Итак, мальчишка двадцати четырех лет от роду, оказавшись обладателем сокрушительной информации, рискнул поделиться ею с человеком, пусть не намного старшим его по возрасту, но зато титулующимся Старшим Офицером Колониального Надзора. С занудой, способным отбарабанить любой параграф любой инструкции и стоять над душой какого-нибудь бедняги, пока тот не выполнит этой инструкции от сих до сих, — да не просто стоять, а возвышаться неким воплощением Высшей Галактической Власти! Да, Старший Надсмотрщик, возможно, отыщет подходящую инструкцию и для подобного экстраординарного случая…

Иначе… Черт побери, зачем тогда нужен этот Колониальный Надзор?!

Бордман перевел взгляд с Кена на Рики и на ее лице прочел те же самые мысли, и впридачу к ним…

Нет, ему это, конечно же, показалось! Она не могла питать никакой надежды, но даже если призрачная надежда и поманила бы ее (трудно смириться в двадцать три года с мыслью о неизбежной и скорой смерти!), эта надежда никак не могла быть связана с присутствием бездельника вроде него.

— Ну что ж, — начал он хриплым голосом и тут же поспешил откашляться, — если это хоть немного вас утешит, могу напомнить, что нам придется гораздо хуже, чем жителям Теры. Мы уже сейчас находимся в условиях, которые наступят там еще не скоро, соответственно, у нас есть шансы куда быстрее превратиться в снеговиков.

Брови Кена удивленно поднялись — это была первая неуклюжая попытка Старшего Офицера Колониального Надзора если не пошутить самому, то хотя бы поддержать чужую шутку.

— Мы не сможем выжить без помощи с родины, — заметила Рики таким тоном, как будто речь шла о самых обычных вещах. — А нашим на Тере неоткуда взять необходимое оборудование как для себя, так и для колоний. Они погибнут. И мы разделим их судьбу. Это хорошо.

— Хорошо? — тупо повторил за ней Дэниэл.

— Да. Я не хочу жить, если все, кто мне небезразличен, должны будут умереть!

Бордман передернул плечами:

— Не стоило звать меня сюда, чтобы сказать все это! Послушайте, мы ведь находимся дальше от солнца, чем Тера, и климат здесь гораздо холоднее. Если мы собираемся бороться за свою жизнь, мы должны что-то делать прямо сейчас, иначе потом окажется поздно!

Показалось ему или нет, будто бледные лица брата и сестры слегка порозовели?

— Бороться? Интересно, что вы намерены делать? — осведомился Кен. — Собираетесь предотвратить погружение Антлантиды?

— О чем это вы? Какой Атлантиды? — озадаченно уставился на него Бордман.

Рики невольно улыбнулась.

— Простите, не предполагал, что вам не рассказывали в академии про Атлантиду! Собственно, я имел в виду… катастрофу таких масштабов невозможно предотвратить силами трехсот человек; сомнительно, чтобы и на Тере обладатели сверхумных мозгов и сверхмощной техники что-либо смогли сделать. Для меня вопрос сейчас заключается в одном: свалить ли на всех то, что знаем теперь только мы трое, — Кен кивнул в сторону окна, за которым шел обычный трудовой день колонии, — или дать всем замерзнуть в блаженном неведении? Говорят, смерть от холода не столь мучительна…

— Лично для меня вопрос заключается совсем в другом, — резко прервал Бордман своего собеседника. — Что мы можем сделать для спасения колонии на Лани и — в перспективе — для материнской планеты. Можете рассматривать Лани как своего рода испытательный полигон для преодоления экстраординарных ситуаций, связанных с изменением солнечной активности!

Брат и сестра переглянулись.

— Пока вы шли сюда, мы с Рики проделали кое-какие расчеты, — снова заговорил Кен. — Так вот: максимальный холод на Тере продлится около двух тысяч наших дней, то есть шесть земных лет. А если принять во внимание низкую температуру океана — сколько времени понадобится на то, чтобы в его воды вернулась жизнь? — то вы поймете, что только через двадцать лет температура на нашей родной планете снова станет нормальной. Приблизительно то же самое произойдет и здесь. Так есть ли какой-то смысл пытаться выжить — точнее, просто существовать целых двадцать лет, прежде чем планета снова станет пригодной для обитания?

По тону его голоса было заметно, что он только и ждал возражений, и Бордман постарался не разочаровать его.

— Не будь глупцом! — раздраженно бросил он. — Я повторяю еще раз, что Лани — отличная экспериментальная станция, где все случится на двести дней раньше, чем на твоей родной планете! Если мы сможем выжить здесь, тогда и жителям Теры нечего бояться…

— У вас есть какая-то конкретная идея? — живо перебил Кен.

— Да, — ответил Бордман (Господи, что со мной происходит?!) — Все обогреватели дорожек и ступеней следует отключить, чтобы никто не мог поскользнуться. Сейчас они не так важны. Я хочу сберечь эту энергию!

Рики и Кен снова переглянулись.

— И… Зачем она вам?

— Начну обогревать подземное пространство! Я буду складировать тепло в шахте! Надо использовать все обогревательные приборы, чтобы нагреть гору изнутри. Пусть самая глубокая часть шахты нагреется так, чтобы туда невозможно было войти! Чем больше мы соберем тепла, тем больше его останется на наши нужды!

— Рики… — почему-то Хегман обратился не к Бордману, а к сестре. — А ведь это идея… У нас на Тере есть использованные полости — просверленные отверстия позволяют парам нефти конденсироваться, и нефть получают, не беспокоя шельфа. Потом пещера стоит теплой многие годы!

Поразительно, но Кен думал только о Тере — о своем милом доме Тере, а не о планете, где он в данный момент находился.

— Можно также использовать посадочные ловушки — забирать энергию из космоса, надо только поднять их повыше.

Девушка во все глаза смотрела на Бордмана, и от ее взгляда его бросило в жар. Еще никто и никогда не смотрел на него так — ни на этой планете, ни вообще на любой другой! И это — Рики, главный враг любого контроля, надзора, проверок и всех тех, кто этот надзор осуществляет?

— Я отдам приказы для отключения дорожек, — Хегман бросился к пульту.

— …А я должен пока проверить кое-что. — Бордман сделал шаг по направлению к двери, но остановился и сказал: — Хегман, вам все-таки следует передать сообщение начальнику колонии. То, чем нам придется заняться на Лани, должно быть известно всем колонистам, и с их оповещением никто не справится лучше Джастина Болла…

— Даже если он не справится больше ни с чем другим, — хихикнула Рики.

Конечно, сказанное прозвучало более чем нелояльно по отношению к начальнику колонии, но тот неполный час, что они провели втроем, объединенные знанием страшной истины, сблизил их больше, чем два месяца предыдущего общения. Спеша по подземной галерее к основанию ловушки, Бордман никак не мог понять, почему его не тяготит такой страшный дисциплинарный проступок, как сокрытие важной информации от начальства в течение целых сорока семи минут! Может быть, потому, что Рики снова засмеялась?

Наконец позади остался насквозь промерзший шлюз контрольного пункта.

Взгляд, которым встретил его оператор ловушки, был едва ли теплее воздуха в шлюзе.

— Чем могу помочь, Старший Офицер? — осведомился он.

Вот еще один человек, который наверняка с самого раннего детства ненавидит подлиз, ябед, любимчиков начальства — а больше всего тех, кто имеет наглость проверять его работу.

— Есть предположение, — Бордман поспешил напустить на себя величественно-строгий вид, — что должны измениться параметры напряжения. Мне бы хотелось это проверить.

Оператор пожал плечами и, не глядя, ткнул в кнопку панели управления.

— Включите резервную энергию, — скомандовал он белобрысому парню, появившемуся на экране. — Хотелось бы проверить источник.

— Для чего? — нахально поинтересовался белобрысый.

— Разве тебе неизвестно, кому приходят в голову подобные идеи? — мрачно ответил оператор. — Может, пришла новая спецификация, о которой мы ничего не знаем. Может, Колониальный Надзор облагодетельствовал нас новой инструкцией, а мы, как всегда, пропустили все мимо ушей. Да все что угодно!