Терпеливо приступают они к исследованию по их собственному методу: обычными способами химических анализов выделяют все тела, входящие в состав уранита, а затем измеряют радиоактивность каждого из них в отдельности. Путем последовательного отбора они мало-помалу убеждаются, что необычная радиоактивность заключается только в определенных составных частях минерала. Чем дальше подвигаются они в своей работе, тем больше ограничивают поле этого исследования. Здесь та же техника, какую применяют детективы, обследуя-, один за другим, дома данного квартала, чтобы напасть на след и задержать преступника.

Но здесь преступник не один: радиоактивность сосредоточивается в двух химических фракциях минерала. Для супругов Кюри это обстоятельство являлось указанием на то, что существуют два новых элемента. В июле 1898 года они уже могут заявить об открытии одного из них.

— Ты должна придумать «ему» имя! — сказал Пьер своей жене. Бывшая пани Склодовская с минуту раздумывает. Перенесясь душою к своей родине, она робко предлагает:

— Не назвать ли нам его «полониум»?

В «Докладах» за июль 1898 года мы находим:

«…Мы полагаем, что вещество, которое мы извлекли из урановой руды, содержит в себе еще не описанный металл, по своим аналитическим свойствам близкий к висмуту. Если существование этого металла подтвердится, мы предлагаем назвать его «полони _:ум» — по имени страны, откуда происходит один из нас».

Выбор такого наименования показывает, что Мари, став французским физиком, не отреклась от своей юности. Об этом же говорит и то, что, прежде чем заметка для академии «О новом радиоактивном веществе в составе урановой руды» появилась в «Докладах», Мари послала рукопись на родину, к Иосифу Богуцкому, руководителю той лаборатории Музея промышленности и сельского хозяйства, где начались ее первые научные опыты. Сообщение было опубликовано в «Swiatlo», ежемесячном иллюстрированном обозрении, почти одновременно с опубликованием в Париже.

Характер жизни в квартире на улице Гласьер не изменился. Только работают Пьер и. Мари больше, чем обычно. Когда наступила летняя жара, Мари нашла время закупить целые корзины ягод и, по обыкновению, заготовила на зиму варенье по рецепту, принятому в семье Кюри. Потом затворила ставни на окнах, сдала велосипеды в багаж на Орлеанском вокзале и, следуя примеру многих тысяч юных парижанок, уехала на летние каникулы с дочерью и мужем.

Супруги сняли крестьянский дом в Ору, в Оверни. Как легко дышится на чистом воздухе после вредной лабораторной атмосферы на улице Ломон! Кю-. ри делают экскурсии в Манд, Пюи, Клермон, Мон-Дор, поднимаются и спускаются по крутым склонам, купаются в речках, осматривают гроты. Одни среди деревенского простора, они беседуют о своих новых металлах — полониуме и о «другом», который еще предстоит найти. В сентябре они снова вернутся в сырую мастерскую, к тусклым минералам. И с новым пылом возьмутся за свои исследования.

Но упоение работой нарушается горестным событием: Длусские собрались уехать из Парижа. Они решили обосноваться в Польше и построить в Заколанах, среди Карпатских гор, туберкулезный санаторий. С большой грустью простились Мари и Броня. Мари теряет друга, покровительницу. Впервые она почувствовала себя изгнанницей.

Несколько выдержек из записей Мари Кюри в этом памятном 1898 году следует, по нашему мнению, привести здесь, несмотря на их прозаический характер, а может быть, именно поэтому.

Приведенные ниже записи нанесены на полях книги «Домашняя кухня» и касаются приготовления желе из крыжовника: «Я взяла восемь фунтов ягод и столько же сахарного песку. Прокипятив все вместе десять минут, я пропустила эту смесь сквозь очень тонкое сито. У меня получилось четырнадцать банок непрозрачного, но отличного желе, которое застыло превосходно».

В школьной тетради с парусиновым переплетом, куда записывает молодая мать, день за днем, вес маленькой Ирэн, ее режим и появление молочных зубок, читаем под датой 20 июля 1898 года — через неделю после опубликования открытия полония:

«Ирэн делает ручонкой «спасибо»… очень хорошо двигается на четвереньках. Произносит: «Гольи, го-льи, го». Весь день она проводит в саду (Со) на ковре. Валяется на нем, сама встает, садится…»

15 августа в Ору:

«У Ирэн прорезался седьмой зуб, внизу, слева. С полминуты может стоять совсем одна. Уже три дня, как начали купать ее в реке. Она кричит, но сегодня (четвертое купание) уже бросила кричать, а играет, шлепая по воде».

«Ирэн играет с кошкой и кидается за ней с воинственными криками. Перестала бояться чужих. Много поет. Со стула взбирается на стол». Три месяца спустя, 17 октября, Мари с гордостью отмечает: «Ирэн ходит очень хорошо и уже не ползает на четвереньках».

А 5 января 1899 года:

«У Ирэн 15-й зубок».

Между двумя заметками — от 17 октября 1898 года о том, что Ирэн перестала передвигаться на четвереньках, и от 5 января 1899 года о 15 зубках — несколько позже заметки о варенье — есть еще запись, достойная упоминания. Она составлена Пьером и Мари вместе с их сотрудником по имени Ж. Бемон. Написанная для Академии наук и опубликованная в «Докладах» о заседании 26 декабря 1898 года, она говорит о существовании в составе урановой рудьг второго радиоактивного химического элемента.

Вот несколько строк из этого сообщения:

«…В силу различных, только что изложенных оснований мы склонны к убеждению, что повое радиоактивное вещество содержит новый элемент, который мы предлагаем назвать Радий.

Новое радиоактивное вещество, несомненно, содержит барий и в очень большом количестве, но, несмотря на это, обладает значительной радиоактивностью. Радиоактивность же самого радия должна быть огромной».

Обыкновенный человек толпы, прочитав сообщение об открытии радия, уже ни на минуту не сомневается в его существовании: люди, у которых критическое чутье не обострено и в то же время не извращено узкой специальностью, обладают свежим непосредственным воображением. Они способны поверить любому неслыханному факту и восхищаться им, как бы необычен он ни казался.

Несколько по-другому воспринимает новость физик, какой-нибудь собрат супругов Кюри в области науки. Особенные свойства полония и радия разрушают основные теории, которым верили ученые в течение веков. Чем объяснить спонтанную радиоактивность элементов? Это открытие потрясает целый мир приобретенных знаний и противоречит крепко установившимся представлениям о строении материи. Поэтому физик ведет себя сдержанно. Его в высшей степени интересует работа Пьера и Мари Кюри, он понимает ее бесконечные возможности в дальнейшем, но, для того чтобы составить свое мнение, ждет решающих точных результатов.

Отношение химика еще придирчивее. По своему характеру химик поверит в существование какого-нибудь нового химического элемента только тогда, когда он увидит его, коснется, взвесит, исследует, подвергнет воздействию кислот, заключит в сосуд и определит его атомный вес.

А радия до сих пор никто не видал. Никто не знает атомный вес радия. И химики, верные своим принципам, делают вывод: «Нет атомного веса — нет и радия. Покажите радий, и мы поверим».

Чтобы показать скептикам радий и полоний, доказать миру существование их детищ и окончательно убедить самих себя, супругам Кюри понадобится четыре года большой работы.

Теперь их цель добыть радий и полоний в чистом виде. В тех наиболее радиоактивных продуктах, какие добыли эти ученые, оба вещества представлены только неуловимыми следами. Чтобы выделить новые металлы, предстояло обработать большие количества сырого материала.

Отсюда возникали три томительных вопроса: