во имя обретения свободы духа и достижения силы и могущества? Готов ли ты без колебания исполнить мое очередное повеление, каким бы странным оно тебе не показалось?

— Да, учитель! — с готовностью воскликнул жрец.

После этого Баксути нетерпеливым движением подозвал к себе Гамара и, склонившись к его уху, принялся что-то шептать ему. По мере того, как молодой жрец вникал в смысл сказанного, его выщипанные брови ползли вверх все выше, а лицо принимало все более озадаченное выражение.

Всю дорогу от покоев верховного жреца до своей кельи молодой жрец напряженно думал о том, как ему лучше выполнить поручение учителя. Задание было очень странным и весьма опасным, но Баксути сказал, что Гамару нечего страшиться. Ибо то, что он должен сделать угодно Амону, а посему он будет пребывать под его надежной защитой.

Войдя, Гамар обнаружил, что Некра задумчиво сидит на своем ложе. Тело и голову парасхита местами все еще покрывали бинты, отчего тот походил на мумию. Кивнув Гамару, Некра неторопливо поднялся и, подойдя к стене, открыл потайную дверцу, нажав скрытую в камне пружину. Из небольшой открывшейся ниши он извлек деревянный ящик. Ларец, сделанный из темного дерева, был очень старым. Углы и края его обтерлись и были покрыты многочисленными зазубринами и сколами.

Аккуратно водрузив коробку на стол, Некра, не глядя на Гамара, так словно того вообще не существовало, взялся двумя руками за крышку коробки, и осторожно открыл ее. В нос ему ударил сильный запах, драгоценных благовоний, слегка разбавленный легким едким запахом. Внутри коробки лежало нечто прикрытое сверху лоскутом дорогой черной ткани. Некра впился глазами в содержимое коробки, но почему-то не торопился снять покров.

Гамар все это время внимательно наблюдал за поведением парасхита. То, что лежало в коробке, прикрытое черным лоскутом одновременно пугало его до острых спазмов в животе, и в то же время, несомненно, притягивало. Было, что-то страшное в сочетании дурманящего, зовущего запаха, черной ткани и того, что было скрыто под ней. Молодого жреца трясло от непонятного возбуждения.

Тем временем, Некра осторожно убрал лоскут материи. Гамар перевел взгляд на коробку, и вот уже в который раз обомлел, оттого что увидел там. На подушке угольно черной ткани покоилось, восхитительно красивое женское лицо в обрамлении рыжих вьющихся волос. Глаза были закрыты тщательно сомкнутыми длинными мохнатыми ресницами. Яркие сочные губы были тронуты скорбной полуулыбкой.

Невероятная красота этого лица потрясала, равно как и ужас, который молнией пронзал все естество любого, кто видел это чудо впервые. Это лицо было вовсе не маской и не скульптурой. На нежной персиковой коже были явственно видны поры. Это лицо когда-то принадлежало женщине. И имя этой женщине было Нефертау. Первым инстинктивным движением Гамара был стремительный шаг назад. Но уже в следующее мгновение он подался вперед и смотрел во все глаза на чудо, которое лежало перед ним.

В отличие от Гамара, Некра воспринимал все как в тумане. Поле его зрения было полностью затоплено нежно улыбающимся лицом возлюбленной Нефертау, чья голова покоилась на черной подушке в драгоценной окантовке из огненно рыжих волос. Это была одна лишь голова. Одна голова, без всяких намеков на наличие туловища. В коробке лежало лишь то, что удалось спасти от всепожирающего огня пожара. Черты застывшего лица были настолько изысканно прекрасны, что у Некра встал ком в горле, и на глаза навернулись слезы.

Справившись с потрясением, не сводя глаз с любимого лица, он невнятно спросил Гамара:

— Ты что-то хотел сказать?

— Тебя зовет Баксути, — ответил Гамар. — Но достаточно, ли ты окреп для того чтобы самостоятельно дойти до покоев верховного жреца?

— Я вновь силен, как и прежде, — ответил тот, поспешно покрывая голову Нефертау черным лоскутом и опуская крышку ларца.

— Оставь! — Гамар кивнул в сторону ларца. — Баксути велел тебе принести это с собой. Но сначала тебе нужно умыться и облачиться в чистые одежды. Не пойдешь же ты к верховному жрецу в бинтах покрытых гноем и сукровицей?

Некра кивнул и молча, вышел из кельи.

Он отсутствовал совсем недолго, а когда вернулся, неся в руках большой глиняный кувшин наполненный водой, то оторопел при виде открывшейся его взору ужасной картины. На полу кельи валялся опрокинутый деревянный ларец. Неподалеку лежала крышка, оторванная от этого ларца и кусок черной ткани. Гамар, дико крича, яростно топтал что-то босыми ногами.

Сначала Некра не понял, на чем стоит молодой жрец.