Энди улыбнулась, когда мимо проплыла трещотка из художественного отдела в ботфортах до середины бедра и со множеством умело перекрученных золотых цепей на шее, весивших на вид не меньше нескольких килограммов.

– Энди?

– Прости. Э-э… Ну ладно, я не против.

– Отлично! Тогда в следующую субботу?

– Нет, в субботу утром Джил, Кайл и мальчики возвращаются в Техас. Может, в пятницу?

– Договорились. Я со всеми свяжусь и все продумаю. Энди?

– А?

– Представляешь, как они за нас обрадуются?

Энди невольно представила себе реакцию Барбары: ужасная невестка скоро подарит ей внука, на которого возлагаются большие надежды. Какая дилемма! На ее исколотом ботоксом челе, пожалуй, не отразится ничего. А вдруг при новости о ребенке она смягчится?

– Мне нравится, – решительно сказала она. – Это прекрасный способ сразу сообщить всем.

– Я люблю тебя, Энди.

После секундного – даже полусекундного – колебания Энди ответила:

– Я тоже тебя люблю.

– Энди! Быстро сюда! – со странно знакомой интонацией скомандовала Эмили из своей стеклянной выгородки.

– Я слышу, тебя вызывают. Поговорим позже, – сказал Макс и повесил трубку. Энди чувствовала, что он улыбается.

Войдя к Эмили, Энди присела на один из кожаных шезлонгов и, сбросив мокасины, зарылась ступнями в мохнатую овечью шкуру. Презирая скудную часть журнального бюджета, выделенного на оформление интерьера, Эмили потратила немало собственных средств, чтобы ее кабинет выглядел иллюстрацией из «Элль декор». Красный лакированный стол, белые кожаные стулья и овечья шкура на полу были только началом. В неброском гладком шкафчике хранилась ее коллекция журналов и книг, тонкие белые гардины украшали огромные окна, сразу притягивавшие взгляд, а отпечатанные на холсте фотографии обложек всех номеров «Броска» оживляли единственную голую кирпичную стену. На двух стеклянных стенках, отделявших офис от остального лофта, Эмили развесила фигурки и узоры из цветного стекла, чтобы лучи света дробились в них, усеивая все вокруг цветными бликами. В углу стояла современная скульптура, изображающая двух резвящихся далматинцев в натуральную величину, а в миниатюрном холодильнике «Саб-зиро», встроенном в боковую панель горизонтальной книжной тумбы, хранился запас воды «Эвиан», розовое шампанское и хорошо охлажденный «Онист ти». Везде были расставлены личные фотографии в элегантных рамках. Энди вспомнила, что Эмили с двенадцати лет мечтала стать секретаршей Миранды. Или она мечтала стать Мирандой?

– Слава Богу, наконец-то ты пришла! – сказала Эмили, оторвав взгляд от своего компьютера. – Я только допишу письмо, дай мне две секунды…

На краю стола Энди заметила гору пробных снимков с собственной свадьбы. Взяв верхний, она придирчиво на него посмотрела. Онлайн этот снимок ей очень нравился, а распечатка понравилась еще больше. Это была одна из немногих фотографий, на которой Энди улыбалась совершенно искренне. Когда музыка заиграла вступление к первому танцу новобрачных, Макс подошел к ней сзади и обнял, поцеловав в шею и защекотав, а Энди запрокинула голову ему на плечо, засмеявшись от удивления и удовольствия. Снимок получился совершенно естественным и абсолютно не постановочным. Весьма нетрадиционный выбор для обложки, но Энди и Эмили как раз носились с идеей сделать что-то необычное.

– Ты веришь, что на носу мартовский выпуск? – спросила Энди, глядя на фотографию.

– М-м, – утвердительно отозвалась Эмили, не отрывая глаз от монитора.

– Ты правда считаешь, что можно использовать этот снимок для обложки? А не слишком… своеобразно?

Эмили вздохнула.

– В любом случае это Сен-Жермен. Это же не твои кузины прислали с «Шаттерфлай».

– Согласна. Мне, кстати, очень нравится.

Эмили открыла верхний ящик стола, достала пачку «Мальборо» и зажигалку, взяла одну сигарету и предложила Энди.

– Эмили, ты в кабинете не одна, – вынуждена была сказать Энди, совершенно не любившая роль строгой мамаши.

Эмили коснулась пламенем зажигалки кончика сигареты, глубоко вздохнула и выпустила длинную ровную струю дыма.

– Сегодня можно.

– Слушай, я шесть лет как бросила, – пожаловалась Энди, с тоской глядя на сигарету. – Почему ж до сих пор так хочется, черт возьми?

Эмили снова протянула ей пачку, но Энди лишь покачала головой. Наверное, стоило бы вообще выйти из кабинета – надо было думать о ребенке! – но Эмили бы ее убила.

– Что отмечаем? – поинтересовалась Энди, завороженно следя за долгими, чувственными выдохами Эмили.

– Ни за что не догадаешься, кто мне утром позвонил, – сказала Эмили, восторженно потанцевав задом на кресле.

– Бейонсе?

– Нет. Почему вдруг Бейонсе?

– Известнее ее или нет?

– А кто известнее Бейонсе?

– Эмили, говори уже!

– Угадай. Ты должна угадать. Ты никогда не соглашаешься угадывать, но сейчас попробуй.

– Забавненько. Джей-Зи?

Эмили застонала:

– Ну никакой сообразительности! Последний человек во Вселенной, который позвонил бы к нам в офис и потребовал встречи?

Энди подула на озябшие пальцы.

– Обама?

– Невероятно, у тебя вообще нет воображения!

– Э-ми-ли!

– Да Миранда! Чертова Миранда Пристли звонила нам сегодня утром!

– Не может быть! – Энди потрясла головой. – Абсолютно невозможно. Разве что в «Подиуме» произошла революция, а мы не в курсе. Миранда сюда не звонила, потому что Миранда никуда не звонит. Насколько мне известно, Миранда физически, умственно и эмоционально не способна набрать номер телефона без посторонней помощи.

Эмили быстро затянулась и загасила окурок в пепельнице из цветного стекла, которая тоже хранилась где-то в недрах стола.

– Энди, ты меня вообще слушаешь?

– Что? – Энди заметила, что Эмили уставилась на нее с выражением недоверия и шока.

– Ты слушаешь вообще, что я говорю?

– Конечно. Просто повтори, а то в голове не укладывается!

Эмили театрально вздохнула.

– Миранда звонила не лично. Звонила ее старшая помощница, какая-то мымра из Южной Африки, зовут Чарла, и спрашивала, можем ли мы подъехать в «Подиум» на встречу. Через две недели. Она подчеркнула, что встреча будет с самой Мирандой.

– Откуда ты знаешь, что она из Южной Африки? – спросила Энди, чтобы позлить подругу.

Казалось, Эмили вот-вот взорвется.

– Ты слышала, что я тебе сказала? Мы – ты и я – встретимся с Мирандой!

– А, да, слышала. Пытаюсь не разволноваться до гипервентиляции.

Эмили всплеснула руками:

– Есть только одно объяснение: речь пойдет о приобретении нас.

Энди мельком взглянула на сотовый и бросила его обратно в сумку.

– Ты просто ума лишилась, если могла подумать, что я пойду на эту встречу.

– Еще как пойдешь!

– И не подумаю! Мое слабое сердце такого не перенесет, не говоря уже о самоуважении.

– Энди, она главный редактор издательского дома «Элиас-Кларк». Она высший арбитр каждого журнала, издаваемого этой корпорацией. Бог знает, по какой причине она хочет лицезреть нас в скором времени, но ты, моя подруга и соучредительница, к ней пойдешь.

– Как думаешь, она в курсе, что мы пользовались ее именем, чтобы заманивать знаменитостей?

– Энди, вот на это ей, по-моему, наплевать.

– Я где-то читала, она поручила знаменитому историку – известному интеллектуалу – написать ее биографию. Может, она хочет, чтобы он с нами побеседовал?

Эмили вытаращила глаза:

– Ну да, конечно. Из трех миллионов человек, с которыми она работала годами, ей потребовалась та, которую она уволила на глазах тридцати подчиненных, и еще одна, которая послала ее к черту в Париже.

– Тогда понятия не имею. И знаешь, я предпочла бы никогда и не узнать.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказала. Я считаю, я могу прожить полноценную счастливую жизнь, так и не узнав, зачем Миранде Пристли вдруг захотелось нас видеть.

Эмили вздохнула.

– В чем дело?

– Ни в чем. Я так и знала, что с тобой будут сложности. Тем не менее я подтвердила наше согласие.