Это был изнурительный труд — переносить мешки и сосуды, переливать жидкости из одного сосуда в другой, несколько часов подряд мешать кипящий материал в чугунном тазу. Я выделяла из руды радиоактивный барий и подвергала его в виде хлористой соли дробной кристаллизации. Радий накоплялся в наименее растворимых фракциях, и этот процесс должен был привести к выделению чистого хлористого радия. Очень тонкие операции с последними кристаллизациями были значительно затруднены в такой плохо приспособленной лаборатории из-за железной и угольной пыли, от которой их нельзя было достаточно защитить.

Результаты, полученные через год, ясно показали, что легче отделить радий, чем полоний; поэтому в этом направлении и были сосредоточены все усилия. Полученные соли радия были подвергнуты исследованиям с целью изучения их действия. Пробы этих солей были даны нами многим ученым, в частности Анри Беккерелю [10].

В течение 1899 и 1900 годов Пьер Кюри совместно со мной напечатал статью о наведенной радиоактивности, вызываемой радием; кроме того, другую статью о действиях лучей радия: о свечении, химических эффектах и т. д.; затем об электрическом заряде, переносимом некоторыми из лучей, и, наконец, доклад общего характера о новых радиоактивных веществах и излучениях — для Физического конгресса, состоявшегося в Париже в 1900 году. Он напечатал также очерк о действии магнитного поля на лучи радия.

Работы, сделанные в то время нами и некоторыми другими учеными, выясняли главным образом свойства лучей, испускаемых радием, и показывали, что эти лучи принадлежат к трем различным категориям. Радий попускает поток частиц, обладающих большими скоростями; некоторые из них имеют положительный заряд и образуют лучи α; другие имеют отрицательный заряд и образуют лучи β. Эти две группы при своем полете отклоняются магнитом. Третья группа состоит из γ-лучей, не, чувствительных к действию магнита и, как теперь известно, являющихся излучением, сходным со светом и Х-лучами.

Мы особенно обрадовались при наблюдении, что паши содержащие радий соли все светились самопроизвольно. Пьер Кюри говорил, что эта неожиданная особенность дала ему большее удовлетворение, чем он мог мечтать.

Конгресс 1900 года доставил нам случай близко ознакомить иностранных ученых с нашими новыми радиоактивными веществами. Они очень заинтересовали конгресс.

В ту пору мы с головой ушли в новую область, которая раскрылась перед нами благодаря неожиданному открытию. Несмотря на трудные условия работы, мы чувствовали себя вполне счастливыми. Все дни мы проводили в лаборатории… и нам случалось завтракать там просто, по-студенчески. В нашем жалком сарае царили полный мир и тишина; бывало, когда нам приходилось только следить за ходом той или другой операции, мы прогуливались взад и вперед по сараю, беседуя о нашей теперешней и будущей работе; озябнув, мы подкреплялись чашкой чаю тут же, у печи. В нашем общем, едином увлечении мы жили как во сне… Нам случалось возвращаться вечером после обеда, чтоб бросить взгляд на наши владения. Наши драгоценные продукты, для которых у нас не было хранилища, были разложены на столах и на досках; со всех сторон видны были их слабо светящиеся точки, казавшиеся висящими в темноте; они всегда вызывали у нас новое волнение и восхищение.

Вообще Пьеру Кюри не полагалось услуг со стороны служащих института. Однако служитель лаборатории, который был в его распоряжении для практических работ, когда он был руководителем, продолжал помогать ему в свободное время. Этот славный малый по имени Пти любил нас и заботился о нас; многое было нам облегчено благодаря его доброй воле и участию, которое он принимал в нашем успехе.

Нашу работу по радиоактивности мы начали в одиночестве. Но ввиду широты самой задачи все большее и большее значение для пользы дела приобретало сотрудничество с кем-нибудь еще. Уже в 1898 году начальник работ института Ж. Бемон оказал нам временную помощь. Около 1900 года Пьер Кюри завел сношения с молодым химиком Андре Дебьерном, препаратором у профессора Фриделя, очень ценившего его как ученого. На предложение Пьера Андре Дебьерн охотно выразил свое согласие заняться радиоактивностью: он предпринял исследование нового радиоэлемента, существование которого подозревалось в группе железа и редких земель. Он открыл этот элемент, названный актинием. Хотя Андре Дебьерн работал в химико-физической лаборатории, руководимой Жаном Перреном, он часто заходил к нам в сарай, вскоре став очень близким другом и нашим и доктора Кюри, а впоследствии наших детей.

В то же время французский физик Жорж Саньяк, занятый изучением Х-лучей, часто заходил поговорить с Пьером Кюри об аналогиях, какие можно предвидеть между Х-лучами, их вторичным излучением и излучением радиоактивных тел. Они совместно сделали работу о переносе электрического заряда вторичными лучами.

В лаборатории мы очень мало виделись с людьми; время от времени кое-кто из физиков и химиков заходил к нам или посмотреть наши опыты, или спросить совета у Пьера Кюри, уже известного своими познаниями в нескольких разделах физики. И перед классной доской начинались те беседы, что оставляют по себе лучшие воспоминания, возбуждая еще больший научный интерес и рвение к работе, и в то же время не прерывают естественное течение мыслей, не смущают атмосферу мира и внутренней сосредоточенности, какой и должна быть атмосфера лаборатории.

Несмотря на наше желание сосредоточить все усилия на начатой нами работе и на скромность наших потребностей, мы в 1900 году должны были признать, что увеличение наших ресурсов стало необходимым. Пьер Кюри не имел иллюзий на счет возможности получить в Париже заведование кафедрой, которое, не будучи обеспечено большим жалованьем, все же позволяло тогда небольшой семье существовать без добавочных доходов. Не кончив ни «Эколь нормаль», ни Политехнического института, Пьер Кюри не имел той поддержки, которая оказывалась этими институтами своим воспитанникам; должности, на которые он мог рассчитывать по своим научным трудам, распределялись помимо него, причем не поднималось даже и вопроса о возможности его кандидатуры. В начале 1898 года он безуспешно просил кафедры физической химии, вакантной после смерти Сале, и эта неудача утвердила его в мнении, что у него нет надежды сделать карьеру. Он получил, однако, должность репетитора в Политехническом институте, которую занимал только шесть месяцев.

Летом 1900 года Пьер Кюри получил неожиданное предложение: ему была предложена кафедра физики в Женевском университете. Декан этого университета сообщил ему об этом в сердечных выражениях, настаивая на том, что Женевский университет согласен приложить исключительные усилия, чтобы получить такого уважаемого ученого; выгоды, связанные с этим предложением, заключались в повышенном жалованье, в обещании расширить физическую лабораторию для наших работ и в официальном положении для меня в этой лаборатории. Такое предложение заслуживало внимательного обсуждения, поэтому мы съездили в Женеву, где нам был оказан самый хороший прием.

Решение, которое надо было принять, представлялось для нас очень серьезным. Женева предлагала нам хорошее материальное положение с возможностью спокойной жизни, похожей на деревенскую. У Пьера Кюри было большое искушение согласиться на предложение, и лишь в интересах наших исследований над радием он, наконец, принял противоположное решение. Он в самом деле боялся неизбежного при переезде перерыва в исследованиях.

В то время была свободной кафедра физики в P.C.N. (на подготовительном курсе Сорбонны). Пьер Кюри выставил свою кандидатуру, и был назначен лектором благодаря поддержке Анри Пуанкаре, желавшего, чтобы Кюри избежал необходимости покинуть Францию. В то же время я была назначена лектором по физике в Высшей женской нормальной школе в Севре.