— Что с тобой, Эблинг? Магнифико был шутом Мула. Почему он не настроен на любовь и веру? Почему он, единственный из тех, кто контактировал с Мулом, так ненавидит его?

— Но… но его запрограммировали. Конечно, Бэй! — Казалось, он обретал уверенность, когда говорил. — Или ты предполагаешь, что он обращался с ним так же, как со всеми генералами? Он нуждается в вере и преданности со стороны последних, но в своем шуте ему нужен только страх. Разве ты не замечала, что постоянное состояние страха у Магнифико — патологическое? Ты думаешь, это нормально для человека — все время находиться в таком состоянии? Такой страх просто смешон. Это должно быть смешно для Мула, а также и полезно, ведь это скрывало ту помощь, которую мы могли еще раньше извлечь из Магнифико.

Бэйта сказала:

— Ты имеешь в виду, что информация Магнифико о Муле была ложной?

— Она вводила в заблуждение. Она была окрашена патологическим страхом. Мул не тот физический гигант, о котором думает Магнифико. Он, скорее всего, обычный человек, за исключением его умственной силы. Но если ему доставляет удовольствие разыгрывать супермена перед Магнифико… — Психолог пожал плечами. — В любом случае информация Магнифико больше не имеет никакого значения.

— Что же тогда?

Но Мис освободился от державшей его руки и снова обернулся к проектору.

— Что тогда? — повторила она. — Второй Фонд?

Глаза психолога скользнули по ней.

— Разве я тебе что-нибудь говорил об этом? Я что-то не припоминаю. Я еще не готов. Что я говорил тебе?

— Ничего, — напряженно проговорила Бэйта. — О Галактика, ты мне ничего не говорил, но я бы хотела знать, потому что я смертельно устала. Когда это закончится?

Эблинг Мис уставился на нее немного печально:

— Ну, ну, моя моя дорогая, я не хотел обидеть тебя. Я иногда забываю, кто мои друзья. Иногда мне кажется, что я вообще не должен говорить об этом. Нужно скрывать это, от Мула, а не от тебя, моя дорогая. — Он слабо, по-дружески потрепал ее по плечу.

Она сказала:

— Так что о Втором Фонде?

Его голос машинально перешел на шепот, тонкий и свистящий:

— Ты знаешь, как тщательно Селдон замел следы? Все эти дела Конвенции Селдона абсолютно не имели никакой пользы для меня еще месяц назад, до этого странного озарения внутри меня. Даже сейчас это кажется значительным. Бумаги Конвенции очень часто явно не соответствуют друг другу, даже противоречат. Я часто думал, знали ли сами Члены Конвенции все, что было на уме у Селдона? Иногда я думаю, не использовал ли он Конвенцию просто как фасад, а сам самостоятельно, в одиночку возводил все здание…

— Фондов? — настаивала Бэйта.

— Второго Фонда. Наш Фонд прост. Но Второй Фонд — это всего лишь название. О нем были упоминания, но если там и был какой-то проект, он был тщательно скрыт в математических расчетах. Многого я до сих пор не понимаю, но в течение семи дней кусочки были объединены в неясную, но все же картину.

Фонд Номер Один был миром физических ученых. Он сконцентрировал всю умирающую науку Галактики в тех условиях, которые могли поддержать ее жизнеспособность. Там не было ни одного психолога. Это было странно, и, видимо, сделано намеренно. Обычное объяснение этому в том, что психоистория Селдона лучше всего работала тогда, когда отдельные рабочие коллективы, или люди, не знали, что ждет их в будущем, и могли, таким образом, вести себя естественно во всех ситуациях. Ты следишь за ходом моей мысли, дорогая?..

— Да, доктор.

— Тогда слушай внимательно. Фонд Номер Два был миром психологов. Он был зеркальным отображением нашего мира. Психология, не физика царствовала там. — И с триумфом: — Понятно?

— Нет.

— Но подумай, Бэйта, напряги свои извилины! Хэри Селдон знал, что его психоистория может предсказать только вероятности, но не наверняка. Всегда была возможность ошибки, и с течением времени эта возможность возрастала в геометрической прогрессии. Селдон, конечно же, сопротивлялся как мог ее возрастанию. Наш Фонд был очень силен своей наукой. Он мог побеждать армии и вооружение. Он мог ответить силой на силу. Но что он мог сделать с психической атакой такого мутанта, как Мул?

— Это должно стать делом для психологов Второго Фонда! — Бэйта почувствовала нарастающее в ней вдохновение.

— Да, да, да! Конечно!

— Но они пока ничего не сделали.

— Почему ты думаешь, что они ничего не сделали?

Бэйта подумала:

— Я не знаю. У тебя есть доказательства, что они что-то сделали?

— Нет. Есть много фактов, о которых я ничего не знаю. Второй Фонд мог быть основан еще не окрепшим, еще меньше нас. Мы развивались медленно, и медленно крепли, они наверняка так же. Звезды знают, какова их сила теперь. Достаточно ли они сильны сейчас, чтобы сразиться с Мулом? Знают ли они об угрозе, нависшей над нами? Есть ли у них способные лидеры?

— Но если они следуют Плану Селдона, Мул должен быть разбит Вторым Фондом.

— А, — задумчиво сморщился Эблинг Мис, — снова это? Второй Фонд был более трудным делом, чем Первый. Его сложность гораздо больше и, как следствие, возможность ошибки тоже. И если Второй Фонд не сможет победить Мула — это плохо, ужасно плохо. Это может стать концом человеческой расы в том виде, какой мы ее знаем.

— Нет!!

— Да. Если последователи Мула подавят их психическую силу. Понимаешь? Хомо сапиенс не смогут сражаться. Они станут новой расой, удерживающей власть, новой аристократией, а хомо сапиенс станут рабами как низшая раса. Разве не так?

— Да. Это так.

— И даже если по воле случая Мул не станет основателем династии, он сможет все же установить деформированную новую Империю, поддерживаемую только его личной властью. Она умрет вместе с ним. Галактика останется такой, какой была до его прихода, за исключением того, что уже не будет никаких Фондов, вокруг которых могла бы объединиться Вторая Империя. Это будет означать тысячелетия варварства. Это будет значить, что конца ему не будет.

— Что мы можем сделать? Мы можем предупредить Второй Фонд?

— Мы должны, или в противном случае они будут пребывать в неведении, которое слишком рискованно. Но нет никакой возможности предупредить их.

— Никакой возможности?

— Я не знаю, где они расположены. Они — «в другом конце Галактики», но это и все, и существуют миллионы миров, где их можно искать.

— Но, Эблинг, разве здесь не сказано? — Она нерешительно указала на фильмы, которыми был усыпан стол.

— Нет, не сказано. Я пока нигде этого не нашел. Эта секретность может что-то значить. На то должна быть причина. — Больное выражение снова появилось у него в глазах. — Но я хочу, чтобы ты ушла. Я уже и так потратил массу времени, а его очень мало. Очень мало.

Он отвернулся раздражительно, нахмурив брови.

Послышались приближающие шаги Магнифико.

— Ваш муж уже дома, моя госпожа.

Эблинг Мис не обратил на клоуна никакого внимания. Он снова повернулся к своему проектору.

В тот вечер Торан, выслушав все, сказал:

— Ты думаешь, он действительно прав, Бэйта? Ты думаешь, он не — Он заколебался.

— Он прав, Торан. Он болен, я знаю об этом. Все эти перемены в нем, потеря веса, его манера говорить, — он болен. Но если он начинает говорить о таких вещах, как Мул или Второй Фонд, или о чем-либо другом, над чем работает, ты только послушай. Он блестящий и ясный, как небо в открытом космосе. Он знает, что говорит. Я верю ему.

— Тогда еще есть надежда. — Это был наполовину вопрос.

— Я… я не думала об этом. Может быть! Может, нет! Я буду носить этот бластер с собой. — Говоря, она сжимала его в руке. — На всякий случай, Тори, лишь на всякий случай.

— На случай чего?

Бейта засмеялась, и в ее смехе послышались истерические нотки:

— Не обращай внимания. Я тоже стала немного сумасшедшей, как Эблинг Мис.

На то время Эблингу Мису оставалось семь дней жизни, и они спокойно, один за одним, пробегали.