Бэйта села на свое место и, печально вздохнув, снова взяла меню. Такое настроение было заразным. Плачущая девушка могла довести до бешенства в эти нервные дни весь ее отдел.

Она приняла неприятное решение, нажала нужную кнопку на подлокотнике и положила меню на место.

Высокая черноволосая девушка, сидевшая напротив нее, сказала:

— Что нам остается делать, как не плакать?

Ее красивые полные губы едва двигались, и Бэйта заметила, что в их уголках появилась осторожная, неприятная полуулыбка, которой сопроводилось ее последнее, вскользь произнесенное, слово.

Бэйта поняла намек, содержащийся в ее словах, презрительно взглянула на нее и с удовольствием принялась за еду, чтобы как-то отвлечься и подумать о себе. Она осторожно разорвала упаковку на столовых приборах и осторожно остудила их.

Она сказала:

Ты не можешь думать о чем то другом, Хелла?

О, да, — ответила Хелла. — Я могу. — Ловким движением пальцев она выбросила сигарету в специально предназначенное отверстие в полу, где окурок моментально сгорел, не оставив следа.

— Кстати. — Хелла сложила свои тонкие ухоженные руки у подбородка. — Я думаю, мы могли бы заключить хорошую сделку с Мулом и прекратить все эти безобразия. Ведь иначе у меня нет… хм… средств, чтобы быстро выбраться отсюда, когда Мул придет.

Гладкий лоб Бэйты не покрылся складками. Ее голос звучал легко и безразлично:

— У тебя случайно нет брата или мужа, который находится на боевых кораблях?

— Нет. И не вижу причин, когда можно жертвовать братьями или мужьями других.

— Жертва станет более вероятной для сдающегося.

— Фонд сдался, и там все тихо. Наших мужчин нет, и Галактика против нас.

Бэйта пожала плечами и мягко сказала:

— Я боюсь, что именно отсутствие мужчин тебя и волнует.

Она снова принялась за свое овощное блюдо и ела его в полной тишине. Никто вокруг не решился ответить на циничные слова Хеллы.

Бэйта быстро закончила, нажала кнопку, чтобы убрать после себя и приготовить место для следующего посетителя, и быстро вышла.

Новенькая, сидевшая через три места, спросила Хеллу громким шепотом:

— Кто это была?

Подвижные губы Хеллы безразлично скривились:

— Племянница нашего Координатора. Разве ты не знаешь?

— Да ты что? — Девушка быстро посмотрела вслед уходящей Бэйте.

— Что она здесь делает?

— Она член Законодательного Собрания. Разве ты не знаешь, что сейчас модно быть патриотом? Это так демократично, что меня аж тошнит.

— Послушай, Хелла, — сказала пухлая девица справа. — Она никогда не хвасталась своим дядюшкой. К чему эти разговоры?

Хелла проигнорировала вопрос своей соседки, презрительно посмотрела на нее и зажгла другую сигарету.

Новая девушка слушала беспрерывную болтовню сидящей напротив бухгалтерши. Слова неслись очень быстро:

— … она, наверное, была в Камере. Да, конечно, в Камере, знаешь, когда Селдон говорил, и говорят, что Мэр метал громы и молнии, и были беспорядки и всякое такое, знаешь. Она выбралась оттуда прежде, чем высадился Мул, и говорят, что ее побег был ужасен, ей пришлось прорываться через блокаду и все такое. Мне очень интересно, напишет ли она книгу об этом, такая книга о войне стала бы такой популярной, знаешь… И говорят, что она была в одном из миров Мула, на Калгане, знаешь, и…

Прозвенел звонок, означавший конец обеденного перерыва, и столовая постепенно опустела. Голос бухгалтерши продолжал жужжать, а голос новой девицы прерывал его только в подходящих местах, когда она, широко открывая глаза, тянула: «Да ты что!»

Огромные пещерные фонари были отключены то там, то здесь, делалось все темнее, что давало возможность всем праведным людям отдохнуть, когда ночью Бэйта вернулась домой.

Торан встретил ее у двери с куском хлеба с маслом в руке.

— Где ты была? — спросил он, жуя. Потом уже более разборчиво: — Я с боем раздобыл обед. Если его покажется мало, не ругай меня.

Она ходила вокруг него кругами, широко раскрыв глаза:

— Тори, где твоя форма? Почему ты надел гражданку?

— Выполняя приказ, Бэй. Ранду вместе с Эблингом Мисом где-то уединились, и что все это значит, я не знаю. Вот и все новости.

— А я? — она импульсивно рванулась к нему. Он поцеловал ее, прежде чем ответить: — Я думаю, да. Наверное, эго будет опасно.

— А что сейчас не опасно?

— Да уж. Да, кстати, я уже послал за Магнифико. Он, наверное, тоже поедет.

— Значит, его концерт на Заводе Двигателей придется отменить?

— Естественно.

Бэйта прошла в следующую комнату и села за еду, которая носила все признаки «с трудом добытой». Она быстро разрезала напополам бутерброды и сказала:

— Это плохо, насчет концерта. Девочки на заводе так хотели его увидеть. Магнифико тоже ждал его. Проклятие! Он такой чудак.

— Просто он пробуждает в тебе материнский инстинкт. Когда-нибудь у нас с тобой будет ребенок, и ты забудешь о Магнифико.

Бэйта ответила с полным ртом:

— Удивляюсь, как вас всех выношу с моим материнским инстинктом.

Потом она положила бутерброд и снова стала серьезной.

— Тори!

— М… м?

— Тори! Я сегодня была в Мэрии, в Бюро Производства. Вот почему я так задержалась сегодня.

— А что ты там делала?

— Ну… — Она помолчала. — Что-то происходит. Я так себя чувствовала — просто не могла там выдержать. Дух уже давно не тот. Девушки продолжают лить слезы совершенно без причин. Те, что не заболевают, становятся угрюмыми. В моей секции производят в три раза меньше, чем когда я пришла. И не было дня, чтобы на работе были все.

— Хорошо, — сказал Торан. — Что ты там делала?

— Задала несколько вопросов. И, Тори, точно такая же ситуация на всем Гавене. Падение производства, усиление антиправительственной агитации и недовольство правительством. Шеф Бюро только пожал плечами. И это после того как я час просидела в приемной, чтобы встретиться с ним, и прорвалась внутрь только потому, что я племянница Координатора. И он сказал, что не в силах ничего сделать. Откровенно говоря, мне кажется, что ему наплевать.

— Ну-ну, не сходи с ума, Бэй.

— И все-таки мне кажется, что ему наплевать. — Внезапно упрямо и яростно она заговорила: — Говорю тебе, что-то случилось. Это та же безысходность, которая поразила меня в Камере Времени, когда Селдон покинул нас. Ты ведь это сам почувствовал.

— Да.

— Ну вот. И теперь это то же самое, — продолжала она отчаянно. — И мы никогда не сможем противостоять Мулу. Даже если бы у нас были средства, нам не хватает мужества, духа и воли. Тори, нет никакого смысла бороться.

Торан не помнил, чтобы Бэйта плакала. Сейчас она тоже не плакала. Действительно нет. Но Торан положил ей руку на плечо и прошептал:

— Лучше забудь об этом, дорогая. Я знаю, что ты имеешь в виду. Но мы ничего…

— Да. Мы ничего не можем сделать! Так говорят все, и мы только сидим и ждем, когда нам в спину воткнут нож.

Она повернулась к остаткам еды и чая. Торан спокойно стелил постель. На улице было уже почти совсем темно.

Ранду был назначен Координатором Союза Городов Гавена, что было важным военным постом. По его собственной просьбе ему была отведена верхняя комната, из окна которой он мог смотреть на крыши домов и на городские парки. Сейчас в меркнущем свете огней, в сумерках город постепенно терял очертания. Ранду не утруждал себя раздумьями о символах.

Он сказал Эблингу Мису, в чьих прозрачных маленьких мягких глазах, казалось, было не больше интереса, чем в наполненном красноватым содержимым бокале:

— На Гавене существует поговорка, что, когда спускаются сумерки, всем праведным и трудолюбивым надо ложиться спать.

— Ты много спишь теперь?

— Нет. Мне неудобно обращаться к тебе так поздно, Мис. Мне теперь почему-то больше нравится ночь, чем день. Разве это не странно? Люди на Гавене уже четко приспособились к недостатку света, который означает необходимость сна. Я — тоже. Но теперь все по-другому.