— Капитан Мартен, — сказал я, — вы удержали Ранъярд, несмотря ни на что!

Он не улыбнулся на мои слова. Я вообще не помню, чтобы он когда-нибудь улыбался. Улыбка на его лице выглядела бы странно.

— Враг не выразил желания отбить у нас этот склон. Думаю, они даже не подозревают о нашем присутствии, — проворчал Мартен.

— Все к лучшему. Кеппен, уводи дозорных в замок.

Кеппен исчез в расселине, за ним один за другим последовали дозорные. По подземному проходу им предстояло пройти три или четыре сотни ярдов, по большей части путь лежал через коридоры естественной пещеры, образованные давно пересохшими потоками воды, а последнюю сотню ярдов проделали при свете свечей человеческие руки, вооруженные кирками и лопатами.

Я посмотрел на часы на запястье, уже привычка появилась на них поглядывать. Пятнадцать минут третьего.

— Пойдем со мной, — сказал я Мартену. Макин и капитан Гарольд тоже пошли за нами.

Мы крались между камнями, которые скрывали нас от склонов внизу, пока не добрались до места, откуда был виден хребет, занятый лучниками. Я сдвинул часы вверх, пряча под рукав, чтобы не выдали бликом.

— Много их, — сказал Макин.

— Да. — По сути дела, даже без пехотинцев, с одними только лучниками у принца Стрелы было четыре воина на одного моего.

Мы наблюдали. Они не осыпали Логово стрелами, выбирали лишь случайные цели, их задача была не позволять моим людям поднимать головы выше кромки стены. Можно было защитников замка и дождем стрел осыпать, но зачем их даром тратить?

Мы продолжали наблюдать.

— Увлекательное зрелище, — буркнул Макин.

— Жди, — сказал я и снова посмотрел на часы.

— Чего… — Макин замолк на полуслове. Черное пятно стало наплывать на хребет.

— Что это?! — изумился Гарольд.

Лучники пришли в смятение, ломая четкую линию строя.

— Тролли, — ответил я.

— Что? — крикнул Макин. — Как? Кто? Сколько их?

С нашей позиции подробностей было не рассмотреть, но там было жарко. Камни окрасились красным.

Макин ударил кулаком в ладонь.

— Я почувствовал их запах у входа в подземный лаз. Ты точно так же вонял, когда Горгот в тот день принес тебя. — Макин снова нахмурился. — Теперь я понимаю, зачем мы скупали коз, ведь во время осады держать в замке такое количество коз бессмысленно.

— Горгот привел их, — сказал я. — Я пообещал им убежище среди скал Маттеракса, хотя, возможно, именно козы решили все дело в нашу пользу… их там сто двадцать. Они рыли тоннель. Делали замаскированные выходы у подножия хребта.

На лице Мартена появилось подобие улыбки.

— Теперь я понимаю, почему ты не хотел слушать, когда я просился защищать хребет.

— Они не могут победить, — сказал Макин. — С одной сотней. Пусть даже троллей!

— Нет, но посмотри на них. Что за кровавое месиво они там устроили. Как сказал бы Мейкэл, большого слона привели. — Я спрятался в тень камня. — Все хорошо. Возвращаемся.

— Почему они только сейчас появились? И как они узнали, когда надо вступать в бой? — недоумевал Мартен.

— Хочешь спросить, как Горгот все рассчитал? «Через час после схода лавины», — сказал я ему, и он согласился…

Но как он узнал, что лавина сошла?

Последний дозорный скрылся в отверстии лаза, зиявшего чернотой.

— Мне нужно, чтобы ты удержался здесь, Мартен, — сказал я. — Во что бы то ни стало.

— Мы удержимся. Я никогда не забуду, что вы для меня сделали, и все мои ребята пойдут туда, куда я их поведу, — ответил Мартен.

Казалось, я ничего особенного для него не сделал. Игрушка и немного гвоздики — унять боль и позволить девочке легко покинуть этот мир.

Макин, проходя мимо, положил руку Мартену на плечо. Их связывало общее горе. Они оба потеряли дочерей. Это был серьезный удар. Полжизни я знал Макина, и только сейчас он обмолвился о ней. Я не знал, способен ли я на такие чувства, или я просто умный и поверхностный, каким меня многие считают. Эти мужчины несут смерть дочерей через всю свою жизнь. И у меня был мертвый ребенок, чье имя я забыл, который неотступно следовал за мной, потому что я не хотел брать на себя ответственность за свою вину. За маленькую шкатулку, хранившую мою память. Тяжелую настолько, что я не мог нести такую тяжесть.

Мы шли по подземному проходу, хорошо утоптанному за долгие годы использования. У входа я взял приготовленный фонарь. Он разгорелся ярче, и моя обожженная щека запульсировала. Гог, когда опалил огнем, передал мне крупицу своих магических способностей. Я усвоил урок Ферракайнда не следовать по этому пути. Время от времени я останавливался и рассматривал подземные леса из камней, которые простирались направо и налево от основного коридора. Сталактиты и сталагмиты. Так называл их Лундист, хотя он показывал мне лишь картинки в книгах, и, честно говоря, вид на картинках они имели скучный. Я не знаю, какая между сталактитами и сталагмитами разница, возможно, большие — это сталагмиты. Лундист говорил, что они растут, я этого никогда не видел. Но в свете фонаря, глубоко под тяжестью горных массивов их красоту не передать словами.

Когда красота живых камней меня наконец отпустила, я обнаружил, что в подземном проходе я один — островок света в древнем мраке. Быстрый взгляд вперед только подтвердил это. Ни дозорных, ни братьев, ни даже звука их шагов.

Что-то не так.

— Йорг. — Сейджес вышел из-за каменной колоны, свет внутри него обозначил татуировки на его теле и отбросил их тени на стены прохода, они двигались и трепетали, искажаясь на каждой неровности.

— Язычник. — Я смотрел ему прямо в глаза. — Тебе снова понадобились жизни священнослужителей?

Он улыбнулся.

— К тебе было трудно подобраться, Йорг. Твои сны в кольце терновой изгороди. — Он нахмурился. — Или это шкатулка? Это шкатулка, Йорг? Чувствую чью-то руку. Кто-то оберегает тебя от меня.

Мои руки неподвижны, глаза смотрят в глаза Сейджеса, но я чувствую тяжесть на бедре, его взгляд ищет шкатулку.

— Интересно, — сказал Сейджес. — Но это не имеет значения. Сейчас мы подошли к черте, где я снова могу тебя достать.

— Ты пришел поиграть со мной, язычник? Повернуть меня на путь, который ты мне уготовил? — Я вытащил меч из ножен, но это не произвело на Сейджеса никакого впечатления. — Только не говори мне… что тебя нет здесь.

Он снова улыбнулся. Чуть склонил голову.

— Я для тебя недосягаем, Йорг, а ты все еще идешь тем путем, который я тебе определил много лет назад. Все, что тебе осталось, — выбрать то, как ты умрешь. Я отнял у тебя Катрин. Она бы сделала тебя сильным. Она инь твоего ян, если хочешь. И сейчас ты слаб, а она служит не тебе, а мне, дает мне в руки Стрелу, которую я направлю туда, куда пожелаю.

— Нет. — Я покачал головой и сделал шаг к нему, проверяя, куда ставлю ногу.

В пещере один неверный шаг, и падение может быть непредсказуемым. Но как бы ни был я осторожен, язычник всегда заставлял меня сомневаться в верности моих шагов, в мотивах поступков, отравлял неуверенностью, которая съедала изнутри, как раковая опухоль.

— Нет, — повторил я, ища уверенности. — Тайно злорадствовать — удел дураков. Если бы я играл в твою игру, ты бы оставил меня в покое. — Я попробовал достать его острием меча. — Возможно, те легкие прикосновения не возымели действия, как ты надеялся, и ты решил открыто столкнуть меня с пути, по которому я иду. Тайно злорадствовать — удел дураков, а я никогда не считал тебя дураком, Сейджес.

Свет искрами рассыпался по его телу.

— Ты не можешь победить, мальчишка. Ты не можешь победить. Так почему ты все еще здесь? Что ты замышляешь? Где ты прячешь свои секреты? — Его взгляд вновь остановился на шкатулке.

Быстрый шаг и выпад. Он зашипел, когда меч коснулся его, не встречая сопротивления плоти, словно передо мной висела только его одежда.

— Меня здесь нет! — процедил он сквозь стиснутые зубы, словно настойчивость сделала их реальными. И исчез.

— Йорг? — рядом со мной стоял Макин, на лице беспокойство, рука на рукояти меча. — Йорг?