Новый главный инженер не привык слепо доверяться даже самым уважаемым авторитетам. Отвергнутый Грубским вариант трассы слишком многое обещал, чтобы от него столь легко отмахнуться. Беридзе хотел убедиться лично, действительно ли велика опасность затопления левого берега. И на тот случай, если эта опасность оказалась бы реальной, Георгий Давыдович заранее решил поставить под сомнение и самый запрет строить нефтепровод в затапливаемых местах.

Никто, даже Алексей, не догадывался, ценой каких напряженных раздумий далось решение о новом направлении трассы на материке... Во второй, в третий и в четвертый раз Беридзе поднимался на самолете и мучил пилота, заставляя его часами кружить над Адуном... Запершись, сидел в кабинете, исчеркивая поправками листы топографических карт и чертежей проекта, и непрерывно дымил трубкой; воздух в помещении становился туманно-зеленым... По ночам, дома, он расхаживал по комнате или неподвижно лежал на диване, выставив торчком черную бороду.

Алексей, Батманов и Залкинд первыми узнали о решении главного инженера перенести трассу. Начальник и парторг одобрили идею, хотя и возникла она, на первый взгляд, неожиданно, казалась рискованной и требовала ломки многих участков. Алексей, разобравшись, какие выгоды сулит предложение Беридзе, возликовал. Главному инженеру пришлось даже расхолаживать своего помощника.

— Слишком-то не увлекайся, настраивайся на трудности, — советовал он, передавая Ковшову приказание начать немедленную разработку нового варианта проекта. — Придется много поработать, прежде чем все станет ясным для всех. Ты еще увидишь, кое-кому мое предложение придется не по вкусу...

Так и вышло. На другой день несколько обескураженный Ковшов рассказал Беридзе о том, как настороженно встретили проектировщики новое приказание. Алексей попросил главного инженера поговорить с людьми.

— Поговорить можно, друг Алеша, — согласился Беридзе. — Но никаким разговором не заменишь горячую работу. Мы увлечем людей делом. Пусть трудятся над проектом день и ночь — и, держу пари, твой Кобзев, а за ним и другие сделаются самыми верными нашими сторонниками.

Во всех этих хлопотах Грубский и Тополев держались особняком. Тополева совсем не было ни видно, ни слышно. Целыми днями он отсиживался в кабинете. После неудачных попыток сблизиться с ним Алексей решил до времени не беспокоить старика. Грубский в качестве референта начальника строительства аккуратно выполнял задания Батманова и ни во что активно не вмешивался. Наблюдая за стараниями Беридзе и Ковшова, он посмеивался над ними и прозвал их «открывателями Америк».

Услышав о последнем предложении Беридзе, бывший главный инженер со злорадством сказал прибежавшим к нему за советом проектировщикам из группы Кобзева:

— Бородач ведет вас напрямик в зал судебных заседаний. Я в компанию подсудимых попасть не желаю и посему остаюсь на позиции мирного созерцания неминуемой гибели — его и вашей вместе с ним.

Однако он не удержался в рамках созерцательной тактики. Ему передали, что Беридзе, одновременно с указаниями Ковшову по проекту, распорядился прекратить работы на отдельных участках правого берега и перебазировать их на левый. Дождавшись возвращения Батманова, вылетавшего на двое суток в Рубежанск, Грубский в присутствии начальника строительства обвинил Беридзе в неправильных и преступных действиях.

— Ваш проект еще не утвержден в высших инстанциях, — скандируя, говорил он. — Больше того, он еще не готов. Только бесшабашным легкомыслием можно объяснить ваши поспешные распоряжения. Раскройте их смысл.

— Вы не прокурор, и я не намерен держать перед вами защитительную речь, — ответил Беридзе маленькому желчному человеку.

— Отмените директивы Беридзе. Они ошибочны и чреваты губительными последствиями, — повернулся Грубский к Батманову. — Как начальник строительства вы рискуете головой из-за его опрометчивости.

Батманов почти предвидел протест Грубского и был внутренне готов к этому. Сейчас он решил, что надо осадить Грубского, поставить его на место, и одновременно подогреть Беридзе, дать ему почувствовать, какая ответственность лежит на нем. Батманов терпеливо выслушал горячий спор между старым главным инженером и новым и сказал твердо:

— Я не намерен брать опеку над главным инженером. Он такой же хозяин на стройке, как и я. Пусть распоряжается в меру данных ему прав и лежащей на нем ответственности. Что же касается моей головы, — не беспокойтесь, она у меня сидит на крепкой шее.

Грубский смешался. Иного отношения он ждал от начальника.

— Я обязан был вас предупредить. Теперь мне остается закрыть глаза на все происходящее, — с горечью и не без патетики произнес он и, явно разобиженный, вышел из кабинета Батманова.

На седьмой день пути Таня Васильченко подошла на лыжах к Новинску. В коричневом байковом костюме и красной вязаной шапке, с вещевым мешком и свернутой телогрейкой за спиной она походила на участника многокилометрового лыжного перехода Нехватало лишь ленты с эмблемой или номером на груди.

Ее со Старта приметили Батманов, Залкинд и Беридзе. Крошечная фигурка то терялась, то снова возникала среди необозримого пространства Адуна, В управлении старались не прозевать мгновение, когда остановится река. В отделах заключали пари — стал Адун или нет, — и спорившие, ударив по рукам, то и дело кидались к окнам или выбегали на берег. Адун казался совсем неподвижным, но изредка его ледяная поверхность величественно, с глухим отдаленным грохотом содрогалась.

Адун, наконец, стал — и никто не заметил этого мгновения. В хаотическом нагромождении торосов застыла его исполинская сила.

...Рассеивались остатки тумана, клочьями нависшего над рекой. Ярко светило холодное зимнее солнце. То тут, то там, среди вздыбленных ледяных призм, пирамид и бесформенных глыб, возникало бриллиантовое, нестерпимое для глаз сверкание. Просвеченный лучами, заиндевевший прибрежный кустарник был похож на розовые кораллы.

Батманов, Беридзе и Залкинд спустились на лед. Ходить среди торосов было трудно, ноги скользили и натыкались на острые ледяные выступы. Над рекой рыскал ветерок. Он разметывал невесомый снег и жег лица. Начальник строительства приказал вывести людей на расчистку дороги и пустить на лед трактор. Снова возникла, теперь уже близко, одинокая фигура лыжницы.

— Красная шапочка на Адуне, — усмехнулся Беридзе.— Интересно, откуда и куда бредет эта живая душа?

Не дойдя до Старта, Таня Васильченко скинула лыжи и, взяв их на плечо, поднялась по обрывистому берегу. Она искала пристанища, ей хотелось отдохнуть и привести себя в порядок. Девушка направилась к одному из двухквартирных домиков в поселке, возле управления. Там жила ее приятельница, врач Ольга Родионова. На стук никто не отозвался. Таня постояла на крылечке и, прислонив лыжи к двери, пошла протоптанной в сугробе дорожкой в управление.

Она долго бродила по коридорам, разыскивая другую свою приятельницу — экономиста Женю Козлову. На старом месте ее не оказалось, все здесь было по-иному, не так, как прежде, в знакомых комнатах сидели другие люди.

— Многообещающее начало для нового руководства — пересадить всех с места на место. Басня Крылова, а не управление, — ворчала Таня.

Женю она нашла на четвертом этаже. Женя сидела в маленькой комнатке за нелепо большим письменным столом и вместе с другим экономистом считывала отпечатанные на машинке таблицы. Женя встретила неожиданное появление Тани радостным криком.

На поцелуи, объятия и взаимное оглядывание у подруг ушло добрых тридцать минут. Сотруднику за столом надоело наблюдать за ними, и он постучал карандашом по столу:

— Может быть, мы вернемся к таблицам?

Женя всплеснула руками и пожаловалась: начальник отдела Гречкин обезумел, дни и ночи пишет, перекраивает план, заставил пять раз переделывать расчеты по труду, не дает передохнуть. В подтверждение ее слов властно затрещал телефон. Экономист, многозначительно поглядывая на Женю, заверял кого-то: