А Ждан сказал:
— Нам-то что до этих земель? Фома правильно говорит…
— Фома! — перебил Ждана Горазд. — Есть люди и поумней Фомы. Они другое говорят.
Говорил об этом походе сегодня Горазду управитель боярина Ратибора. Горазд зашёл к нему, низко поклонился. Стал просить, не подождёт ли он ещё немного, пока Горазд отдаст долг. Управитель в этот раз был милостив. Не кричал, не грозился выгнать Горазда с семьёй из дому. Выслушал по-доброму, обещал потолковать с боярином. А под конец, перед тем, как Горазду уйти, сказал: «Ничего, скоро все разбогатеем!»
Горазд не понял, о чём он, но на всякий случай кивнул головой. Разбогатеть — кто же этого не хочет? Только как? Вот тогда и заговорил управитель про поход. Напомнил: несколько лет назад, когда суздальцы осадили Новгород, их крепко побили под новгородскими стенами. Тут же на городском торгу и продавали пленных и взятых в бою коней. Многие новгородцы разжились тогда добром. Вот и теперь те, кто пойдёт в поход, тоже вернутся не с пустыми руками.
«Взять хоть тебя, — говорил управитель, — ты вольный, хороший мастер, а живёшь не лучше, чем какой-нибудь холоп».
«Так, — соглашался Горазд, — плохо живём».
«А будет на что, построишь себе дом, мастерскую. Лавку на торгу поставишь. Один помощник у тебя есть, а там, глядишь, другой через два-три лета подрастёт».
Слушая управителя, Горазд будто видел перед собой и новый собственный дом, и лавку и опять кивал головой:
«Так! Всё так!»
«Племянник твой Ждан, — продолжал управитель, — входит в возраст. Он, слышно, на дочку гончара Данилы заглядывается. Вот и скажи ему: вернётся из похода, сможет жениться. Господин наш боярин Ратибор для вас же старается. Но есть у него и противники. Отрастили брюхо, сидят на печи и греются. Небось и меч разучились держать. Да ещё крикуны вроде кузнеца Фомы. Ты бы велел Ждану подальше держаться от этого смутьяна».
Всё это теперь хмуро вспоминал Горазд. А Вишена думал: «Испугался, наверное, Фома суздальцев, вот и не хочет идти в поход. А ещё кузнец!» Вообще-то кузнецы люди смелые. В печи вон как страшно гудит огонь, вырывается наружу жаркое пламя, и летят во все стороны искры. Того и гляди, зажжёт всё вокруг. Поэтому и не разрешают кузнецам ставить кузни в городе. Вишена, бывало, как войдёт в кузню Фомы, так и застынет у порога — боязно подойти поближе к наковальне, на которой лежит, дыша жаром, огненный ком. Его придерживает зубастыми клещами молодой парень, весь перемазанный углем, — подручный Фомы. А сам Фома без рубахи — только кожаный передник, прожжённый искрами, прикрывает широкую грудь — поднимет тяжёлый молот и стук-стук-стук по наковальне, так что вся кузня наполняется звоном. Видно, как на руках у Фомы от натуги вздымаются мускулы. И лицо у него красное — опалённое жаром. А раскалённый ком под его молотом вытянется в длину, сплющится с боков и извивается на наковальне огненной змеёй. Фома всё стучит и стучит, словно хочет своим молотом прибить змею. Глядишь, и в самом деле на наковальне вместо змеи лежит тонкая полоса. Фома теперь постукивает тише, дробнее, то с одного краю, то с другого. И вот уже готов клинок для меча, или серп, или гвоздь.
Однажды Фома стучал, стучал, потом отложил свой молот, взял из рук подручного клещи, подцепил ими гвоздь, макнул его в воду, стоявшую в бадье возле наковальни, и, весело подмигнув, протянул Вишене:
«Держи!»
Гвоздь был ещё тёплый, почти горячий, ровный, с остриём на конце, будто маленькая пика. Мальчишки в школе потом всё приставали к Вишене: «Давай меняться!» Чего только не предлагали ему за этот гвоздь — и колечки от кольчуги, и пряник, и живого ежа. Вишена тогда решил, что вырастет и непременно станет кузнецом. Он всегда относился к Фоме с большим почтением, Но сегодня он был согласен с отцом: нечего слушать Фому. Он хотел было сказать это, но глянул на хмурое лицо отца и не решился.
Горазд быстро и точно провёл остриём ножа по коже. Но даже работа не успокоила его, не отогнала забот.
Ждан сидел у окошка, склонившись над шитьём. Солнце повернуло на закат, и в доме сразу потемнело. Ждан отложил недошитый сапог, поднялся, расправил плечи. Потом подошёл к ларю и достал новую вышитую рубаху.
— Ты куда это собрался? — спросил Горазд и, не дожидаясь ответа, стал сердито выговаривать племяннику: — Дела вон сколько, а у тебя гулянье на уме.
Ульяна заступилась за Ждана:
— Зря ты серчаешь. Ждан парень работящий, не ленивый. Помощник тебе. А что погулять хочется, так его дело — молодое. Девицы на него заглядываются. Когда же ему, если не теперь, гулять?
— Нагуляется ещё! — проворчал Горазд. — А на кого он заглядывается, я знаю. Только нечего ему в ту сторону глядеть. У самого — ни кола ни двора, а она и вовсе в холопках ходит.
— Зря ты Зорьку обижаешь, — сказала Ульяна, — она хорошая девушка. И никакая она не холопка. Данила человек вольный. И мастер хороший. Отработает свой долг.
— Много ты понимаешь! — рассердился Горазд. — «Отработает»! Да разве наработаешь столько? И про эту Данилину дочку я худого не знаю. А говорю только, что не сможет Ждан на ней жениться. А раз так, то и глядеть нечего. Мало ли девиц вокруг? И Мирослава, и Василина, и другие.
— Сердцу не прикажешь, — упрямо сказал Ждан, — оно само выбирает.
— Само? А ты подумал о том, жить где, чем кормиться будете? Или, может, тебя с Зорькой Фома кормить будет?
— А при чём тут Фома? — возразил Ждан.
— Молчи! — стукнул кулаком по столу Горазд. — И слушай, когда тебе дают добрый совет! Не вертись возле этого смутьяна Фомы. Не доведёт это до добра!
Ждан больше не возражал, и Горазд, поворчав ещё немного, замолчал. Он и сам не понимал, отчего так набросился на племянника. Ульяна права: Ждан безотказный и старательный, скоро и сам станет добрым мастером. И кузнец Фома, когда бы ни обратился к нему Горазд, всегда по-соседски готов помочь. И разве не прав он? Кому нужен этот поход? Из жителей улицы Добрыни — никому. Одному только боярину Ратибору, да, может, ещё купцу Улебу, у которого своя ладья. А остальным — одна беда. Хорошо, ежели живыми вернутся. А то ведь и головы недолго сложить. Что им с суздальцами делить? Свои, родные по крови братья. Это у князей и бояр идёт спор, междоусобицы. У них своя корысть. А отзывается всё на простых людях. Всё верно. Горазд и сам бы ни за что не пошёл бы. Да только как ослушаться, когда живёшь на земле боярина Ратибора?
А Ждан, дошив сапог, потихоньку вышел из дому. Вышитая Зорькой рубашка так и осталась лежать на ларе. Ждан торопливо спустился к Волхову. Здесь у них с Зорькой условлено ждать друг друга. Но Зорьки не было. Не приходила она и вчера. Наверно, не могла неприметно выбраться со двора. Сколько там над ней присмотрщиков. Немало народу живёт на подворье боярина Ратибора, как и Данила, отец Зорьки. И на огороде работают, и за скотиной ходят, и на всех прочих службах. Вольные люди, а живут у боярина так же, как и его холопы. Слово боятся лишнее молвить, шаг ступить. Так примучил, притеснил их боярин. Вот и Зорька прибежит на короткое время и всё с оглядкой, боится, как бы не хватились её. Ждан, бывало, скажет: «Чего боишься? Не рабыня ведь ты. И отец твой вольный. До каких же пор будете терпеть?» Но Зорька и договорить не даст Ждану. В страхе оглянется, не слышал ли кто. Прикроет Ждану рот ладонью, прошепчет: «Молчи! Молчи! У боярина кругом наушники. Как бы хуже не было!» Замолчит Ждан, обнимет Зорьку, погладит по волосам. Промолвит: «Ну ладно, потерпи ещё немного. Поженимся, и уйдёшь с боярского двора». Молвить молвит, а сам помрачнеет. Жениться он готов хоть сегодня. Лучше Зорьки для него никого нету. И красивая, и работящая, и добрая. О такой жене только мечтать. Но куда её вести, жену? Своего дома нет, дядька его Горазд и тот своего дома не имеет. Избёнка, в которой они ютятся, тоже стоит на земле боярина Ратибора.
Сидит Ждан на берегу, ждёт Зорьку и мечтает: вдруг да он разбогатеет. Не таким богатым будет, как боярин Ратибор или Улеб, отец Мирославы, но всё же хватит у него на то, чтобы купить дом. Нет, прежде всего он сделает вот что: прежде всего пойдёт он к отцу Зорьки Даниле и даст ему столько денег, сколько нужно, чтобы он расплатился с боярином Ратибором. Тогда Данила с семьёй сможет уйти от боярина. А потом Ждан купит дом. Пусть даже не очень большой, но, конечно, побольше того, в котором они сейчас живут. И в том доме смогут все поселиться: и дядька его Горазд с Ульяной и Вишеной, и Данила с Купавой и с ребятами, и, конечно, они с Зорькой. Сыграют весёлую свадьбу, позовут всех родных и друзей. Вот как славно будет! А потом… Что будет потом, Ждан ещё не придумал. Очнулся от своих мечтаний. Тени от кустов доползли уже до самой воды. Подают голос лягушки, звенят комары. А Зорьки всё нету. Вздохнул Ждан. Встал и пошёл к дому.
