— Да нет же, нет, моя милая. Знаком я с моими друзьями, а вас, госпожа Шатц, я терплю в силу необходимости. И потрудитесь одеться. Тут такое красивое место, а из-за вас мне приходится закрывать глаза, чтобы не прослезиться.

Я сейчас расплачусь. Мужчина номер один, который назвался господином Левенталем, тяготится сложившимся положением. И его можно понять. По необитаемому острову, который даже не нанесен на карту, расхаживает какая-то голая женщина, и тут выясняется, что она и его спутник знакомы, и тот выливает на нее поток грязи без всякого видимого повода.

Наконец-то мне на ум приходят нужные слова, и я выкрикиваю:

— Вы так говорите, а сами, наверно, не прочь со мной переспать!

Он надменно поднимает брови.

— Да что вы, милочка, — говорит он, улыбаясь, — я же не осквернитель мумий.

Ну, с меня хватит. Я иду на него с кулаками, а он просто хватает меня за руки и говорит:

— Вот вы и израсходовали еще пятьдесят калорий. Вы знаете, что бегать по песку очень полезно от варикозного расширения вен? Но некоторым женщинам это не помогает.

Господин Левенталь кричит:

— Ну, это уж слишком, — и бросается на господина Дункеля. Мы все падаем на песок, и я пытаюсь ударить господина Дункеля в пах, но попа-даю в господина Левенталя, который издает ужасный вопль.

— Добрый день, — говорит Мариус.

Я быстро встаю. Господин Дункель уже сидит с самым невозмутимым видом, господин Левенталь лежит, потому что не может иначе.

— Я и не знал, что у нас гости, — с сарказмом в голосе говорит Мариус.

В правой руке он держит только что пойманного попугая.

— Добрый день, — издает протяжный стон господин Левенталь по-прежнему в лежачем положении.

— Я дала ему по яйцам, — говорю я Мариусу, ужасно смущаясь.

Он смотрит на меня как на врага.

— Конечно, я сделал бы на твоем месте то же самое, — говорит он цинично. — Если кто посмеет нарушать нашу романтическую идиллию, ему несдобровать. Здорово, Каро, просто здорово!

— Ты ведь не знаешь, как все было, — плачу я, — это все из-за господина Дункеля!

Мариус смотрит на господина Дункеля. Тот кивает, потом встает и пожимает Мариусу руку.

— Здравствуйте, — говорит он приветливо.

Надо же, умеет быть любезным.

— Здравствуйте, — так же доброжелательно отвечает Мариус.

— С вашей подругой нелегко договориться, — говорит господин Дункель. — Я ей предложил принять душ на нашей яхте и выпить чашечку кофе, но она тут же повела себя агрессивно. Ну, ничего, — он приветливо смотрит на меня, — наверно, все из-за солнца. В любом случае я приглашаю вас пройти на борт, и, может быть, вы расскажете мне, как здесь очутились, а то ваша подруга немного не в себе.

— Да, это может быть, — отвечает ему Мариус. — Наверно, на нее в последнее время слишком много свалилось.

— Ах, — говорит господин Дункель, — вот всегда так. Я люблю повторять: «Ох уж эти женщины, вечно они делают из мухи слона»-.

Почему я не могу ему ничего возразить? У меня что, порвались голосовые связки? Почему этот мерзопакостный тип наговаривает на меня, а я матча терплю его издевательства? Ведь я обычно очень разговорчивая. А с господином Дункелем я всегда теряю дар речи.

Сказать мне нечего, и я просто жду, пока Мариус и господин Дункель поднимают господина Левенталя, кладут его в шлюпку и потом сами садятся туда.

Господин Дункель говорит.

— Лодка рассчитана на троих, — и не берет меня с собой.

Мариус этого не слышит, потому что он погружен в заботы о господине Левентале. Работая веслами, господин Дункель громко кричит Мариусу:

— Ваша подруга такая спортивная. Она захотела добраться своим ходом.

Мне приходится отправиться вплавь, как брошенной за борт собачонке. По крайней мере, я в хорошей форме. Нога внезапно касается кораллов. Незнакомое место. Так далеко я еще ни разу не заплывала. Я здорово отстала от шлюпки, которая уже доплыла до «Чиполлино» (надо быть чокнутым, чтобы так назвать яхту, а вот господину Дункелю это имя очень даже подходит: когда он начинает меня оскорблять, то сразу к глазам подступают слезы), но вижу, как Мариус с господином.

Левенталем спускаются в трюм, чтобы оказать «потерпевшему» первую помощь.

Наконец я добралась до яхты. Расстояние от острова до нее оказалось куда больше, чем я предполагала. Похоже, я проплыла километра полтора, не меньше. Где же лестница? Она только что была здесь. Я огибаю яхту несколько раз, вдруг слышу где-то надо мной звук. Подняв голову, вижу ухмыляющегося господина Дункеля. В руках он держит лестницу.

— Ну, что, утомились? — спрашивает господин Дункель, видя, что я выбилась из сил и наглоталась воды.

Какая он все-таки сволочь!

— Без меня вы так и плавали бы себе по кругу, — говорит мистер Крутой Штурман, — но я вам, так и быть, помогу.

Я карабкаюсь на борт. По-прежнему в голом виде. Роланд Дункель не делает никаких телодвижений, мог бы хоть руку протянуть. Он стоит и с интересом наблюдает за моими отчаянными попытками взобраться на борт. Дважды я соскальзываю и начинаю по новой.

Наконец-то получилось. Слава богу, тут есть купальный халатик.

Господин Дункель садится напротив меня и начинает перелистывать какой-то идиотский морской журнал.

— Вам не интересно, почему мы оказались на этом острове? — наконец я отваживаюсь спросить его.

Господин Дункель отвечает не сразу. Минуты через две он поднимает глаза.

— Если меня что-то интересует, я обычно задаю вопросы, — говорит он. — Общаться с вами у меня нет желания. А вот вашего друга я еще спрошу. Скажите, а как у него со зрением?

— Да все в порядке, — говорю я, опять ужасно смущаясь.

— Странно, — говорит господин Дункель, — тогда почему он вас еще не бросил?

Я не могу ничего возразить.

— Да что я вам сделала? — говорю я после долгой паузы.

— У вас два недостатка, госпожа Шатц! — Роланд Дункель садится. — Во-первых, вы еще живы, во-вторых, вы ничего не делаете, чтоб это положение изменить.

Это уж слишком, у меня ведь нервы не железные. Я начинаю тихо плакать, отвернувшись от господина Дункеля, чтобы он не видел моих слез.

Прошла целая вечность, прежде чем я осмеливаюсь украдкой взглянуть на него. Странно: у него такое лицо, как будто ему жаль, что все так получилось. Словно он раскаивается, что отнял у одноклассницы чашку с какао. Похоже, он осознал свою вину. Как мужчина господин Дункель очень привлекателен.

Тут на палубу поднимаются Мариус и господин Левенталь.

— Сейчас я принесу вам по джин-тоншсу, — говорит господин Левенталь, — и вы не спеша расскажете вашу историю. Не каждый день такое случается.

Здорово, наконец-то можно выпить!

— Вижу, вы не прочь опрокинуть двойную порцию, — тихо, чтобы не слышали остальные, говорит мне господин Дункель. — Людей, у которых проблемы с алкоголем, можно сразу вычислить по цвету кожи и по глазам с желтизной.

Осознал свою вину? Я, должно быть, сильно заблуждалась на его счет. Почему из воды вдруг не выскочит какое-нибудь чудовище и не проглотит этого человека? В крайнем случае, не задушит его?

Но ничего не происходит. Наконец мы собираемся все вместе.

— Сейчас начнется самое интересное. — Господин Левенталь с нетерпением ждет нашего рассказа.

Мариус уже хочет начать, но вдруг вспоминает:

— Я же забыл самое важное. У вас есть телефон? Господин Левенталь вскакивает со своего места.

— Конечно! — кричит он. — Вам ведь нужно позвонить домашним.

Мы идем в каюту, где стоит гигантский телефон. Ужасно нервничая, я набираю номер Рихарда. Даже не знаю, почему я сначала звоню именно ему, а не родителям, но, наверно, мне не хочется слышать маму, которая с упреком спросит, кто в наше отсутствие поливал цветы и вынимал письма из почтового ящика. Линия свободна.

— Я слушаю.

— Это я, Каролин, — говорю я радостно. Тишина. Потом:

— Что это за длиннющий номер? Рихард неисправим.

— С нами все в порядке, мы провели целую вечность на необитаемом острове, потому что наш катер перевернулся.