Нам открывает дверь женщина лет сорока пяти. Грудь у нее раза в четыре больше, чем у Фридерики. Губы точно силиконовые и по размеру совсем не отстают от груди. Она ведет нас по коридору в бар. Украдкой я смотрю по сторонам. Красные стены, картины маслом в золотых рамах, темно-зеленые клубные кресла и неяркое освещение. С десяток женщин, слегка прикрытых одеждой, сидят за невысокими столиками и лениво играют в карты. На стойке лежит меню. Меня сейчас удар хватит. За кружку пива они хотят четырнадцать евро. А за бутылку шампанского двести двадцать евро!!! Тамара спрашивает нас, не хотим ли мы чего-нибудь выпить, и я быстро качаю головой. Моих денег не хватит даже на стакан воды. А Фридерика говорит, что она не отказалась бы от бокала шампанского. Похоже, ей здесь нравится.
— Чем могу помочь? Давай сразу перейдем на ста», — говорит Тамара.
Это она о чем? Уж не думает ли она, что мы собираемся здесь работать? Я чувствую себя как-то не в своей тарелке и поэтому сбивчиво объясняю ей, в чем дело.
— Гм, — размышляет Тамара, — что я могу тебе предложить, так это позвонить владельцам других борделей, а там посмотрим. Я сделаю это прямо сейчас, пока у нас тут относительно спокойно, час пик начинается где-то со второй половины дня!
Потом Тамара говорит, что я не могу здесь остаться. Мне придется либо подождать в ее кабинете, чего бы ей не хотелось, потому что там бардак, либо остаться здесь, надев что-нибудь из одежды «ее девочек», чтобы не так отличаться от остальных. Меня вполне устраивает второе предложение.
— Да, кстати, вы мои гости, так что угощаю, пейте что душе угодно.
Тут мне вдруг захотелось шампанского. Тамара, кажется, умеет читать мои мысли. Она приносит охлажденное шампанское, открывает бутылку и ставит перед нами два стакана.
— Ну, я пойду, позвоню, — говорит она.
— Тут просто чудесно! — восклицает Фридерика. — Такая прекрасная атмосфера.
Лично мне это не совсем понятно. Я залпом выпиваю шампанское, и тут мне приносят вещи. Через пять минут я уже сижу за стойкой в прозрачной шифоновой кофточке и длинной юбке. Бюстгальтер золотистого цвета — как раз мой размерчик. Что ни говори, а глаз у этих девушек наметанный. Выпью-ка я еще один бокал шампанского. Что в этом такого!
Когда звонят в дверь, мне становится страшно. Рослая блондинка на высоченных каблуках идет открывать и обменивается поцелуями с двумя вошедшими мужчинами.
— Инго, Райнер, ненадолго вас хватило, хи, хи, хи, вы же были здесь только на прошлой неделе. Марен и Бине тоже здесь. Выпьете чего-нибудь? Как дела дома? Как дети?
Инго и Райнер, похоже, постоянные клиенты.
Они знают всех девушек по именам. Потом гости садятся за стойку бара.
— О, да тут новые лица? — говорит то ли Инго, то ли Райнер. Я не могу произнести ни слова, хотя этого, в общем-то, и не требуется, так как Фридерика перехватывает инициативу.
— Да-а! — восклицает она и садится так, чтобы были лучше видны ее прелести. — Мы здесь первый раз, но за себя скажу, что хотела бы остаться здесь надолго.
О господи! Этого еще недоставало. Инго (или это Райнер?) подбирается ко мне все ближе и ближе.
— А у смуглянки с большими карими глазами тоже есть имя? — спрашивает он.
Я могла бы сделать три вещи. Первое — прикинуться беженкой из Ирана и сказать на ломаном немецком: «Нет у меня имени. Я заразная. У меня опасная сыпь. И я давно не мылась. И вшей еще не всех вычесала». Второе — ответить: «Да, у меня есть имя, но тебе я его точно не скажу. И делать это с тобой я тоже не буду. Потому что я люблю получать удовольствие от таких вещей, а с тобой, недотепой, мне точно будет не в кайф». Третье — сказать: «Конечно, дорогуша. Зови меня Синдереллой. А час со мной стоит две тысячи евро…» Нет бы мне прикусить язык, когда я замечаю, что произношу вслух третий вариант. Хорошо, что я сказала две тысячи евро. Потому что таких денег никто не выложит.
— Две тысячи? — переспрашивает Инго, и Райнер начинает с любопытством прислушиваться к нашему разговору. Даже Фридерика оставляет свою болтовню. — Две тысячи? Да ты не можешь брать так много, Синдерелла, ты же тут новенькая!
К счастью, приходит Тамара и многозначительно размахивает какой-то записочкой.
— Прости, мой дорогой, но эта дама сегодня не может. Зато все остальные к твоим услугам. И Марен вон что-то загрустила.
Потом она ведет меня вверх по лестнице. Когда я еще раз оборачиваюсь, то вижу, как Инго и Райнер вдвоем обхаживают Фридерику. Посмотрим, что будет дальше.
Мы заходим в комнату, похожую на смотровой кабинет врача. Я немного смущаюсь, когда обнаруживаю здесь еще и гинекологическое кресло.
— Это для игры в доктора, — объясняет мне Тамара. — Говорю тебе, у некоторых посетителей появляются такие изощренные желания, я бы могла долго об этом рассказывать. Один хотел на полном серьезе, чтобы ему удалили желчный пузырь. Весь этот спектакль его хорошенько возбудил. Но, конечно, никто и не думал его оперировать. Я тогда предложила ему иглоукалывание нижней части живота, эта идея показалась ему не хуже.
— Вот как! — говорю я. А что тут еще скажешь?
Тамара усматривает в этом «вот как» мою заинтересованность и продолжает в том же духе:
— Я тебе так скажу: к нам и политики приходят, и разные знаменитости. И вот с ними-то сложнее всего. Я бы могла написать на эту тему не один роман. Есть тут у нас один ведущий, к сожалению, не могу назвать его имя, он приходит раз в неделю и просит посадить его в резиновый мешок, и все три часа, пока он там находится, Паулина должна прыгать на этом мешке, как на батуте, в балетных тапочках. Это заводит его как ничто другое. А еще у нас есть политик, который надевает форму добровольного помощника полиции, и Марион должна убедить его не выписывать штраф за парковку в неположенном месте. За это она будет ублажать его вот там. — Тамара показывает рукой на гинекологическое кресло.
Я киваю. С тех пор как мы открыли с Питбулем наш клуб, я думала, что меня уже ничто не сможет удивить, но истории, которые рассказала мне Тамара, ни в какие ворота не лезут. Во всяком случае, для меня это уже чересчур.
— Ну да хватит об этом. Наверняка ты хочешь знать, увенчались ли успехом мои звонки, — трещит Тамара. — Да садись же, садись!
Так как она уже сидит на кушетке, то мне хочешь не хочешь надо как-то разместиться на врачебном кресле. Оно такое высокое, что мои ноги с трудом дотягиваются до подножек.
— Может быть, нам повезет в «Чудесных фантазиях». Дело в том, что этот бордель дал объявление в газету, что им требуется зрелая дама, и вполне возможно, что ваша Анжела как раз туда и звонила. В любом случае, сегодня вечером какая-то женщина придет в «Чудесные фантазии» на собеседование где-то в восемь часов. Владельцев борделя зовут Йохен и Пиа, и они уже предупреждены. Я на всякий случай дала им твой номер телефона, но они сказали, что лучше бы ты сама подъехала. Вот их адрес. — Она протягивает мне записочку.
Собственно говоря, у меня нет ни малейшего желания тащиться еще в один бордель, но я ведь дала Сильвестру обещание сделать все, что в моих силах.
— Большое спасибо за помощь! — говорю я. — У вас очень вкусное шампанское.
Тамара смотрит на свои золотые часы.
— Ах, ты можешь побыть еще немного. В нашем распоряжении есть несколько часов. Потом вместе поедем в «Чудесные фантазии». Может, еще по бокалу шампанского?
А почему бы и нет? Слава богу, съемки уже закончились. Вернувшись в гостиную, я замечаю, что Фридерики и след простыл. Она отправилась наверх вместе с Инго и Райнером, говорит мне одна из девушек. Я не была глубоко потрясена. Поэтому я просто пожимаю плечами. Каждый кузнец своего счастья. Я выпиваю еще немного, болтаю с Тамарой, и потом мы едем в следующий бордель.
В «Чудесных фантазиях» нас уже ждут. Я не верю своим глазам, когда вижу непокорную Анжелу собственной персоной. Очевидно, ей сообщили, что мы придем. Увидев меня, она начинает горько плакать. Но не подумайте, что она раскаялась!