Боб плачет, так как отец семейства Дромбушей, его зовут — или лучше сказать, его звали — Зигги, только что умер. Рядом с ним лежит лестница, он, наверно, хотел заменить лампочку, когда с ним случился инфаркт.

— О господи! — сопит Боб. — Не будь этой лестницы, не было бы и этой нагрузки на сердце, и Зигги мог бы быть по-прежнему с нами. Бедная Витта Поль! Теперь ей придется несладко. А дети, дети, я ведь даже не знаю, обеспечены они материально или нет. Да как можно снимать такие сериалы!

Боб сошел бы с ума, не будь таких сериалов. У него целый видеоархив, начиная с «Больницы Шварцвальда» и заканчивая «Кораблем мечты».

И все он знает наизусть. Боб плачет. Если Боб плачет, это надолго. Когда Боб плачет, становится грустнее, чем на кладбище.

Так как дел у меня сейчас никаких нет, я сажусь рядом с ним и тоже плачу, из солидарности. Ведь известно — поплачешь и скинешь весь груз забот. И почему только от плача не скидываются лишние килограммы? Так бы я достигла своего идеального веса к началу менструаций.

— Во дают, этого не может быть, — говорит Зладко, — вы уже десятый раз смотрите эту серию, и каждый раз одно и то же!

Да, так оно и есть. Но в том то и дело, что плакать вместе с Бобом так приятно.

Около одиннадцати все расходятся, и мы с Мариусом относим стаканы на кухню. Я вспоминаю, что завтра у нас выходной, и это так замечательно, что можно выспаться. Я ужасно устала, и мы вскоре ложимся. Я умею засыпать мгновенно, причем где угодно, потому что спать — это так здорово. Я даже как-то заснула в супермаркете, стоя в очереди перед кассой. Спать стоя было невозможно, и я, разумеется, свалилась на пол. Будь я лошадью, я бы спокойно могла спать стоя. Может, надо было подогнуть ногу, как это гордое животное подгибает заднее копыто. Тогда бы со мной ничего не случилось.

На следующее утро Мариус идет за булочками, и мы завтракаем в постели, наслаждаясь каждым кусочком, он в семейниках, а я в ночнушке. Люблю сокращения. Прямо после завтрака я снова ложусь на диван. Именно так и должен проходить выходной. Под сериал Энида Блайтона «Пять друзей и волшебник Ву» я засыпаю. Чувство, когда можешь сполна удовлетворить свою потребность в сне, не сравнится ни с чем. Кроме того, я уже сейчас в предвкушении праздника, потому что, когда я проснусь, Мариус испечет для меня пирог. Пирог, пропитанный какао и весь в шоколадной глазури. Он не успеет остыть, я его быстро съем, и пусть я измажу весь рот, как младенец, который впервые самостоятельно навернул двойную порцию каши.

Когда я просыпаюсь, то вижу перед собой Мариуса, он крайне взволнован.

— Закрой глаза еще раз! — говорит он.

Ух, ты, что же сейчас произойдет? Предложение руки и сердца? Или он купил мне нижнее белье или какой-нибудь миксер? Я послушно закрываю глаза и жду. Мариус что-то разворачивает.

— Открывай! — командует он через некоторое время.

Я открываю глаза и вижу большую картонную коробку с названием какой-то турфирмы, а рядом Мариус написал своей рукой: «Путевка для моей любимой, с которой мы отправимся в круиз по Карибским островам!»

Мне нужно прийти в себя. Мариус смотрит на меня, как школьник на учителя.

— Ты рада? — нетерпеливо спрашивает он.

Ничего не говоря, я просто бросаюсь ему на шею.

Если это не настоящая любовь, тогда что же?

Я ужасно взволнована и хочу узнать все сразу: куда мы едем, что у нас за лайнер, ну и так далее. Мариус достает с полки атлас. Мы сидим на полу перед диваном, пьем чай, потом накрываемся одеялом. Пирог у него подгорел, но это теперь совершенно не важно.

— В общем, так, — говорит Мариус, — сначала мы летим в Гамбург, там пересаживаемся на пароход «Анита». Потом все вперед и вперед, держим курс на Карибское море, и наша первая остановка на Кубе, там мы пробудем три дня. Дальше отправимся на Каймановы острова.

— Их-то я знаю! — с гордостью кричу я. — На Каймановых островах снято несколько сцен для фильма «Фирма» с Томом Крузом. Там был эпизод, когда он то ли напился, то ли был в отключке, потом изменил жене и…

Мариус только руками разводит. Он не особенно разделяет мою пылкую любовь к художественным фильмам.

— Да, да, — говорит он и обнимает меня, — а еще мы увидим Ямайку, Гаити, Доминиканскую Республику, Антикву, Святую Лучию, Барбадос, Гренаду и потом Тобаго. И конечно, мы везде проведем по нескольку дней. Но сейчас я подхожу к самому интересному! — Ух, ты, что-то еще! Мариус нахохлился, как петух. — После Тобаго мы полетим на недельку на Гавайи!

На Гавайи! Я не верю своим ушам. Я как-то сказала Мариусу, что с удовольствием поехала бы на Мауи, потому что мой прадед оттуда родом и у меня где-то в тех краях есть родня.

— Позвони своим родственникам и узнай их адреса, — говорит Мариус.

О господи, для начала мне придется установить их фамилии, только так я смогу узнать их телефоны и адреса. Но ведь я, в конце концов, хорошая журналистка и кое на что способна. Гавайи, Карибское море, ура, мы едем!

На следующий день я лечу в редакцию и первым делом пытаюсь раздобыть телефон справочной на Гавайях, дабы узнать что-нибудь о моих родственниках. Набираю номер, и начинаются томительные минуты ожидания. Пение женщины. Потом мужчины. Что конкретно поется, разобрать нельзя, потому что оркестр подыгрывает так громко и фальшиво, что я начинаю сходить с ума. Не прошло и года, как я услышала писклявый голосок:

— Hello, may I help you?[1]

Елки, как по-английски сказать справочная? Я, запинаясь на каждом слове, говорю:

— Ah, yes, my name is Carolin Schatz in Germany. Is that… is that… are you… I would like to talk with the… with the— the company, who knows, where my family is… ah…[2]

О боже, как глупо!

Голос в трубке:

— Простите, что вы сказали?

Где же Зладко, изучавший англистику? Он сидит себе в фойе и попивает кофе. Черт, мой кабинет совсем в другой части здания. Я барабаню по стеклу, размахиваю руками, но на меня никто не обращает внимания. Этого просто не может быть! Никто бы и бровью не повел, закапай у меня из глаз кровь или пронесись я через всю редакцию в образе горящего пламени. Я снова хватаю трубку.

— Miss, miss, — говорю я, — excuse me, I would like to talk with a person who work on the In-Live- Tell-Company.[3]

Теперь-то она должна сообразить. Я ведь перевела название слово за слово.

— One moment![4]

Свершилось! Она поняла. Снова томительные минуты ожидания. На этот раз хор молодых людей поет по-немецки: «Es gibt kein Bier auf Hawaii, es gibt kein Bier…»[5] Я ведь звоню не в совет по туризму, зачем эта реклама? О ужас, за разговорами уже набежало восемнадцать евро сорок центов. Наконец кто-то говорит:

— May I help you?[6]

Я по новой произношу бессвязные «да», «нет», «жители», «семья», и в итоге на другом конце провода опять затишье. Кто-то снова слушает меня в течение получаса и потом очень приветливо замечает:

— Вы можете говорить мне это на немецкий язык.

Если бы голос в трубке сказал мне об этом раньше, наша радиостанция по моей милости не лишилась бы четырехсот евро, а голос в трубке лишился бы удовольствия столь долго слушать мой ломаный английский. Я возмущена, а голос в трубке (я не могу определить, кто это: мужчина или женщина) очень дружелюбно говорит, что да, я обратилась как раз по адресу, что это справочная (а я кое-что смыслю в буквальном переводе) и что мне прямо сейчас скажут, есть ли в базе данных семья по фамилии Кауариада. Фамилию я узнала от одной дальней родственницы, на которую вышла довольно быстро. С мамой я не хотела связываться, а то бы на меня посыпались вопросы: «Ты ведь звонишь не просто так? Что ты задумала? Зачем тебе это?» и так далее. В трубке между тем какое-то потрескивание, диспетчер непонятного пола перебирает какие-то бумаги, заносит в компьютер какие-то данные и потом говорит: