— Шоферы ничего, более или менее ничего, — ответил Мерзляков, оглядываясь на главного инженера.

На дороге зашумела машина. Это Сморчков, выгрузив трубы, возвращался на участок. Он хотел обогнать идущих, но Батманов жестом остановил его.

— Как дорога, товарищ Сморчков? — спросил он.

— Прошел. Кое-где перемело, но я спец по любой дороге ходить!.. В одном месте люди помогли, раскидали снег. Удивились мне: «Ты, говорят, все еще трубы возишь?» Я им новость вашу передал, ребята сразу загорелись!.. Дорогу-то надо чистить. С трубами и мне дальше пятнадцатого километра не пройти.

— Машина как? Вот говорят, что машины плохо себя ведут в условиях зимы. Верно? — поинтересовался Беридзе.

— Что ж машина? — Шофер усмехнулся и погладил рукой теплый капот машины. — Хорошие у нас машины, совестно на них жаловаться.

Батманов хмуро посмотрел на Мерзлякова.

— Поезжайте все на участок, — обернулся он к Беридзе. — И его, — Батманов кивнул на сморкавшегося Котляревского, — тоже заберите. Он меня тут насморком заразит. Тополева постарайтесь сразу устроить в теплое место. Не слег бы он после такого пути.

— А вы, Василий Максимович?

— Я хочу пройтись с Мерзляковым. Сдается мне, что он давно не гулял по своей трассе.

Шумно погрузившись в легковую машину и на грузовик Сморчкова, управленцы укатили. Батманов с Мерзляковым шагали им вслед по рыхлой дороге. Начальник строительства с недружелюбием разглядывал спутника.

— Мне в Новинске говорили, что вы, Мерзляков, опасный человек, а?

— Как вам на такое ответить, товарищ начальник стройки? — изумился Мерзляков. — Есть у нас насмешники. В лицо сказать боятся, а за глаза болтают.

— Вы знаете Гречкина? Вряд ли он побоялся бы сказать свое мнение в лицо.

— Гречкина я встречал, но хорошо не знаю, что за человек. Он мне тоже не понравился. Заносчивый очень. А подробно не знаю.

— Зато он вас знает! Пословицу мне сказал: «Бойся козла спереди, осла сзади, Мерзлякова — со всех сторон»... И я уже начинаю бояться вас, Мерзляков. Какие еще сюрпризы ждут меня на вашем участке? — Батманов подождал ответа, но Мерзляков не отозвался. — Кругом разброд. Люди в растерянности. Процветают паникерские слухи и настроения! Панкова потеряли! — чеканил Батманов. — Я еще не видел, что происходит на проливе, но трассу вашу почти всю прошел пешком. Это дебри! Автомашины и тракторы стоят, а ведь сто раз писали сюда и Котляревскому вдалбливали, когда он уезжал из управления: возить трубы, продовольствие, материалы. Возить и возить, пока зима! Придет весна — будет поздно: зимник поплывет, а летнюю дорогу одним махом не сделаешь!.. Уверен, что и к переходу на остров вы не готовились. Уверен, что Котляревский ничего не сделал для начала работ на проливе. Это же угроза всему строительству! Что у вас произошло, почему такой развал? Нигде на трассе не увидишь подобного! Я не ждал хорошего положения, но не ждал и развала. Что, условия у вашего участка хуже, чем у других? Нет! Людей дали много, все необходимое завезено, участок не передвигали с места на место. И все-таки именно у вас — прорыв!..

Мерзляков, напуганный серьезностью обвинений начальника и тоном, каким они были высказаны, стал торопливо оправдываться:

— Трудно, товарищ начальник стройки. Никогда так трудно не приходилось! Обстановка военная влияет, в людях нет твердости. Настроения нежелательные потому, что на отшибе мы. Связи нет. Радио не работает, что-то стряслось с ним. И условия не сладкие. Разве здесь можно обеспечить хороший быт? Оттого и дело, конечно, не блещет... Я понимаю, что главное сейчас — транспортные работы, разве я не понимаю? В управлении — еще до вашего приезда из Москвы — когда я назначение получал, наказывали мне: «Шоферы и трактористы на первом плане. Создайте им условия, не стесняйтесь с ними за руку здороваться, по имени-отчеству называть, возле баранки сидеть...»

— Выходит, зря здоровались за руку, зря сидели возле баранки? Не помогло? — зло усмехнулся Батманов.

— Не помогло, — уныло согласился Мерзляков.

— К вам таких людей послали! Зятьков, Гончарук... Умара-Магомет... Вы знаете его?

— А как же! Скандалист! Все ему не так, все не этак!.. Вы говорите, прислали много людей. Верно, много. А опереться-то все же не на кого, — опять засетовал, зажаловался Мерзляков.

Батманов оборвал его:

— Лучше помолчите! Полчаса знаком с вами, а уже оскомина от вашего нытья! Вы, должно быть, в русском языке знаете только нудные слова!..

По холодному бледному небу уныло ползли лохмотья изжелта-серых облаков. Подступал ранний зимний вечер. Вокруг лежал однообразный серый снег, все живое здесь, на будущем нефтеперекачечном узле, терялось среди этого серого цвета.

Строительная площадка узла представляла собой квадрат, образованный с одной стороны мысом Чонгр, вдававшимся в лед пролива, с другой — волнистой цепочкой невысоких сопок. Надо было пристально приглядеться, чтобы обнаружить здесь признаки человеческого действия: несколько невысоких бараков, прижатых к сопкам, два-три отдельных домика, крошечный сарайчик на самом мысу, слабое движение людей в черневших посреди площади ямах и на льду пролива. Там и сям среди сугробов змеились дорожки, вырытые лопатами или протоптанные ногами. Надо всем этим стоял непрерывный грохот, будто кто-то бил десятками молотков по огромному медному тазу.

Беридзе и Алексей с мрачными лицами обозревали безрадостную картину важнейшего участка стройки. С ними был и Котляревский. Рогов, Либерман и Карпов сразу ушли в поселок — так назывался ряд едва приметных строений у сопок. Филимонов отправился на мыс к шоферам. Тополева и Таню повели в домик Котляревского.

— Показывайте ваши труды, хвастайтесь, — хмуро сказал Беридзе инженеру.

Они подошли к центру площадки, где рыли котлованы под здание насосно-дизельной станции. Рабочие в ватниках долбили ломами и кирками мерзлую, твердую, как скала, землю. Несколько человек попарно таскали землю на носилках. Два костра светились на дне ямы, около них грелись еще десятка три рабочих.

— Что это у вас такое? — спросил Беридзе Котляревского.

— Котлованы.

— Знаю, что котлованы, дьявол бы вас забрал! — вскипел Беридзе. — Почему такая варварская работа? Почему предварительно не подрываете грунт?

— Так и думали делать. Но получили ваше указание — беречь взрывчатку для рытья траншеи в проливе.

— Соображать же надо! Беречь — это не значит совсем не расходовать. Надо было оставить нужный для взрывов запас.

— Предположим, берегли взрывчатку, — заметил Ковшов. — Но прогрев грунта кострами вы могли бы организовать? Не два жалких костра запалить, а, скажем, сто. Берегли дрова?

— Представьте себе, дров у нас нет. Нет транспорта, чтобы вывозить лес.

— Где же автомашины?

— Как вы видели, почти все стоят. Те же, что ходят, развозят трубы.

— А лошади?

— Я их уже не застал. Не заготовили сена и кормов, часть лошадей прирезана, часть подохла.

— Тракторы?

Котляревский все сморкался. Беридзе гневными глазами уставился на него. Алексей, спеша предупредить неистовую вспышку товарища, тронул его за рукав полушубка:

— Пойдем дальше смотреть.

— Что смотреть! — кипел Беридзе. — Дальше роют ямы под резервуары, и тоже вручную. Десятки тысяч кубометров земли вручную! Так?

Котляревский утвердительно кивнул головой.

— И занимаются клепкой металлических емкостей — тоже вручную! Я, когда услышал этот грохот, сразу понял: все тут делается, как при Петре Первом — человечьим паром. Кто вам выдал диплом инженера? — взбешенно крикнул Беридзе.

Ближе к берегу пролива были вырыты три огромные круглые ямы в метр глубиной. Люди ковыряли кирками землю, в наступающих сумерках над ямами мелькали только их шапки. Неподалеку на земле лежал большой железный круг, в нем недоставало сегмента. Две пары клепальщиков обрабатывали очередной лист железа. Подсобный рабочий стоял наготове возле походного горна с заклепкой в огне.