– Здравствуй, Андреа. Я только что спохватилась, что не передала тебе колье. Я уже сбилась с ног, с самого утра проверяла, чтобы все было организовано как следует, и в результате опоздала на укладку и макияж. Я звоню сказать, что колье в комнате Макса, такой бархатный футляр, лежит в боковом кармане этой его дешевой спортивной сумки. Я не хочу, чтобы она попалась на глаза обслуге. Может, тебе удастся убедить его ходить с чем-то более приличным? Видит Бог, я тысячу раз пыталась, но он положительно не…
– Спасибо, Барбара, я сейчас схожу за колье.
– Тебе нельзя! – Голос Барбары стал пронзительным. – Вы не должны видеть друг друга до свадьбы, это плохая примета! Отправь свою мать или Нину. Кого-нибудь. Ясно?
– Да-да, – сказала Энди и, положив трубку, вышла в коридор. Она быстро поняла, что Барбаре проще уступить и сделать то, что она хочет: споры ни к чему не вели. Именно поэтому Энди согласилась надеть фамильную драгоценность Харрисонов как «что-то старое» вместо какой-нибудь вещи, принадлежащей ее семье: Барбара настояла. Колье побывало на свадьбах у шести поколений Харрисонов – значит, у Энди с Максом тоже будет колье.
Дверь в номер Макса была приоткрыта. Войдя, Энди услышала, как шумит вода в ванной. «Классика! – подумала она. – Я готовлюсь уже пять часов, а он только что полез под душ!»
– Макс, это я! Не выходи!
– Энди? Что ты тут делаешь? – послышался голос Макса.
– Пришла взять колье твоей матери. Не выходи, ладно? Я не хочу, чтобы ты видел меня в платье.
Присев, она пошарила в наружном кармане сумки. Бархатной коробочки не было, зато пальцы нащупали сложенный листок.
Это оказалась дорогая писчая бумага кремового оттенка, довольно тяжелая, с вытисненными инициалами Барбары – темно-синей рукописной монограммой. Энди знала, что Барбара помогает «Дэмпси и Кэрроллу» держаться на плаву, закупая у них товар солидными партиями. Она десятки лет писала на этой бумаге и поздравления с днем рождения, и благодарственные письма, и приглашения на обед, и соболезнования. Барбара была старомодна, чопорна и скорее умерла бы, чем послала кому-то неотесанный имейл или – о ужас! – сообщение, поэтому ничего удивительного, что и сыну в день свадьбы Барбара написала на кремовом листке с монограммой. Энди уже хотела сложить листок, когда ее внимание привлекло собственное имя. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Энди начала читать.
Дорогой Максвелл!
Ты знаешь, что я всеми силами стараюсь не вмешиваться в твою личную жизнь, но я не могу больше молчать, коль скоро дело касается таких важных вещей. Я уже делилась с тобой моими опасениями, и всякий раз ты клятвенно обещал подумать. Сейчас, в преддверии твоего грядущего бракосочетания, мне придется высказаться открыто и недвусмысленно.
Я умоляю тебя, Максвелл, не жениться на Андреа.
Не пойми меня превратно, Андреа мила и, несомненно, однажды станет кому-то прекрасной женой. Но ты, сынок, заслуживаешь гораздо большего! Тебе нужна девушка подходящего происхождения, а не выходец из неполной семьи, где все, что она знала, – боль и развод. Твоей женой должна стать девушка, знакомая с нашими традициями, с нашим стилем жизни, которая поможет передать имя Харрисонов следующему поколению, а главное, будет любить тебя и ваших будущих детей больше собственных эгоистических карьерных устремлений. Прошу тебя серьезно задуматься: ты хочешь, чтобы твоя спутница жизни издавала журналы и ездила в командировки или чтобы она ставила интересы близких выше своих и разделяла филантропические взгляды рода Харрисонов? Разве ты не желаешь супруги, которая будет думать о семье, а не о собственных амбициях?
Повторюсь: я считаю твою неожиданную встречу с Кэтрин на Бермудах знаком свыше. О, как ты был рад увидеть ее снова! Молю тебя, не отбрасывай это чувство! Ведь ничего окончательного пока не произошло, еще не поздно. Мне очевидно, что ты всегда любил Кэтрин, и еще более очевидно, что из нее получится прекрасная спутница жизни.
Я всегда очень гордилась тобой и знаю, что твой отец смотрит на нас с небес и поддерживает тебя в принятии правильного решения.
Со всей любовью,
мама.
Энди услышала, как перестала течь вода, и, вздрогнув, уронила письмо на пол. Поднимая листок, она заметила, что у нее дрожат руки.
– Энди, ты еще тут? – спросил Макс из-за двери.
– Да, я… Подожди, я уже ухожу, – выговорила Энди.
– Ты его нашла?
Она помолчала, не зная, как ответить. Из комнаты словно откачали кислород.
– Да.
За дверью послышалось шарканье, открылся и закрылся кран над раковиной.
– Ты уже ушла? Мне надо одеваться.
Пожалуйста, не женись на Андреа! Кровь стучала в ушах Энди. О, как ты был рад снова с ней увидеться! Ворваться в ванную или выбежать в коридор? Теперь они с Максом встретятся только во время обмена кольцами на глазах у трехсот гостей, включая его мать.
В номер постучали, и дверь открылась.
– Энди? Что ты тут делаешь? – ужаснулась организатор свадьбы Нина. – Господи, ты же платье испортишь! А мне казалось, вы договорились не видеться до церемонии! Так, может, сразу и фотографии сделаем? – Ее непрерывная болтовня сводила Энди с ума. – Макс, не выходи из ванной! Твоя невеста застыла, как замороженная! Подожди, секундочку подожди! – Нина подбежала к Энди, которая пыталась одновременно встать и одернуть платье, и подала ей руку.
– Вот, – сказала она, помогая Энди подняться и разглаживая платье русалочьего силуэта. – Пойдем со мной, больше никаких фокусов с исчезновением невесты. А это что? – Она выдернула письмо из пальцев Энди.
Энди вдруг ясно услышала стук собственного сердца и на мгновение испугалась, что у нее начинается сердечный приступ. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но помешала внезапная волна тошноты.
– Ой, меня сейчас…
Как по волшебству – или благодаря богатому опыту? – у Нины в руке оказалось мусорное ведро, которое она так плотно прижала к лицу Энди, что пластмассовый край вдавился под подбородок.
– Ничего, ничего, – немного гнусаво тянула Нина (отчего-то это успокаивало). – Ты у меня не первая переволновавшаяся невеста. Слава Богу, на платье ничего не попало! – Она промокнула Энди рот подвернувшейся под руку рубашкой Макса, и этот запах, головокружительная смесь мыла и шампуня с мятой и базиликом, запах, который Энди всегда любила, сейчас вызвал у нее новые рвотные спазмы.
В дверь снова постучали, и в номер вошел знаменитый фотограф Сен-Жермен с молоденькой хорошенькой ассистенткой.
– Мы явились снимать сборы жениха, – объявил он с приятным неопределимым акцентом. К счастью, ни он, ни его ассистентка даже не взглянули на Энди.
– Что у вас там происходит? – позвал Макс, все еще томившийся в ванной.
– Макс, ни шагу в комнату! – закричала Нина. Она повернулась к Энди, не знавшей, как дойти до своего номера. – Надо тебя быстренько умыть, поправить макияж и… О Боже, твои волосы…
– Мне нужно колье, – прошептала Энди.
– Что?!
– Бриллиантовое колье Барбары. Подожди. – Думай. Думай. Думай. Что это значит? Что от нее требуется? Энди заставила себя вернуться к злополучной сумке, но, к счастью, Нина ее опередила. Вытащив сумку из-под кровати, она проворно пошарила во всех карманах и извлекла черный бархатный футляр с гравировкой «Картье».
– Ты это искала? Пошли, пора.
Подчинившись, Энди вышла в коридор. Нина последовала за ней, предварительно разрешив фотографам выпустить Макса из ванной.
Энди не понимала, почему Барбара настолько ее ненавидит, что готова воспрепятствовать свадьбе. Оказывается, она уже и новую невесту сыночку выбрала, Кэтрин. Более подходящую и не такую эгоистичную. Ту, которая, по ее мнению, вполне сойдет. О Кэтрин Энди знала все: наследница состояния ван Герцогов и, насколько помнилось из бесчисленных давних поисков в «Гугле», даже принцесса какого-то захудалого австрийского королевского дома, училась в той же элитной частной школе в Коннектикуте, что и Макс. Кэтрин изучала европейскую историю в Амхерсте, куда ее приняли после того, как дед, австрийский аристократ, поддерживавший нацистов со времен Второй мировой, пожертвовал университету столько денег, что корпус общежития назвали в честь его покойной супруги. Макс находил Кэтрин излишне чопорной, слишком правильной и чересчур вежливой. Она, по его словам, скучна, повернута на условностях и озабочена внешними приличиями. Почему в таком случае их связь тянулась пять лет, то оживляясь, то затухая, убедительно объяснить он не смог, и Энди подозревала, что многое осталось за кадром. Похоже, она не ошиблась.
