Друзья познаются в беде. Мари получает сотни писем за подписью известных и неизвестных лиц, выражающих свое сожаление и возмущение по поводу постигших ее нападок. За нее сражаются Андре Дебьерн, месье и мадам Шаванн, замечательный друг — англичанка миссис Айртон и многие другие, в числе их ассистенты и ученики Мари. В университетском мире люди едва знакомые сами сближаются с ней, а такие, как математик Эмиль Борель и его жена, окружают Мари утонченной заботливостью, увозят с собой в Италию на отдых, чтобы поддержать ее здоровье. Наряду с Иосифом, Броней и Элей, спешно приехавшими помочь ей, самым стойким защитником ее оказывается брат Пьера Жак Кюри.

Все эти теплые чувства и участие несколько подбадривают Мари. Но ее физическая слабость с каждым днем дает себя знать все больше. Она уже не в состоянии ездить из Со в Париж и снимает в Париже, на набережной Бетюн, 36, квартиру, где рассчитывает поселиться с января 1912 года. Но не дотягивает до этой даты: 29 декабря ее, умирающую, обреченную, перевозят в больницу. После двух месяцев борьбы Мари побеждает свою болезнь, но сильно поврежденные почки требуют хирургического вмешательства. Узнав об этом, Мари просит отложить операцию до марта. Ей хочется присутствовать на физическом конгрессе в конце февраля.

Больную превосходно оперировал и вылечил крупный хирург Шарль Вальтер. Тем не менее ее здоровье остается подорванным надолго. Она до жалости худа, не может стоять прямо. Приступы лихорадочного состояния и боли в почках вынудили бы всякую другую женщину вести образ жизни инвалида.

Как загнанный зверь, она прячется от преследующих ее физических болей и людской низости. Сестра сняла для нее на имя Длусской дом в Брюнуа, под Парижем. Больная Мари живет там недолго, а затем на все мрачное время своего лечения поселяется в То-ноне инкогнито. Летом близкий друг миссис Айртон устраивает ее у себя в тихой вилле на английском морском берегу. Там ее встретили заботы и участие.

Как раз в ту пору, когда Мари особенно мрачно смотрела на свое будущее, она получает неожиданное предложение, оживившее и вместе с тем смутившее ее.

Царизм, потрясенный революцией 1905 года, пошел в России на некоторые уступки в отношении свободы мысли, даже Варшава избавилась от строгих ограничений. Одно сравнительно независимое и очень деятельное научное общество еще в 1911 году избрало Мари своим «почетным членом». Несколько месяцев спустя интеллигентные круги задумывают большое начинание — создать в Варшаве лабораторию для изучения радиоактивности, предложить руководство ею мадам Кюри и таким образом вернуть навсегда в свое отечество первую в мире ученую.

В мае 1912 года к Мари явилась делегация польских профессоров, и среди них — писатель Генрих Сенкевич, самый известный, самый популярный человек в Польше; не будучи знаком с Мари лично, он обращается к ней с призывом, где фразы, проникнутые глубоким уважением, соединяются с патетическими обращениями на «ты».

«Глубокоуважаемая пани, соблаговолите перенести вашу блестящую деятельность в нашу страну и в нашу столицу. Вам известны причины, в силу которых наша наука пришла за последнее время в упадок. Мы теряем веру в наши умственные способности, мы падаем во мнении врагов, и мы теряем надежду на наше будущее…

…Наш народ восхищается тобой, но он хотел бы видеть, что ты работаешь у себя в родной стране. Это пламенное желание всего народа. Имея тебя в Варшаве, мы почувствуем себя сильнее, мы вновь поднимем свои головы, склоненные под гнетом стольких бедствий. Да будет услышана наша просьба. Не отталкивай рук, протянутых к тебе».

Для человека менее совестливого — какой это удобный случай уехать из Парижа с блеском, повернуться спиной к клевете и злобе!

Но Мари никогда не следовала советам затаенной обиды. Она мучительно и честно обдумывает, на чьей стороне ее долг. Мысль вернуться к себе на родину и влечет ее и пугает. В том физическом состоянии, в каком находилась эта женщина, всякое решение страшит. Но было и другое обстоятельство: постройка лаборатории, которой добивались супруги Кюри, была решена. Бежать из Парижа значило превратить в ничто эту надежду, убить великую мечту.

Как раз в ту пору, когда Мари чувствовала себя негодной ни к чему, ей приходилось раздираться надвое между двумя предназначениями, исключавшими друг друга. После тоскливых колебаний она с душевной болью шлет в Варшаву свой отказ.

Мари, однако, не отказывается руководить издалека новой лабораторией под контролем своих двух лучших ассистентов-поляков, Даниша и Вертенштейна.

В 1913 году Мари, еще больная, едет в Варшаву на открытие здания, построенного для исследований радиоактивности. Русские власти делают вид, что не знают о ее приезде: ни одно официальное лицо не принимает участия в торжественных чествованиях Мари. Прием в родной земле не стал от этого менее бурным. Первый раз в своей жизни Мари делает научный доклад на польском языке в битком набитом зале.

«Прежде чем уехать, я стараюсь здесь оказать возможно больше услуг для пользы дела, — пишет она одному из своих коллег в Париже. — В среду я делала публичный доклад. Кроме того, я была и еще буду на разных собраниях. Я встретилась с хорошими намерениями и надо извлечь из них пользу. Эта несчастная страна, изуродованная варварской, нелепой властью, делает очень много для того, чтобы отстоять свою собственную нравственную и умственную жизнь. Возможно, что настанет день, когда угнетению придется отступить, а до этих пор надо продержаться. Но что это за жизнь! В каких условиях!

Я снова повидала те места, с которыми связаны у меня воспоминания из моего детства и юности. Я повидала и Вислу, побывала и на кладбище, на родной могиле. Эти поездки и сладостны и печальны, а воздержаться от них невозможно».

Один из торжественных приемов состоялся в Музее промышленности и сельского хозяйства, в том же доме, где двадцать два года тому назад Мари делала свои первые опыты по физике. На следующий день польские женщины дают банкет в честь Марии Склодовской-Кюри. Среди присутствующих сидит очень пожилая, седая дама и с восторгом смотрит, на ученую: это пани Сикорская, директриса того пансиона, куда ходила малютка Маня с белокурыми косичками. Мари встает с места, проходит меж столов, украшенных цветами, подходит к старой даме и, как в далекие дни раздачи наград, робко целует ее в обе щеки. Пани Сикорская плачет, а присутствующие восторженно аплодируют.

Здоровье мадам Кюри поправилось. Летом 1913 года Мари пробует свои силы и, надев на спину рюкзак, путешествует пешком по Энгадину. Ее сопровождают дочери с гувернанткой. К этой компании экскурсанток присоединяется ученый Альберт Эйнштейн с сыном. Очаровательное «содружество талантов» уже несколько лет связывает мадам Кюри и Эйнштейна. Они в восторге друг от друга, между ними верная, искренняя дружба, они оба любят вести нескончаемые беседы по теоретическим вопросам физики.

В авангарде резвятся дети, совершающие это путешествие с огромным удовольствием. Несколько позади шествует вдохновенный словоохотливый Эйнштейн и излагает ученой спутнице свои заветные теории, которые Мари с ее исключительным математическим развитием ума, одна из немногих в Европе, способна понимать.

Ирэн и Ева иногда ловят на лету отдельные фразы, которые им кажутся немного странными. Эйнштейн, занятый своими мыслями, незаметно для себя переходит через трещины, взбирается на отвесные скалы. Вдруг он останавливается, хватает Мари за руку и восклицает:

— Вы понимаете, мадам, что мне надо знать, а именно, что происходит с пассажиром в лифте, если лифт падает в пространство…

Такая трогательная озабоченность переживаниями пассажира вызывает безумный смех у юного поколения, не подозревающего, что это воображаемое падение лифта иллюстрирует отвлеченную проблему «относительности».

После коротких каникул Мари едет в Англию, оттуда в Брюссель, куда ее приглашают ученые светила. В Бирмингаме она получает еще одно звание — «почетного доктора». Против обыкновения Мари принимает это испытание добродушно и описывает его Ирэн в живописном стиле: