Это была победа, но еще не триумфальная. Триумфальной она стала после того, как статья об афере Уайлденберга появилась в «Нью-Йорк таймс», и, прочитав ее, гендиректор крупнейшей в Штатах сети распространения прессы Гарри Голд решился вступить в долю. Он принял на реализацию весь следующий тираж уайлденберговского журнала, и вот его продажа принесла партнерам уже серьезную прибыль.

Имея на руках отчеты о столь фантастических продажах, Уайлденберг отправил агентов к самым крупным рекламодателям страны: «Кока-Кола», нефтянка, магазины готового платья. По офисам агенты двинулись в десять утра, а уже в полдень Уайлденбергу позвонили и сообщили, что косметический концерн «Проктер&Гембл» желал бы заключить эксклюзивный контракт. Речь идет о печати миллиона копий журнала с рекламой концерна внутри.

Когда сумма контракта была озвучена, не грохнуться со стула стоило Уайлденбергу неимоверных усилий. Комиксы, наконец, перестали казаться шуткой и превратились в один из самых доходных сегментов медиаиндустрии.

Запуская первые журналы комиксов, Уайлденберг вряд ли думал о том, что занимается спасением литературы. Между тем именно так все и получилось. Пережив бурный расцвет в XIX веке и еще более бурный в начале следующего, к 1930-м годам литература попросту умерла.

Первый удар был нанесен ей со стороны радио. Но от него журналы и книжки как-то еще сумели оправиться. Однако когда за дело взялся кинематограф, идея покупать истории, написанные в виде букв, стала казаться полной дикостью. На фоне кино печатные истории смотрелись никому не нужной заморочкой. Вроде как не пользоваться спичками, а тереть деревяшки друг о друга и ждать, пока одна из них задымится. К чему такие сложности? Хочешь развлечься увлекательной историей? Отправляйся в кино. А книжки… при чем здесь книжки?.. Книжки — это ведь просто такая штука, которой люди пользовались до того, как родились братья Люмьер.

После появления радио, кино, ТВ, Интернет-мультимедиа (и чего там еще готовит нам грядущий день?) существовать в прежнем виде литература, разумеется, не могла. Вернее, конечно, могла — а кое-где даже существует в том же самом виде и до сих пор. Но все это было уже не то. Когда далеко-далеко в космосе взрываются звезды, мы узнаем об этом вовсе не сразу, а спустя тысячи лет. Прежде чем свет от взрыва доберется до нас, всем кажется, будто ничего и не изменилось. Будто звезда по-прежнему светит ровным светом, хотя на самом деле она давно мертва.

Так было и с литературой. Мир полон обломков давно умершего. Где-то до сих пор продают билеты в мюзик-холл. Кто-то и в наше время слушает роковую музыку или, скажем, джаз. В России, которая на протяжении почти всего XX столетия была «железным занавесом» отгорожена от остального мира, многим кажется, будто «читать» все еще означает «читать толстые романы». Хотя на самом деле, после того как Гарри Уайлденберг почти что на пустом месте создал индустрию рисованных историй, лицо литературы изменилось до неузнаваемости.

Первое время догадаться об этом было нелегко. К началу 1930-х комикс недалеко ушел от детских книжек с картинками. Но даже на этой стадии он приносил своим создателям ох какие приличные доходы. Куда большие, чем те доходы, которые получали издатели загибающихся палп-журналов, и уж тем более книжек. Так что сплоченная команда Уалденберга очень быстро развалилась. Каждый из его заместителей или даже не заместителей, а просто рядовых сотрудников в темпе основывал собственное издательство и дальше греб бабки лопатой.

Первым ушел тот самый Джейнс, который больше всех кричал, что комиксы могут продаваться за деньги. Именно он позже создаст DC — самую успешную комикс-корпорацию XX века. Вслед за ним Уайлденберга покинули Лео Глиссон (основал All American Comics), Гарольд Мур (издавал несколько серий детективных комиксов), Джордж Догерти (издательство George Dougherty C^o) и Сол Харриссон (позже станет президентом концерна DC). Итого: пять бывших сотрудников — пять новых издательств. Причем это было еще не все, потому что очень скоро в этот бизнес стали приходить люди и вовсе со стороны.

Сперва издатели лишь перепечатывали у себя старые, уже публиковавшиеся газетные истории. Лео Глиссон выкупил у производителей права на Тарзана, ковбоя Билли Бронко и Капитана с Малышом. Макс Джейнс начал с того, что публиковал истории Дика Трейси, Терри и Пиратов, Мэтта с Джеффом и Сиротки Энни. Однако уже в конце 1934-го некто Малькольм Николсон запустил журнал «Новые Истории», в котором публиковались лишь новые, никем прежде не читанные комиксы.

Средняя цена одного комикс-журнала в газетном киоске по-прежнему составляла десять центов. Один цент шел киоскеру, два — хозяину киоска, один — профсоюзу (то есть, по-русски говоря, мафии) и шесть — издательству. Казалось бы, какая мелочь — всего шесть центов! Но читать рисованные истории желало столько народу, что с каждого выпуска издатель теперь имел до тридцати тысяч долларов чистой прибыли. Нереальные бабки в загибающейся от голода стране!

Глядя на все это, художники из синдиката производителей комиксов не могли понять, почему данные денежные потоки проходят мимо их рук? Приблизительно через год после начала комикс-истерии они втрое задрали стоимость рисованной страницы, а еще через девять месяцев синдикат наладил выпуск нескольких собственных журналов.

Редактор этих изданий быстро столкнулся с той же проблемой, что и редактора остальных комикс-изданий. Пока рисованные истории появлялись в газетах, они могли быть коротенькими и забавными. Что-то вроде карикатуры в несколько кадров. Но с появлением журналов комикс моментально стал литературным жанром. Истории теперь должны были напоминать большие романы со множеством героев и сложным сюжетом. И все бы хорошо, да вот только работать в этом стиле прежние авторы не умели. Их все равно тянуло на писклявых героев с повадками Тома и Джерри.

Как-то на прием к редактору записался молодой парень откуда-то из провинции. Он уверял, будто привез большую рисованную историю и хотел бы обсудить ее публикацию. Редактор велел прийти парню к одиннадцати утра, но потом, замотавшись, совсем о нем забыл. Не со зла — просто в тот день было действительно много работы: летучки, совещания, телефонные звонки, переговоры с авторами. Когда в восемь вечера редактор собрался уходить, секретарша тихим голосом напомнила: визитер все еще ждет в приемной.

— Тьфу ты! — только и смог сказать редактор.

Парень выглядел жалко. Больше десяти часов на неудобном стуле — еще бы ему выглядеть иначе. Редактор извинился и постарался хоть как-то выправить ситуацию. Он просит прощения: случившееся ужасно неприятно. Он действительно забыл о назначенной встрече и теперь чувствует себя виноватым. Вечером он планировал пообедать в знаменитом Stork Club (одном из первых ночных клубов Нью-Йорка). Может быть, молодой человек согласится составить ему компанию? Молодой человек благодарно кивнул и вместе с редактором отправился обедать.

Парня звали Ли Фок. Вернее, на самом деле его звали как-то иначе, при рождении он получил какое-то не очень запоминающееся еврейское имя. Но свои работы всю жизнь он подписывал именно этим псевдонимом: Ли Фок.

Вырос Ли где-то на американском Юге. Ничего экстраординарного: колледж, школьная газета, мальчику говорят, что у него есть способности, и поэтому в университете он идет на факультет литературы, да только учиться там совсем не так интересно, как в колледже, да и о способностях никто больше не вспоминает, поэтому, заскучав, мальчик долго думает, чем бы еще заняться, и решает, что пора наконец начать зарабатывать.

Рисовать Ли любил с детства. А тут он еще и посетил несколько занятий по графике. Буквально за вечер он набрасывает коротенький комикс о герое-фокуснике по имени Мандрагора. Разумеется, сюжет был беззастенчиво слизан с романов о Тени, а что значит слово «Мандрагора», Фок первое время не знал: ему просто нравилось, как оно звучит. Несмотря на это, все, кому он показывал свои каракули, комикс хвалили. А один парень, который учился парой курсов старше, даже сказал, что за все это Фоку могут, наверное, неплохо заплатить.