Когда Джекки и Ли решили посетить Индию и Пакистан, Кеннеди стал настаивать на том, чтобы по пути они заехали в Рим и добились бы аудиенции у Папы. «Вам следует доказать Его Святейшеству, что вы добропорядочные католички», — сказал он им полушутя. Несмотря на долю иронии, содержавшейся его словах, Кеннеди верил, что первая леди может помочь Ли. Политически было важно, чтобы брак Ли был признан церковью. Он организовал сестрам беседу с кардиналом Чиконнани, госсекретарем Ватикана.
«С Ватиканом непросто было иметь дело, — утверждает один из родственников Очинклоссов. — Ли клялась, что ее брак, длившийся шесть лет, оказался бесплодным. Она начала спать со Стасом в то время, когда еще была замужем за Майклом, а через шесть с половиной месяцев у нее родился ребенок. И Ли хотела стать княгиней. Все очень просто. А так как Джон Кеннеди, ее родственник, являлся первым президентом-католиком в истории США, ей удалось аннулировать свой первый брак».
Расторжение этого брака, на которое церковь дала разрешение в 1964 году, обошлось в 50 000 долларов. Позднее Ли объяснила, почему она пошла на это.
«Это было очень важно для Стаса и его отца, — говорила она. — И это было важно для детей».
Находясь в центре мирового внимания так же, как и ее сестра, Ли страдала не меньше Жаклин, получая от славы также и удовольствие. Хотя она и пользовалась знаками внимания как сестра первой леди, все же ей отводилась только вторая роль. «Фактически они должны были бы поменяться ролями, — говорит один из друзей. — Джекки была бы более счастлива замужем за кем-то вроде Стаса и живя тихой жизнью, в окружении роскоши и детей, в то время как Ли дала бы все на свете, чтобы стать первой леди и быть в центре событий. Все это проявилось во время путешествия в Индию и Пакистан. Ли постоянно находилась на втором плане, в то время как к Джекки относились, будто она была королевой. Однако Джекки не смогла бы путешествовать без Ли. Она нуждалась в ней, потому что та поддерживала ее морально.
Джекки трижды откладывала поездку, прежде чем набралась мужества для того, чтобы отправиться в путешествие. «Я чуть не заболела перед самым отъездом, думая о том, что не смогу путешествовать, — говорила она. — Джек всегда гордится мною, когда я предпринимаю нечто подобное, но я не терплю быть на виду у людей. Мне хотелось бы держаться в тени и быть хорошей супругой и матерью».
Надев пальто из шкуры леопарда стоимостью в 75 000 долларов, первая леди отправилась в путешествие в сопровождении своей сестры, парикмахера, горничной, пресс-секретаря, своего любимого агента тайной полиции, Клинта Хилла, двадцати четырех охранников и с шестьюдесятью четырьмя чемоданами. Проделав 16 000 миль за 20 дней, сестры Бувье остановились в Риме для личной аудиенции с Папой Иоанном XXIII. Они насладились видом Тадж Махала при лунном свете, посетили розовый город Джайпур, любовались Шалимарскими садами в Лахоре. Они ездили на слонах в Индии и на верблюдах в Пакистане. Они наблюдали за поединком между коброй и мангустом. Они плыли вниз по священной реке Ганг, наблюдая за пилигримами-индусами и буйволами, сидящими в грязи. Княгиня повсюду сопровождала первую леди. Она видела, как слуги, одетые в алые и золотые одежды, несли над Джекки зонты из белого шелка, чтобы защитить ее от палящего солнца. Она видела, как на самолете привозят хлеб из Бейрута лишь потому, что Джекки любила сэндвичи с сыром на завтрак. Группа телохранителей постоянно сопровождала первую леди, равно как и множество фотографов. На вопрос одного репортера Ли ответила тихим голосом: «Я стесняюсь говорить о себе, так как верю, что человек должен достичь чего-то, прежде чем давать интервью. Кому интересно знать что-то обо мне, когда существует так много замечательных людей? Я еще ничего не совершила в своей жизни». Она видела, как Джекки возложила венок из белых роз на могилу Ганди. Она ехала в конце кавалькады, в то время как Джекки восседала в первом лимузине, усыпанном лепестками роз.
«Ли вела себя замечательно, — говорила Джекки после путешествия. — Хотя мы часто ездили вместе, я и тогда находилась в головной автомашине с наиболее интересными личностями, а Ли ехала сзади, где-то в пятой машине. Иногда я просто не могла найти ее. Я так гордилась ею — часто мы веселились, вспоминая всякие смешные вещи, случившиеся в течение дня. Мы никогда не ссорились».
Но как ни близки друг с дружкой были сестры, между ними существовал дух соперничества. В письме к Легации Мовинкель, которая подыскивала ей одежду в Париже, Джекки говорит: «Так мило с твоей стороны, что ты написала мне длинное письмо об этой божественной одежде… Более всего я благодарна тебе за то, что ты сообщила мне об этом еще до того, как об одежде узнала Ли. Пожалуйста, поступай таким же образом и впредь: теперь, когда она знает, что ты моя «разведчица», она попытается выуживать информацию из тебя. Этой осенью сообщи мне первой о самых модных вещах».
Одежда играла первостепенную роль в жизни Джекки. Ли всегда находилась в списке особенно модно одевающихся дам, и многие считали ее более модной, чем Джекки. Но сама она так не думала, полагая, что ей далеко до сестры. Находясь в Вашингтоне и собираясь сопровождать Джекки в Капитолий, где президент должен был выступить с речью, она провела несколько часов в Королевской комнате, готовясь к визиту. Когда она вышла из нее, одна из секретарш заметила, что она чудесно выглядит.
«О, мне вовсе так не кажется, — сказала она. — Чудесно выглядит Джекки в своей норковой шубке. А на меня просто никто не обратит внимания».
Но иногда маленькая шикарная княгиня все же требовала, чтобы на нее обращали внимание. Когда к ней обратились с предложением попозировать для журнала «Маккол», она отправилась в Париж, чтобы выбрать для себя самую модную одежду. Она устроила скандал, пытаясь войти в дом моделей Хьюберта Живанши, но ей отказали в этом, сославшись на то, что она официально считается представительницей прессы, а репортеры допускаются в дом моделей только во время демонстрации мод. «Мистер Живанши пытается сделать себе рекламу, — фыркнула Ли. — Но теперь это уже не играет никакой роли. Я уже сколько месяцев не покупала у него одежду. Я ношу одежду от Ива Сен-Лорана».
Выросшие в снобистской семье Очинклоссов и будучи посторонними в ней, две «никому не нужные» девочки держались друг дружки, эмоционально поддерживая одна другую. «Мы обе любили нашего отца, — говорит Ли. — Наши родители развелись, и отец уже больше никогда не женился. Мы были всем для него. Он был одиноким человеком, и мы каждое лето проводили у него каникулы. Он был очень красивый мужчина и придумывал всякие развлечения. Все эти детские воспоминания еще живы во мне».
Развод оставил незаживающие раны в душах обеих девочек. Особенно переживала Джекки, возлагая вину на свою мать. Ли считала так же, хотя и была любимицей матери. «Их мать стала испытывать к ним нежность только после того, как Джекки стала первой леди, а Ли княгиней, — говорит Пол Матиас, близкий друг семьи. — Они с уважением относились к ней и вели себя по отношению к ней безупречно. В глубине души они испытывали горькие чувства, но не показывали миру свою скорбь. Они лояльны к миссис Очинклосс, но не проявляют к ней признаков привязанности. Джекки и Ли скрывают свои чувства. Их мать не может делать этого».
Обладая привилегией быть матерью первой леди, Джейнет Очинклосс часто посещала Белый дом, чтобы повидать своих детей и внуков. «Всякий раз, когда приезжает, мать начинает поучать меня, как мне одеваться и что мне нужно носить», — жаловалась Джекки сестре. «Я знаю, — говорила Ли. — А ты говори ей: да, мама, да, мама, да, мама».
Временами миссис Очинклосс пыталась пересылать записки через секретаршу Джекки. «Однажды она попросила меня посоветовать Джекки, какое платье ей следует надеть, — вспоминает миссис Галахэр. — Это случилось после того, как она и Джекки ходили на чай в посольство. Миссис Очинклосс очень огорчилась из-за того, что ее дочь надела слишком короткое платье. Она сказала, что, когда Джекки согнулась, чтобы достать что-то, были видны ее подвязки. «Попробуйте посоветовать ей, чтобы она носила более длинные платья». Но при всем уважении к миссис Очинклосс я не могла собраться с духом, чтобы сказать Джекки об этом».
