И я начала:
— Вы все знаете, что земля плоская. Она плавает в море-океане на трёх китах…
Как только я это сказала — про то, что земля плоская и плавает в море-океане, — Саламахин-Пеночкин, который тогда потихоньку от Зинаиды Ивановны ухитрился скорчить мне рожу, сразу посмотрел на меня. Глаза у него стали круглые и рот немного раскрылся. Но это он не нарочно, а от удивления. И другой Саламахин-Пеночкин — тихоня в третьем ряду — тоже посмотрел на меня и отложил своего голубя.
— Если плыть на ладье на полночь много дней, то приплывёшь в земли, где живёт народ югра, у которого много меховых шкур — и белки, и лисы, и горностай. За железный нож, наконечник для копья или за калёные стрелы нанесёт югра полную ладью меховых шкур. Отвезёшь их на новгородский или на киевский торг и станешь богат, как купец Садко, — рассказывала я дальше.
Теперь уже я перестала волноваться. И никаких Саламахиных-Пеночкиных больше не боялась. Потому что даже Саламахин-Пеночкин третий, тот, что сидел в среднем ряду против моего стола, перестал жевать свой бумажный катыш и снял с пальцев резинку.
— А если плыть всё дальше и дальше на полночь, то приплывёшь на край света к Дышучему морю, — продолжала я рассказывать, уже совсем осмелев. — Это море даже летом покрыто огромными — больше самого большого терема, больше самого высокого храма с колокольней — льдинами. Море старается скинуть эти льдины со своей спины и то набегает на берег, то уходит далеко-далеко, обнажая дно. Бегает взад-вперёд и тяжело дышит. Поэтому и назвали его Дышучим. На берегу этого моря живут люди без голов. Вместо голов у них меховые клобуки, а рот у них в животе. Летом, когда тепло, эти люди сидят в воде — от жары спасаются. А когда наступает зима, они засыпают и спят всю зиму. А ещё на этом студёном Дышучем море вдруг, откуда ни возьмись, набегает чудный свет. Всё вокруг начинает гореть и сверкать, будто вспыхивает тьма радуг. И такая красота вокруг, что ни в сказке сказать ни пером описать!
Я бы ещё могла многое рассказать притихшему четвёртому «Б», но тут прозвенел звонок. Последнее, что я увидела, это были глаза Зинаиды Ивановны, такие же круглые от удивления, как и у Саламахина-Пеночкина первого. Мне показалось, что Зинаида Ивановна не очень довольна моим уроком. А между тем я ведь ничего не выдумала. Я рассказывала о том, как представляли себе люди в те времена окружающий мир. И такой «урок географии» вполне мог состояться в школе, где учился Вишена. В то время новгородские купцы, плававшие на своих ладьях в северные земли за мехами, случалось, попадали иногда на Белое или Карское море и, возвращаясь после трудного и опасного путешествия, рассказывали разные истории, в которых быль перемешалась с выдумкой, реальная действительность с фантастическими измышлениями. Тогда каждый уважающий себя путешественник непременно рассказывал о своих путешествиях разные небылицы. И чем чудней они были, тем больше верили люди рассказчику. Впрочем, учёные не раз убеждались, что в основе выдумки, легенды, фантазии имеется доля правды. Конечно, безголовых людей на Дышучем море не было. Но до сих пор сохранились малицы и паницы, сшитые из оленьих шкур комбинезоны с капюшоном, плотно закрывающим голову и часть лица. Это ненецкая национальная одежда. Может быть, увидев издали людей в таких странных одеждах, склонные к выдумке корабельщики решили, что меховые колпаки заменяют северным людям головы. И другие их россказни тоже можно понять и объяснить. Теперь всем известно, что на дальнем севере зимой почти полгода продолжается ночь. Но впервые столкнувшись с этим, путешественники вполне могли прийти к выводу, что местные жители беспробудно спят всю зиму. И почему Белое море в старину называли Дышучим, не трудно догадаться. Из-за приливов и отливов, с которыми новгородские корабельщики тоже впервые столкнулись на севере. Ну, а райский свет, о котором они рассказывали, — это уж совсем понятно что. Северное сияние, которое, конечно же, должно было поразить людей, впервые его увидевших.
Новгородские путешественники, или, как их называли тогда, плаватели, были единственными, кому удалось добраться до далёких земель на берегах Северного Ледовитого Океана, на самом деле представлявших собой край света. И только из их рассказов, густо сдобренных фантазией, мы, выявив крупицы правды, всё же можем узнать кое-что о жизни народов Севера. Например, свидетельства новгородцев — единственные сведения о ненцах, дошедшие до нас из средневековья.
Но обо всём этом я не успела рассказать ребятам четвёртого «Б» — не хватило времени. Мне остаётся только надеяться, что ученики четвёртого «Б» всё же не остались на всю жизнь в убеждении, что Земля плоская и на берегах Дышучего моря живут безголовые люди. Я думаю, что их учительница Анна Николаевна, урок которой должен быть у них в следующую среду, им объяснила всё то, что не успела объяснить я.
Хочу ещё добавить, что конец у этой истории был такой, как и представлялся мне, когда я шла в эту школу. После звонка ребята окружили меня плотным кольцом. Кто-то спросил:
— Елена Александровна! (Запомнили всё-таки, что я Елена Александровна.) Елена Александровна, а вы ещё к нам придёте?
— Нет? Ой, как жаль!
— А вы приходите! Мы очень хотим, чтобы вы пришли!
