Конечно, мне скажут: раньше мы были заперты в СССР, а теперь к нашим услугам — весь мировой рынок. И вместо безнадёжно устаревшей «Волги» сможем наконец ездить на «мерседесах» с «тойотами».

Сможем, конечно… если будет на что смочь. На карбованцы много «роллс-ройсов» не купишь — на них и «Таврию» продадут лишь в порядке большого одолжения. Правда, обещана нам вскоре свободно конвертируемая гривна. Что гривна будет — увы, верю: бывало и похуже. А вот конвертируемая ли?

Свободно конвертируемой валюта может стать лишь тогда, когда за границей страны, в которой она выпущена, хватает желающих купить что-нибудь в этой стране — и, естественно, за её национальные деньги. Есть, конечно, много технических деталей, но главное — простое правило: не продашь — не купишь. А много ли за бугром желающих купить что-нибудь у нас? И многие ли у нас предпочтут получить в уплату за свой товар карбованцы и гривны, а не доллары и йены?

Так что монополии наши охранены слабостью нашей экономики не менее надёжно, чем таможнями. И пока монополии неуязвимы — экономика останется слабой.

И последнее — по порядку, но не по значению.

Вырастить пшеницу в Израиле или Саудовской Аравии в десятки раз сложнее и дороже, чем в США. Отношения у этих стран с Америкой традиционно прекрасные.

Но почему-то они не закупают пшеницу в США, а выращивают сами — и столько, что хватает даже на экспорт. И денег на это не жалеют. Потому что в какой-нибудь не слишком прекрасный момент отношения могут испортиться. А вдруг в Вашингтоне скажут: «Или делайте по нашему, или не продадим зерно. Мы без ваших денег с трудом, но продержимся. А вы без нашего хлеба?»

Вполне независима лишь страна, которая не поддаётся никакому нажиму извне — если, конечно, ведёт себя так, что нарывается на такой нажим. И чтобы обеспечить право вести себя подобно слону в посудной лавке, никаких денег не жаль. Украина располагает великолепной сетью газопроводов из России, газ по ним получает и из России, и из Туркмении. Но решила истратить семь миллиардов долларов (!) на постройку газопроводов из Ирана через Азербайджан — то есть связать судьбу свою с самыми непредсказуемыми и политически опасными странами региона, зато получить наконец возможность давить своих русских, не опасаясь обиды соседей.

Автаркия — самодостаточность — за которую борется Киев, вполне в традициях СССР. Помните, как в 30-е годы газеты каждый день гордо кричали: «Ещё одно изделие производим сами! Ещё с одной зависимостью от Запада покончено!» А пришла война, и оказалось — всё равно без заграницы не прожить. Оружия, правда, получали мало: это мы всегда делали хорошо. А вот станки, каучук, олово… Как ни старайся, в одиночку не проживёшь. И не дай бог понять это лишь в войну!

Вот какова может быть цена деления. Правители её не замечают — платят не они, а им. Платим мы. И куда дороже, чем думаем сами.

Выслушав от меня всё это год назад, один из моих сослуживцев гордо заявил: «Ну и пусть голодные, зато не будет над нами москалей!» А на вопрос, чем ему досадили москали, пояснил: «Они нами командуют». И никак я его не мог убедить, что командует нами — что при Москве, что без неё — всё тот же Киев. И если раньше на явно неприемлемые его шаги можно было надеяться найти в Москве управу, хотя и редко эта надежда сбывалась, то при незалежности куда жаловаться пойдём?

Нет, конечно, цену деления можно и заплатить — было бы за что. Нидерланды от Испании отделились под угрозой истребления инквизицией, США от Англии — из-за грабительских налогов… И какие-нибудь львовяне или ровенцы могут порадоваться.

Их предки сотни лет возмущались, почему Варшава не признаёт их поляками. И сейчас они счастливы, что Украина превращается в филиал Жечи Посполитэй, где человека оценивают по одному критерию — насколько он сумел вытравить из себя русского. А мы за что платим?

За вытеснение в институтах хороших преподавателей украиноговорящими? За плевки с высокого дерева на решение одесситов создать свободную экономическую зону? За назначение главного архитектора Одессы Киевом? За отключение российского радио и телевидения? За «соборность державы», исключающую любые попытки самоуправления? За призывы — правда, пока не в парламенте, а лишь в газетах — изгнать с Украины всех русскоязычных, то есть две трети народа? За то, что нами по-прежнему правят идеологический отдел ЦК КПУ и военнопромышленный комплекс? За то, что мы празднуем не поражение московского ГКЧП 21 августа, а победу киевского ГКЧП 24-го?

Цена деления ничтожна для правителей, но разорительна для народа. Неужели мы согласимся её заплатить?

Вопрос о том, ради чего Украину отделяют от остальной России, поднимался с тех пор уже много раз и многими авторами. Доселе ни одной реальной причины не указано. Именно поэтому сочиняются фантастические версии вроде геноцидной сущности голода 1932–1933 годов (и число жертв этого голода, реально не превысившее трёх миллионов человек по всему Союзу, в том числе не более миллиона на Украине, завышено пропагандой уже раз в десять).

Запорожский автомобильный завод оказался неконкурентоспособен даже при всех попытках перекрыть поток автомобилей из России. Его купил корейский концерн Daewoo. Родную «Таврию» не стали модернизировать, а просто прекратили производство. Сейчас завод клонирует корейские машины малого и нижесреднего класса.

В статье я ратовал за развитие внешнеэкономических связей на всех направлениях. Последующий опыт доказал: на мировом рынке нас не ждут. Даже в период экономического бума Украине удавалось экспортировать в основном минимально обработанную продукцию — чёрные металлы и химические удобрения (увы, в остальной России дело обстоит ещё хуже: на экспорт идёт в основном сырьё или в лучшем случае электроэнергия). Даже на оружейном рынке, где у нас есть стабильная клиентура, нас изрядно потеснили. Выходит, едва ли не единственным направлением развития связей остаётся внутрисоюзное.

Впрочем, такой ход развития подтверждает ценность экономической самодостаточности. А её можно добиться только возрождением былого единства.

Увы, и в те времена, и сейчас более чем достаточно специалистов по изысканию причин наших нынешних бед исключительно в прошлом. А попутно пропагандисты изыскивают всё новые поводы для возведения на это прошлое откровенной хулы. Порою целые газеты ею заполнены.

Газета эта сейчас лежит передо мной. Рядовые, ни к чему не приуроченные номера — 42 (63) и 43 (64). Газета небольшая — четыре страницы (правда, мелким шрифтом) формата нашего «Обозрения». Но куда более серьёзная — всё-таки издаёт её украинская республиканская партия (УРП).

Левко Лукьяненко вырастил её из украинской хельсинкской группы. Так же, как Звиад Гамсахурдиа из грузинской хельсинкской группы выстроил свой круглый стол «Свободная Грузия». Интересно, почему всё-таки московская хельсинкская группа не стала филиалом общества «Память»?

Неизвестный когда-то комсомольский поэт Анатолий Глущак стал членом Одесского краевого провода (областного комитета) УРП. Но сведения о его прежней работе попали в газеты. И сразу же поднялся вопрос о его исключении из комитета за подрыв престижа партии. Работа была важная — заведующий сектором печати отдела пропаганды обкома КПУ. И понятно, чем она подрывала престиж: оказалось, УРП так мала, что содержать в своём обкоме сектор печати пока не может. Но всё ещё впереди — и Глущака в проводе оставили.

Лукьяненко сумел на президентских выборах добыть самый престижный в украинской политике пост — сейчас он посол в Канаде. Но сменивший его в должности Великого Вождя Михайло Горынь сумел пока организовать лишь раскол руха (движения); не такая сложная задача в наши дни, когда всё больше народу начинает понимать, куда их рухали.