Она предвидит, что даст изучение минералов, или, лучше сказать, ей кажется, что она знает, какие будут результаты. Образцы, не содержащие урана или тория, окажутся полностью «недейственными». Другие же, содержащие уран или торий, будут радиоактивными.

Действительность оправдала ее предположения. Отбросив «недейственные» минералы, Мари принимается за другие и производит измерения их радиоактивности. И вдруг — полная неожиданность: радиоактивность, оказывается, гораздо интенсивнее, чем можно было ожидать, судя по количеству урана или тория в данных образцах!

«Какая-то ошибка в процессе опыта…» — думает молодая ученая, так как сомнение — первая, непременная реакция ученого при получении неожиданного результата.

Мари заново производит измерения и с тем же результатом. Десять, двадцать раз проверяет себя. В конце концов нельзя не покориться очевидности: количество урана или тория в данных минералах никаким образом не оправдывает такую исключительную силу наблюдаемого излучения.

Отчего происходит эта чрезвычайная, ненормальная радиоактивность? Остается единственное объяснение: вероятно, исследуемые минералы содержат в очень небольшом количестве некое вещество с гораздо большей радиоактивностью, чем торий и уран.

Но какое же это вещество? Ведь в предыдущих своих опытах Мари исследовала все известные химические элементы?

Молодая ученая дает уверенный ответ, с той исключительной смелостью, какая свойственна только большим умам. Она высказывает дерзкую гипотезу: данные минералы, несомненно, содержат радиоактивное вещество, а само это вещество — еще неизвестный химический элемент, новый химический элемент!

Новый элемент! Гипотеза чарующая, заманчивая, но… лишь гипотеза. Пока это радиоактивное вещество находится лишь в воображении Пьера и Мари. Но оно существует! И придет день, когда Мари в сдержанном тоне, но с увлечением скажет Броне:

— Послушай, то излучение, какое я не могла объяснить себе, происходит от неизвестного химического элемента. Он существует, надобно лишь его найти! Мы в нем уверены. Мы говорили об этом с некоторыми физиками, но они предполагают ошибку в опыте и советуют быть осторожнее. Но я убеждена, что у меня нет ошибки!

Исключительные минуты исключительной жизни. Об исследователе и его открытии профаны создают себе представление романтическое… и совершенно ложное. Самый «момент открытия» бывает не всегда. В работе ученого столько тонкостей, столько тяжелого труда, поэтому невозможно, чтобы уверенность в достигнутом успехе вдруг вспыхнула как молния и ослепила своим блеском. Мари перед своими приборами едва ли сразу испытала упоение победой. Оно растянулось на несколько дней решающих усилий, подстегнутых блестящею надеждой.

Но тот момент, когда Мари, убежденная, что идет по горячим следам неведомого вещества, сообщила свою тайну старшей сестре, своей союзнице, — этот момент, наверно, был восторженным. Не говоря друг другу умилительных вещей, обе сестры, наверно, пережили в потоке волнующих воспоминаний годы былых тягостных ожиданий, взаимного самопожертвования, несладкую, но полную надежд и веры студенческую жизнь.

Прошло всего четыре года с той поры, когда Мари писала:

«Жизнь, как видно, не дается никому из нас легко. Ну что ж, надо иметь настойчивость, а главное — уверенность в себе. Надо верить, что ты на что-то годен, и этого «что-то» нужно достигнуть во что бы то ни стало».

Это «что-то» оказалось способностью направить науку на еще неизвестный путь.

В сообщении, представленном через профессора Липпманна академии и напечатанном в «Докладах» в связи с заседанием 12 апреля 1898 года, говорится: «Мари Склодовска-Кюри заявляет о том, что в минералах с окисью урана, вероятно, содержится новый химический элемент, обладающий высокой радиоактивностью».

«…Два урановых минерала: уранит (окись урана) и халколит (фосфат меди и уранила) значительно активнее, чем сам уран. Этот крайне знаменательный факт вызывает мысль о том, что в данных минералах может содержаться элемент гораздо более активный, чем уран…»

Это была первая ступень к открытию радия.

Силой собственной интуиции Мари пришла к убеждению, что неведомое вещество должно существовать. Она приказывает ему быть. Но требуется раскрыть его инкогнито. Гипотезу надо проверить опытом, выделить это вещество. Надо иметь возможность открыто заявить: «Оно там. Я видела его».

Пьер Кюри с горячим участием следил за успешными опытами своей жены. Не вмешиваясь в самую работу, он часто помогает Мари советами и замечаниями. Учитывая поразительный характер уже достигнутого, Пьер Кюри решает оставить временно свою работу над кристаллами и принять участие в стараниях Мари обнаружить новое вещество.

Всякий раз, как только обширность поставленной задачи вызывала, требовала сотрудничества, великий физик становился рядом с физиком — спутником жизни.

Три года тому назад любовь соединила его с редкой женщиной. Любовь… а может быть, таинственное предвидение, непогрешимый инстинкт?

Теперь боевые силы удвоились. В сырой мастерской на улице Ломон два мозга и четыре руки ищут неведомый химический элемент. И с этих пор в творчестве супругов уже нельзя будет различить долю каждого из них. Мы знаем, что Мари, избрав себе темой лучи урана, открыла радиоактивность и других веществ. Мы знаем, что в результате исследования минералов она имела возможность заявить о существовании какого-то нового химического элемента с большой радиоактивностью и что этот результат первостепенной важности вызвал решение Пьера Кюри прервать свои работы в другой области и попытаться выделить этот новый элемент. Теперь, в мае или июне 1898 года, начинается их объединение в. работе, которое продлится восемь лет и будет так жестоко разрушено смертельным несчастным случаем.

Мы не можем и не должны разыскивать, что в эти восемь лет относится к Мари, что — к Пьеру. Это противоречило бы желанию супругов. Талант Пьера Кюри известен благодаря его собственным творениям до сотрудничества с женой. Талант его жены нам выявляется в ее первом предчувствии открытия, в ее подходе к задаче. Этот талант себя проявит и в одиночестве, когда мадам Кюри, уже вдовой, будет нести на себе всю тяжесть новых открытий, не сгибаясь, и доведет их до гармоничного расцвета. У нас есть определенные свидетельства тому, что в этом прославленном союзе мужчины с женщиной их доли были равны.

Пусть вера в это удовлетворит и наше любопытство и наше восхищение. Не станем разделять пару, полную любви друг к другу, если их почерки, сменяясь, идут один вслед за другим в рабочих записях и формулах, — пару, которая подписывала вместе почти все научные работы, опубликованные ими. Они пишут: «мы нашли», «мы наблюдали», — и только изредка принуждены употребить такую трогательную формулу: «Некоторые минералы, содержащие в себе уран и торий (уранит, халколит), очень активны с точки зрения испускания лучей Беккереля. В одной предшествующей работе один из нас обнаружил, что их активность даже больше, чем урана и тория, и высказал мнение, что это вызывается действием другого очень активного вещества, содержащегося в малом количестве в этих минералах…»

Супруги Кюри ищут это «очень активное вещество» в содержащем уран минерале — урановой смолке. В своем природном виде она проявляла радиоактивность вчетверо большую, чем чистая окись урана, входящая в состав самого минерала. Но состав минерала был достаточно хорошо изучен. Следовательно, новый элемент представлен в нем до такой степени слабо, что количество его ускользнуло от внимания ученых и строгой точности химических анализов.

По самым пессимистическим расчетам (как и подобает настоящим физикам, всегда выбирающим из двух вероятностей менее приятную), Пьер и Мари полагают, что количество нового вещества должно содержаться, как максимум, в пропорции один на сто по отношению к общей массе минерала. Они говорят себе, что это очень мало. Как бы изумились они, если бы знали, что новый радиоактивный элемент представлен в урановой смолке отношением даже меньшим, чем один к миллиону!