Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В отличие от Алексея, Беридзе сразу поверил в гибель Тани. Он покорно согласился с Никифором, что дальнейшие поиски товарищей бесполезны.

Дед Гибелька, и тот заметил его состояние, он сказал ему с хитрецой:

— Наша нивх говори: Бородатый инженер веселый, всегда говори, всегда смейся. Однако неправда: твоя всегда молчи, как камень.

Георгий Давыдович ответил болезненной улыбкой. Алексей отвернулся, чтобы не видеть ее.

После томительной бессонной ночи у костра инженеры поднялись от берега к стойбищу Мылво, а Никифор, по настоянию Ковшова, остался на проливе — продолжать поиски. Дед Гибелька привел Алексея и Георгия Давыдовича в свой новый дом. С наивной гордостью старик в своем жилье, построенном колхозом, показал им все, начиная от чистых стекол и кончая обрамленным берестяной рамкой большим портретом внука, снайпера Макара. На полочке возле портрета лежали воспетые в сказке знаменитые три коробки спичек.

Из конторы колхоза Алексей попытался переговорить с Новинском — телефонный провод от стойбища был еще зимой по просьбе Никифора включен в магистральную линию связи строительства.

Беридзе сидел тут же. Оглядываясь на него, Алексей в осторожных туманных выражениях доложил Батманову о несчастье. Василий Максимович разволновался, обругал Алексея за бессвязный рассказ.

— Не обращай внимания на меня, Алеша, — сказал Беридзе. — Докладывай ему толком.

Выслушав Алексея, Василий Максимович томительно долго молчал.

Ковшов уже решил, что оборвалась связь.

— Не кричите на телефонистку, я вас слышу, — опять подал голос Батманов. — Не вешайте головы. Не прекращайте поисков. Подымите всех на ноги, не успокаивайтесь, пока не найдете. Где Беридзе, почему он не подходит к аппарату?

Желая уберечь товарища от разговора, в котором Батманов мог еще сильнее растравить рану Беридзе, Алексей сказал, что он вышел. Но Беридзе взял трубку. Тоскующие глаза Георгия Давыдовича потеплели, и у Алексея самого что-то отошло от сердца, будто растаял в груди ледяной ком.

— Батманов вылетает сюда,— радостно объявил Беридзе, как бы надеясь, что Василий Максимович найдет Таню, Кузьму Кузьмича и моряков.

Они нашлись еще до приезда Батманова. Один из нивхов наткнулся на Полищука и привел его в стойбище. Измученный вконец Полищук указал, где искать остальных. Выбравшись из воды, они, оказывается, отошли от берега в тайгу — надеялись найти стойбище, но заблудились. По словам Полищука, Таня и старый инженер были очень плохи, не могли идти, сержант и Кондрин утонули.

Беридзе в миг преобразился, к нему вернулась вся его энергия. Он буквально мчался по лесу, рассекая заросли. Алексей и нивхи едва поспевали за ним.

...Таня и Кузьма Кузьмич лежали у костра, накрытые одеждой и ветками. Моряки из команды катера в изодранных тельняшках сидели тут же.

Георгий Давыдович бросился к Тане, приподнял ее, жадно всматривался в полыхающее жаром красное лицо девушки. Со стоном она открыла глаза, увидела Беридзе и рванулась к нему.

— Жив... Жив!.. Георгий... Как я счастлива... Не дай теперь мне умереть, — шептала Таня, в каком-то исступлении, лаская лицо Беридзе пылающими руками.

На коленях у Алексея умирал Тополев. В груди его хрипело и бурлило, дышать ему было трудно. Кузьма Кузьмич старался превозмочь физическую боль.

— Хорошо, что подоспел, Алеша, — медленно и натужно выговаривал он. — Должен тебе сказать... завещание своего рода. Все дорого, голубчик, что прожито... Думаю сейчас: мало сделано... Тебе передаю, как в эстафете. Труды неоконченные. Библиотеку... В Москве она. Ошибки... Сколько их было за шесть десятков, боже мой! Пойми их и не повторяй. Честность свою инженерскую... Грубского если увидишь — передай. Вспомнил, мол, тебя, старик, перед смертью и жалел. В кармане моем, Алеша, табакерка — на память возьми. И дома, в Новинске, — все твое, что понравится.

Старик замолк, потом попросил поднять его повыше и застонал. Словно спохватившись, торопясь, он опять заговорил:

— Помни всегда, о чем с тобой договорились. Дальняя перспектива. Не стареть душой, не измельчать, что бы ни случилось. Мужественным будь в горе и в трудностях...

Алексей приподнял старика, чтобы ему легче было дышать, но жизнь оставляла его. Она выходила из его груди с каждым словом, с каждым вздохом. Лицо посерело, глаза стали тускнеть.

— Благословляю тебя на жизнь, — вдруг совершенно отчетливо произнес Тополев, хотел поднять руку, но сил уже нехватило, она упала на землю.

Батманов прилетел вместе с Родионовой и Грубским. В эти дни повсюду в тайге расцвел шиповник. Комната Беридзе, где лежала Таня, была заставлена букетами красных роз, источавших сладковатый запах.

Ольга выпроводила мужчин и внимательно осмотрела подругу. Она нашла у нее, как и предполагала, воспаление легких.

Таня, ослабевшая от высокой температуры, была бодра и радостна, и Ольга уверилась, что жизнь подруги в безопасности.

— Египтяночка, не будь ты только доктором, — сказала ей Таня, улыбаясь пересохшими губами.

Внутренне взволнованная и растревоженная, Родионова держалась строго и спокойно. Слова и слабость Тани растрогали ее, подруги обнялись и, припав друг к другу, всплакнули.

— Я так счастлива... Никакая болезнь меня не возьмет, — шептала Таня на ухо Ольге, хоть в комнате никого кроме них и не было.

Таня вспомнила о Кузьме Кузьмиче, смерть которого от нее скрыли, и заторопила подругу:

— Иди к нему, Ольга, помоги. Говорят, ему плохо. И Рогову дай знать, что ты здесь. Как он тебя любит, Оленька!

Рогов уже был на участке и разыскивал Ольгу. На дороге в поселок, куда Ольга шла осматривать больных, выведенных Карповым из тайги, они встретились. Рогов растерялся, смущенно поздоровался, а потом, сердясь на свою неловкость, грубовато объявил: он приехал за ней, чтобы немедленно увезти ее на остров.

— Может быть, мне будет разрешено посмотреть больных и вообще распорядиться собой по собственному усмотрению? — с напускной строгостью спросила Ольга и пошла к медицинскому пункту.

Александр Иванович пробормотал что-то и упрямо последовал за ней. Ольга остановилась.

— Не ходи за мной, Александр. Не надо так... Я и без того растерялась, — мягко сказала она. — Иди пока к Батманову, ты ведь, наверное, ему нужен — он в клубе. Я освобожусь, и мы с тобой поговорим.

Рогов, мгновенно укрощенный этими словами, пошел в клуб. Посередине зала в гробу лежал Тополев, спокойный и величавый, удивительно похожий на Горького. Над ним склонялись красные знамена, которыми участок теперь владел. Гроб усыпан был таежными цветами. В почетном карауле стоял начальник строительства.

Здесь, у праха Кузьмы Кузьмича, произошла встреча Грубского и Беридзе. Грубский в течение получаса стоял на коленях у гроба, потом поднялся, поцеловал старика в восковой лоб, и, когда направлялся уже к выходу, в клубе появился Георгий Давыдович.

Предубеждение против Грубского уступило место острой жалости, как только Беридзе увидел его. Он казался стариком — совершенно седой и сгорбившийся. От волнения Грубский не мог говорить. Молчал и Беридзе.

— В такие минуты нельзя быть нечестным, неискренним и несерьезным, — начал, наконец, Грубский. — Верьте мне, что я пришел к вам с глубоким сознанием своих заблуждений. Прошедшие месяцы жизни были горьки... но справедливы. Я оказался человеком, утерявшим свое место среди своих... Если бы вы знали, как страшно остаться одному! Я понял: только здесь я смогу и должен вернуть себе достоинство советского человека и советского инженера. Примите меня под начало к себе, товарищ Беридзе. Писарев и Батманов передают мою судьбу в ваши руки. Как вы решите, так и будет.

Беридзе молчал. Грубский прижал руку к покрасневшим глазам.

— Дайте мне самую трудную и черную работу...

Он оглянулся на гроб и с отчаянием воскликнул:

— Как я жалею, что не привелось нам больше поговорить! Ждал я встречи с ним... Мог ли я знать, что она будет такой скорбной?

148
{"b":"197815","o":1}