Диспетчер, на редкость румяная рослая девушка в расстегнутой ватной куртке, приветливо пригласила инженеров погреться.

— Обморозились немножко? — спросила она Алексея, мельком взглянув на его лицо.

Материальные ресурсы участка были сосредоточены на большой базе на берегу Адуна, куда их доставили из Новинска частью по воде в навигацию, частью уже по ледовой магистрали на автомашинах. Теперь надо было развезти материалы по трассе, растянуть в одну нить трубы. Строители участка и были заняты сейчас, главным образом, на транспортных работах: одни непрерывно улучшали и поддерживали зимник, другие грузили трубы и материалы, третьи перевозили их на автомашинах и конными обозами.

Развозка была главной производственной задачей всех участков. Она специально интересовала Беридзе и Ковшова. На всем пути по трассе инженеры не оставляли без внимания ни одного штабеля, ни одной трубы. Поэтому, познакомившись с шоферами, они вмешались в их разговор.

— У вас не лучше, чем на четвертом участке. Везде та же история,— рассказывал Алексей. — Много труб, разбросанных как попало, у дороги. То и дело встречаешь их. Эти трубы явно лишние, сброшены либо из-за аварии, либо по нерадивости шофера. Прямо-таки бедствие получается, товарищи! По моим подсчетам, на вашем участке не меньше трети сброшенных труб. Надо что-то придумывать, иначе мы запутаемся в счете и без конца будем перетаскивать их с места на место.

— Строгости надо больше к шоферам, — серьезно сказала девушка-диспетчер Муся Кучина. — Дай им масло возить — небось, не побросают на дороге. Они же белоручки: если разладилось — трубы с машины долой, и дело с концом!

— Нечего на всех-то наговаривать! — возразил Мусе шофер Солнцев. У него было выразительное лицо с большим носом и вдумчивыми, чуть выпуклыми глазами. — Есть, конечно среди нас всякие люди, но главная причина — груз нескладный. Чуть что, и угодил в кювет. Ну и приходится сваливать трубы.

Развозка недаром заботила инженеров, недаром и шоферы жаловались на нее. На каждом километре трассы требовалось растащить в одну нить до сотни труб длиной в одиннадцать метров, весом в тонну каждая. Возить приходилось на далекие расстояния. Довезти такой груз до места можно было только по хорошим дорогам. Но летних дорог строители еще не имели.

Руководители строительства поставили задачу перед участками очень остро: либо теперь, зимой, они развезут трубы по ледовой магистрали и по участковым дорогам — и тогда сварка нефтепровода начнется ранней весной, без задержки. Либо это не удастся, наступит весна и распутица, много времени уйдет на постройку летних дорог, и на сооружение самого нефтепровода не хватит ни сил, ни времени.

— Я не говорю, что трубы возить легко. Я говорю, что вы, товарищи автомобилисты, стараетесь облегчить себе задачу, когда этого делать нельзя, — спорила Муся с шоферами. — Махов единственный из вас выполняет норму, это мне известно лучше, чем кому другому. За последние три дня у него лишь два рейса кончились неудачей. А за тобой, Солнцев, сколько недовезенных труб? Машины у вас одинаковые, а работа разная. Почему?

Муся с явной симпатией взглянула на сидевшего у окошка шофера с темно-голубыми глазами.

— Ты сама спроси у Махова, почему он такой удачник, — отвечал Солнцев девушке. — Мне сдается, ты ему по блату засчитываешь бросовые трубы. Он сбросит, а ты все равно считаешь, что он довез до места.

Шоферы рассмеялись.

— Но-но, Солнцев, без оскорблений личности, — спокойно и негромко сказал Махов.

— Может быть, и приписываю. Ты докажи, и будешь прав! — задорно блеснула Муся глазами.

— Как у вас, в самом деле, организован учет довезенных и недовезенных труб? — спросил Беридзе Мусю.

— Через каждые три километра по дороге стоит блокпост, при нем — учетчик, который следит за перевозками и вообще за всем хозяйством в пределах своих трех километров. Вместе с диспетчерами связи учетчики берут на заметку каждую машину. Шофер получает трубы на базе и должен доставить их до последнего штабеля. Если он трубы сбросит — учетчик сразу же их заметит. Потом все учетчики сообщают мне, кто сколько довез, сколько сбросил.

— Порядочек, будь здоров, никуда не денешься! — засмеялся Солнцев. — Инженер наш, Прибытков, завел его — ох, аккуратный старик. Чтобы обойти этот порядочек, надо суметь и с Мусей, и с учетчиками договориться, а разве с ними кашу сваришь?

Махов взглянул на ручные часы, поднялся:

— Погрелись, друзья, хватит. Поехали.

Выходя, шофер украдкой бросил на Мусю ласковый взгляд. Она ответила улыбкой.

Солнцев предложил инженерам довезти их до базы — они с Маховым возвращались «порожняком». Беридзе забрался к нему в кабину, Алексей — к Махову.

— Беда с этими трубами, товарищ Махов! — заговорил Алексей. — Сколько беспокойства! Правильно сказал главный инженер: если до весны растянем трубы в нитку, — считайте, сделали половину нефтепровода.

— Не знаю, как где, но на пятом участке трубы будут развезены, — слова Махова прозвучали уверенно и без хвастовства.

Машина неслась мимо протянувшейся на километр сплошной линии труб, уложенных впритык одна к другой. Алексей смотрел на эту черную нитку на снегу повеселевшими глазами:

— Хотелось бы видеть такую колбасу до самого острова!

— Далеко до острова-то — отозвался шофер. — Здоровая же махина этот нефтепровод!

— Эх, опять! — с досадой воскликнул Алексей, увидев сброшенные в беспорядке трубы у штабеля. — Скажите, товарищ Махов, как вы ухитряетесь довозить все трубы до места? Почему вам удается, а остальным нет?

— Небольшая комбинация, — ответил Махов. — Он смотрел вперед и усмехался. — У меня тоже не меньше сброшенных труб, чем у Солнцева, только я сумел договориться с Мусей и учетчиками.

Алексей принял слова шофера за шутку. Махов понравился ему уверенностью, умным взглядом и приятным лицом.

— Давно водите машину?

— Лет пять. После семилетки пошел в гараж. Был, правда, перерыв — у меня к музыке призвание есть, в прошлом году в музыкальную школу поступил, в городском оркестре стал играть. Я сам благовещенский, там вырос и учился.

— Почему же бросили музыку?

— В армию меня не взяли из-за плоскостопия. А в оркестре не усидел. Стыдно на баяне клавиши перебирать и в трубу дуть, когда товарищи на войне жизнью рискуют. Меня на стройку горком комсомола послал. Говорили тогда: хоть это, мол, не фронт, но тоже сражение — за нефть. Поездил теперь по этим зимним дорогам, помучился, потаскал машину на своем горбу и сам вижу — похоже на фронт.

— Знаете, товарищ Махов, у меня появилась идея — изменить организацию развозки труб, — вдруг сказал Алексей.— Давайте посоветуемся: будет толк или нет?

До сих пор на участках трубы возили «от себя», то есть от склада до ближайшего места разгрузки, все время удаляясь. При таком способе в каждом случае «недовоза» или вынужденной разгрузки труб ближе положенного места, они оказывались лишними, так как там уже лежали трубы, привезенные раньше. Алексею пришло в голову возить трубы «на себя» — доставлять их на самый дальний конец, и затем постепенно укорачивать рейсы, приближаясь к базе, где трубы грузились на автомашины. При этом способе любая вынужденная разгрузка ближе крайнего положенного места не приводила к бросовой работе: трубы оказывались там, куда их надо было завезти последующими рейсами.

— Здорово! — громко сказал Махов, изумленно посмотрев на Алексея.

— Верно? Надо испытать. Логически-то все правильно.

— Испытывать не надо, уже испытывали, — ответил Махов, не переставая изумляться.

— Где испытывали? Кто?

— Да я же! Третий день вожу трубы именно по способу, как вы говорите, «на себя». Чудно, что одна и та же мысль появилась у двух различных людей. Представьте, и я назвал этот способ возкой «на себя».

— Серьезно?! — удивился в свою очередь Алексей.— Однако почему же вы, милый мой, товарищей своих не просветили? Жалко вам, что ли?

— Нет, чего жалеть! Видите ли, как все вышло... Когда эта идея у меня появилась, я сразу посоветовался с Полищуком, нашим начальником по транспорту. Ему мое предложение не понравилось. Показалось сомнительным, что надо гонять машины в конец участка, когда поблизости труб еще нет. Развозку-то начали недавно, только-только наладили порядок учета, и вдруг надо все ломать! Отказал он мне наотрез.