«Наша Зина погибла! Что же теперь делать, Алеша? Что делать?»

Ведь действительно ее нет больше, она погибла, как ты не понимаешь! Он медленно побрел дальше, пытаясь представить ее себе в боевой обстановке, выполняющей боевое задание.

И вдруг ему вспомнился один ее поступок — простой и обыденный, но глубоко поразивший его силой самопожертвования и настоящей, большой любви.

...Вскоре после женитьбы, дня за три до войны, мать Зины, глядя на них, спросила в шутку:

— Как думаете жить дальше, молодожены? Какие у вас планы?

Алексей ответил тоже шуткой. Потом они сидели одни. Зина рассказывала об изобретении своего товарища, тоже выпускника института.

— Как же будем жить дальше? — с улыбкой повторил он вопрос. — Какие у нас планы?

— Будем жить хорошо, — сказала она, не задумываясь. — Главный план: никогда не разлучаться, всегда быть вместе. Верно?

— Разумеется, — подтвердил он и задумался. — Учиться тебе осталось полгода. А потом в аспирантуру?

— Ну да, в аспирантуру. Это у нас дело решенное. Фактически я веду уже вторую научную работу.

Зина заговорила о ней и не сразу заметила, что он поднялся и сумрачно зашагал по комнате.

— Я знаю, если постараться, можно найти работу в Москве, в какой-нибудь проектировочной конторе, — сказал Алексей невесело. — Но мне тяжело об этом думать. Ты не была на стройке и не представляешь себе, что это такое. А я всегда мечтал строить в медвежьих углах. После южной стройки мне не ужиться в московской конторе. И в главке уже решено, что я поеду теперь либо на Дальний Восток, либо на север, в район Печоры...

Алексей остановился у окна. Что-то из жизни стройки вспомнилось ему — не то борьба за мост во время наводнения, не то пусковой поезд на новой, построенной ими магистрали.

— Расставаться мы не должны. И не будем. Я поеду с тобой, — услышал он ее голос, спокойный и тихий. — Пошлют ли тебя на Дальний Восток или на Печору, все равно. Куда ты, туда и я. Аспирантуру и Москву оставим. Жаль немного, но ничего. Инерцию привычки надо преодолевать. Научную работу можно вести и на стройке. Ты ведь мне будешь помогать, милый?..

Ее слова необыкновенно умилили его. Такая она во всем, — подумалось ему, — ради того, кого любит, не пожалеет и жизни. Он считал себя неспособным на сентиментальные порывы и всякие там красивые жесты, но сейчас подошел к ней, безотчетно опустился на колени и с нежностью стал целовать ее руки...

«Она выполнила задание, но погибла!» — всплыл в памяти глухой голос Гречкина. И тогда Алексей отчетливо увидел Зину стоящей перед командиром.

«Задание очень опасное. Вы идете на смерть. Если не чувствуете в себе достаточно решимости и силы — лучше откажитесь». — «Я решилась. Можете быть уверены, силы у меня хватит», — спокойно и твердо ответила она.

— Паря, берегись! — раздался зычный окрик. Тотчас оглушительно прогремел выстрел. Рядом что-то тяжелое грохнулось на землю.

Алексей стоял, обняв обеими руками дерево, и не шевелился. Карпов подошел, тронул его за плечо. Инженер не сразу повернул к нему лицо, залитое слезами.

— Еще маленько, и она прыгнула бы на тебя, подлая! — сказал Иван Лукич, пиная ногой громадную дикую кошку, распростертую на траве. Остекленевшие глаза ее еще не утратили злобного выражения.

Карпова взволновало равнодушие, с каким посмотрел Алексей на зверя.

— Встряхнись! — сказал Иван Лукич. — Ты как мертвый сейчас. Посмотри — все живет.

Кругом шла не прекращающаяся во веки веков жизнь. Журчал и звенел светлый поток Октанки. Две кабарги вышли на водопой, увидели людей и мгновенно, одним скачком, прянули в чащу. Где-то наверху неутомимо работал дятел.

Карпов насторожился, вскинул карабин: кто-то бежал по берегу. Ухо охотника различило прерывистое дыхание человека, который, видимо, очень торопился. Вот он появился из-за поворота: Кондрин! Иван Лукич показал на него Алексею. Кондрин не заметил их. Он остановился неподалеку напиться из речки. Вскоре он исчез среди деревьев.

— Что он ищет в тайге, паря? — с удивлением спросил Карпов.

— Ступай, Иван Лукич, — устало сказал Алексей. — Я вернусь один. Не опекай меня, не надо. Если можно, оставь карабин.

— Нет уж, — не согласился. Карпов. — Что хочешь делай, но я от тебя не уйду. Коли не желаешь возвращаться на площадку, вместе погуляем в тайге. Если интерес имеешь — можем к геологам сходить, рассеешься малость. Тут идти недалеко. Я твоего знакомого дважды встречал, он все зовет тебя в гости.

Через полчаса они подошли к стоянке экспедиции Хмары. Несколько больших палаток с деревянными стенами и брезентовыми крышками раскинулись на полянке у реки. Возле коновязей две лошади мотали мордами, доставая корм из торб. По берегу виднелись буровые вышки. Людей нигде не было.

— Куда же все подевались? — удивлялся Карпов. — Три дня назад здесь был целый базар.

Они направились к палаткам. Их остановил не замеченный ими среди кустов боец-пограничник. Он начал их опрашивать, узнал Ковшова и успокоился.

— Здесь лейтенант Батурин, товарищ инженер, — сказал он дружелюбно. — Если хотите, можете его увидеть, он в той вон палатке.

Лейтенант, услышав голоса, уже шел к ним. Он рассказал, что геолог Хмара и еще два человека из экспедиции арестованы, отправлены в Кончелан на самолете. Остальные свернули хозяйство и отправились к Чонгру.

— Небольшая драка тут была. Ваш знакомый нехорошо себя вел, и ему слегка помяли бока, — засмеялся Батурин, подмигивая Карпову.

Алексея известие не удивило.

— Жаль, что опоздали. Я с удовольствием добавил бы этому негодяю от себя, — серьезно сказал он и посмотрел на свои кулаки.

Льдины плыли и плыли, словно со всего моря стягивались они в этот узкий пролив. То вода совсем уже очищалась от них, то они опять появлялись, устремляясь к океану, как нескончаемые гурты овец на весенние пастбища.

Небольшой флот Полищука из восьми катеров и дюжины барж мог начать плавание, но открывать навигацию было еще рано. Это раздражало Беридзе, торопившегося возможно скорее перебраться на материк. Проехав по всему острову от Кончелана до пролива по законченной дороге, главный инженер убедился, что островной участок смело можно оставить на попечение Рогова. Сейчас Георгия Давыдовича больше беспокоило строительство нефтеперекачечного узла по ту сторону Джагдинского пролива. Кроме двух участков на проливе, насчитывалось еще десять, повсюду на трассе начались сварочные работы, требовавшие хозяйского глаза. На месте не сиделось.

Беридзе договорился по селектору с Батмановым о своих дальнейших планах: вместе с Ковшовым они побудут с неделю на Чонгре, помогут Филимонову разобраться в монтаже насосов и дизелей, организуют сварку на головном участке материка от пролива до Адуна, а затем двинутся по трассе к Новинску. Тополева и Таню главный инженер тоже брал с собой: Кузьме Кузьмичу поручалось руководство постройкой насосной станции на узле, а Таню направляли в Новинск, чтобы оттуда начать установку постоянной линии связи на столбах. Чернова с таким же заданием оставляли на острове.

Филимонов по селектору спрашивал: может ли он начать монтаж дизелей и насосов или ему дожидаться главного инженера? Беридзе хотелось быть при начале монтажа и жалко было его задерживать, он решил немедленно перебираться на материк. Полищук продолжал возражать: надо выждать еще два-три дня. Верный себе Рогов подлил масла в огонь:

— Уезжайте, други, побыстрее, надоели вы мне! Зачем здесь столько начальства? Мне и одному тесно. Ты, Полищук, не нагоняй паники, лучше становись сам за капитана и веди их корабль.

— Готовьте катер! — приказал Беридзе.

Довольный в душе Полищук, стосковавшийся за зиму по воде, без дальнейших возражений побежал выполнять распоряжение.

Вслед за Беридзе и его спутниками на катер взошел Кондрин в сопровождении сержанта, который конвоировал старшего бухгалтера. Пока Беридзе договаривался о чем-то с Полищуком, Ковшов рассказал Тане и Тополеву, за что арестован Кондрин. Этот человек скрыл свою настоящую фамилию, а заодно и старые грехи, устроился на работу с подложными документами. Придя в себя, механик Серегин все рассказал Филимонову. Серегин обвинил Кондрина в покушении на его жизнь и в причастности к происшествиям с пропажей чертежей и найденными в трубопроводе пробками. Одновременно с этим органами госбезопасности был обнаружен на филимоновском участке подозрительный человек, который при допросе показал, что он по заданию Кондрина подстроил несчастный случай с механиком.