К началу 1990-х в продаже стали появляться и отечественные авторы. Здесь первыми протоптали тропинку опять-таки петербуржцы. Самым первым хитом стал «Русский транзит», написанный охранником в ресторане, а самым вторым — романы никому не известного мента, скрывшегося под псевдонимом Кивинов. Читатели аж постанывали от восторга, и вскоре этого добра на рынке стало не просто много, а так много, что сегодня уже и не представить.

Сперва детективы, а потом вообще все что угодно. Доморощенное фэнтези, слезоточивые женские романы, детективы, боевики и черт знает что еще… Качество этой продукции год от года становилось все выше, а общее поголовье литераторов все обширнее. К концу десятилетия индустрия вполне себе сложилась. На место «Слепой стреляет без промаха» пришли эстетские романы Акунина, а слово «фантастика» после появления Пелевина и Алексея Иванова перестало восприниматься как совсем уж матюг. Полукустарные издательские кооперативы превратились в медиаимперии. Призовой фонд премии «Большая книга» составляет почти 100 тысяч долларов. Глянцевые журналы стали ставить писателей на обложки, — совсем как сиськастых телеведущих. В общем, все вроде устаканилось.

Казалось бы, ну чего непонятного может быть в такой скучной области, как литература? Какие такие секреты может таить этот, в общем-то, совсем не сложный бизнес? Но знаете, на самом деле непонятного здесь куда больше, чем понятного. Ошибочных стереотипов — чем твердо установленных фактов. Литература — это ведь и до сих пор нарисованный на холсте у Папы Карло камин. Красивая картинка, за которой на самом деле скрывается что-то совсем другое.

На интервью к толстому и голубоглазому редактору самого первого отечественного частного издательства я пришел почти двадцать лет назад. Все последующие годы я внимательно следил за тем, как же, черт возьми, устроен этот бизнес. И думаю, сегодня уже вполне в состоянии сказать как. В состоянии объяснить вам, в чем именно здесь заключена ловкость рук. Правда, начать мне придется немного издалека, но вы не переживайте: к заключительным страницам книжки, которую вы держите в руках, я все-таки объясню, почему двадцать лет назад редактор сказал, что не знает бизнеса прибыльнее, чем издавать книжки. И еще — почему он так настойчиво просил меня никому об этом не говорить.

Фрэнк Мэнси превратился в американскую легенду задолго до смерти. Хотя сперва ничто не предвещало такого поворота. Карьеру он начал всего лишь с должности продавца в универсальном магазине. Проработал там меньше полугода, не сошелся характером с начальством и был уволен. Тогда Фрэнк освоил искусство телеграфиста и поступил работать в небольшое почтовое отделение. Телеграфистам, кстати, и платили больше, чем продавцам. А уж сама-то работа была куда интереснее, чем стоять за прилавком.

Новости Фрэнк теперь узнавал первым в своем городке. Каждый день он приходил на работу и видел: именно от того, какие сообщения примет его телеграфный аппарат, зависит то, как пойдет день. Одно неправильное слово, и кто-то застрелится, одно правильное — и кто-то наживет состояние. Вывод из всего увиденного Фрэнк делал правильный: новости — это страшное оружие. Куда более страшное, чем только-только изобретенный в те годы динамит.

Плюнув на стабильную зарплату в своем провинциальном городке, он подался в Нью-Йорк. С собой у него было меньше 500 долларов, но этого хватило, чтобы попробовать начать собственное дело: Фрэнк Мэнси решил стать издателем журналов. Вместе со знакомым, который перебрался в Нью-Йорк немного раньше, и одним местным простофилей, поверившим, будто издательский бизнес принесет ему золотые горы, всего через два месяца он выпустил на рынок первый номер журнала Golden Argosy. Себе в этом журнале Фрэнк отвел роль самого-самого главного редактора.

Книги в то время вовсе не были так же популярны, как сегодня. Стоили они целое состояние, а написаны были таким языком, что мозг сломаешь. Поэтому книжки в золоченых переплетах читали только богатеи да всякие очкарики из университетов. А простой американский народ читал занимательные истории в журналах.

На тот момент средняя цена журнала для чтения в Штатах составляла приблизительно тридцать центов. Треть доллара — большие деньги в те времена, когда рабочий на фабрике редко зарабатывал больше шести долларов в неделю, а комнату в Нью-Йорке можно было снять за четыре доллара. Тот, кто хотел преуспеть, должен был снижать цену. За два года до приезда Мэнси некий Сэмюэл МакКлюр запустил журнал, продававшийся по пятнадцать центов. Еще через полгода на прилавках появился Cosmopolitan, — этот стоил уже всего двенадцать центов. Но только Фрэнк сумел добиться, чтобы его Golden Argosy продавался по десять центов за штуку.

В общем-то даже это было немало. Мальчики с рабочих окраин в те годы объединялись в кружки по несколько человек, чтобы покупать приключенческие журналы в складчину. А кое-какие барыги покупали журнал самостоятельно и потом давали почитать за цент или даже два.

Argosy стал стоить приблизительно в три раза меньше, чем издания-конкуренты. А его аудиторию это увеличило не в три раза, а минимум в тридцать раз. Каждые две недели Фрэнк выкладывал на прилавки издание, которое читали сотни тысяч простых американцев. Прежде такой тираж могли позволить себе только газеты. Соответственно, и реклама публиковалась почти исключительно в газетах. Теперь рекламодатели чуяли опытными носами: ветер меняет курс. Сперва поодиночке, а потом целыми толпами все они побежали сдавать денежки в редакцию Фрэнка Мэнси.

Основанный им журнал просуществовал почти столетие. Дико долго для рынка, на котором выше всего ценится оперативность. В Argosy начинали «отец» Тарзана Эдгар Райс Берроуз, изобретатель Конана-варвара Роберт Говард и самый популярный детективщик всех времен Эрл Стенли Гарднер. В каждом выпуске читатель находил главу сериала длиной в пять тысяч слов. Обрывался рассказ, как и в историях Шахерезады, на самом интересном месте, и дальше, две недели подряд, читатель с нетерпением ждал продолжения.

Такие журналы в Штатах называют «палп-фикшн». Как правильно переводить это слово на русский язык, не понятно. У нас в России такой штуки очень долго не было, а значит, не было и слова для его обозначения. Когда вышел фильм Квентина Тарантино, называвшийся Pulp fiction, прокатчики либо оставляют название вообще без перевода, либо переводили его как «Криминальное чтиво». Между тем никакого отношения к «криминалу» это выражение не имеет. Оно имеет отношение к производству целлюлозы. «Палп» — это такая бумага, которая еще и не бумага вовсе, а полуфабрикат для бумаги. Расползающийся у тебя в руках лист чудовищно плохого качества.

Секрет успеха Фрэнка Мэнси в том и состоял: самые головокружительные сюжеты на самой дешевой бумаге. Детективы, приключения, вестерны, готика, рассказы о спортсменах, пиратах, золотоискателях, затерянных племенах, гробницах фараонов, приключениях на войне, приключениях в джунглях… Первый выпуск журнала Golden Argosy появился на прилавках второго декабря 1882 года. В нем было всего восемь страниц, и он включал первые главы двух приключенческих сериалов. Три года спустя название сократилось до просто The Argosy, количество страниц увеличилось почти до двухсот, а тираж составлял аж полмиллиона копий.

Всего через несколько лет после прибытия в Нью-Йорк вчерашний телеграфист превратился в очень состоятельного человека. И очень-очень влиятельного. На своих помойных десятицентовых журнальчиках он сумел нажить больше двадцати миллионов долларов. Так много и так быстро в те годы не наваривали даже нефтяные магнаты.