Приехавшую домой после некоторой отлучки Броню встречают громкими приветствиями и сестра и муж. Спешно требовалось, чтобы разумная хозяйка взяла в свои руки ведение домашнего хозяйства. Через несколько часов по ее прибытии в квартире на третьем этаже, с широким балконом, выходящим на Немецкую улицу, уже наведен порядок. Кухня стала опять заманчивой, повсюду стерта пыль, на рынке куплены цветы и размещены по вазам.

У Брони — организаторский талант!

Это она придумала сбежать из центра Парижа и нанять квартиру поблизости от парка Бют-Шомон. Заняв небольшую сумму денег, она несколько раз таинственно побывала в Аукционном зале, и через несколько дней в квартире Длусских появилась изящная венецианская резная мебель, хорошенькие драпировки и пианино. Создалась атмосфера домашнего уюта. Так же находчиво молодая хозяйка распределила время занятий каждого из них. Докторский кабинет принадлежал Казимиру в определенные часы, когда он принимал своих пациентов, главным образом среди мясников с бойни, в другие же часы пользовалась кабинетом Броня для приема своих гинекологических больных. Трудиться приходилось много, супруги-врачи бегали и по визитам и принимали на дому…

Но вот наступает вечер, зажигаются лампы, и все заботы уходят вдаль. Казимир любит развлечься. Напряженная работа, полная пустота в кармане не влияют ни на его живость, ни на его веселое лукавство. После какого-нибудь долгого дня усиленной работы он уже через несколько минут затевает поездку в театр, конечно, на дешевые места. Нет денег, Казимир садится за пианино, а играет он чудесно. Попозже в передней слышатся звонки, приходят друзья из польской колонии — молодые супружеские пары, которые знают, что «к Длусским можно прийти в любой день». Броня то появляется, то исчезает. На столе горячий чайник, сироп, холодная вода и тут же ставят груду пирожков, испеченных докторшей в свободное время после полудня, между двумя приемами больных.

Однажды вечером, когда Маня уселась за книги у себя в комнатке на конце квартиры и собиралась просидеть часть ночи, к ней в комнату влетел шурин.

— Надевай мантилью, шляпку — живо! У меня даровые билеты на концерт…

— Но…

— Никаких но! Играет польский пианист, о котором я говорил тебе. Продано билетов очень мало, надо по дружбе к бедному юноше «обставить» зал. Я уже навербовал добровольцев, мы будем аплодировать до ломоты в руках и создадим всю видимость полного успеха… А если бы ты знала, как он играет!

Нет возможности противиться увлекающей воле этого бородатого беса с черными, веселыми, блестящими глазами. Мари закрывает книгу, и трое молодых людей скатываются с лестницы. Выскочив на улицу, бегут со всех ног, чтобы захватить подъезжающий омнибус.

Спустя немного времени Мари уже сидит в пустом на три четверти Эраровском концертном зале. На эстраду выходит худой, длинный человек с необыкновенным лицом в ореоле пышных красно-медных, огненных волос. Вот он садится за рояль. Лист, Шуман и Шопен оживают под тонкими пальцами пианиста. Выражение лица властное и благородное. Мари жадно слушает пианиста. Несмотря на свой лоснящийся фрак, перед пустыми стульями он держится с видом не захудалого артиста, а какого-то божества.

Впоследствии этот музыкант будет заходить по вечерам на Немецкую улицу под руку с очаровательной женщиной, панной Горской, вначале только влюбленным в нее, а позже — ее мужем. Он рассказывает о своей жизни в бедности, о своих разочарованиях, но говорит без горечи. Броня и Мари вспоминают с панной Горской о тех отдаленных временах, когда шестнадцатилетняя Горская аккомпанировала их матери пани Склодовской во время ее заграничного лечения. «Когда мама вернулась в Варшаву, — говорит со смехом Броня, — она сказала, что больше не будет брать вас на курорты — уж очень вы красивы!»

Изголодавшись по музыке, молодой человек с гривой огненных волос вдруг прерывает разговор несколькими аккордами. И скромное пианино Длусских волшебно превращается в великолепный инструмент.

Этот алчущий музыки пианист очарователен. Он нервен, он влюблен, и счастлив, и несчастлив.

Из него выйдет гениальный виртуоз, а позже он станет премьером польского правительства.

Его имя — Игнаций Падеревский.

Мари с жаром набросилась на все, что ей предоставляла новая эпоха в ее жизни. Трудится с увлечением. Вместе с тем находит и много радостного в чувстве товарищества, в той сплоченности, какую создает совместная университетская работа. Но заводить связи с французскими товарищами еще мешает ее робость, и Мари ищет прибежища в кругу своих же соотечественников. Панна Красковская, панна Дидинская, медик Моц, биолог Даниш, Станислав Шалай, будущий муж Эли, и младший Войцеховский, будущий президент Польской республики, становятся ее друзьями в польской колонии Латинского квартала, в этом островке свободной Польши.

Здешняя польская молодежь бедна, но устраивает вечеринки или ужины в рождественский сочельник, и тогда добровольцы-поварихи готовят только варшавские блюда: горячий борщок амарантового цвета, капусту с шампиньонами, фаршированную щуку, сладкие пирожки с маком; подается немножко водки и разливанное море чая… Бывают и любительские спектакли, на которых разыгрывают драмы и комедии. Программы этих вечеров — конечно, на польском языке— разрисованы символическими изображениями: снежная равнина с хатой, а ниже — мансарда, где сидит юноша, мечтательно склонясь над книгой. Есть и рождественский дед, сквозь каминную трубу он сыплет в лабораторию научные руководства. А на первом плане пустой кошелек, изгрызенный крысами.

В этих развлечениях принимает участие и Мари. Разучивать роли, чтобы играть в комедиях, ей некогда. Но когда скульптор Вашинковский устроил патриотическое празднество с живыми картинами, то на нее пал выбор, чтобы воплотить самое главное действующее лицо: «Польшу, разрывающую свои оковы».

В этот вечер суровая студентка сделалась неузнаваема. Одетая в классическую тунику, она была задрапирована длинным покрывалом национальных цветов Польши. Белокурые волосы обрамляли ее решительное славянское лицо с чуть выступающими скулами и свободно падали на плечи.

Несмотря на чужбину, ни Мари, ни ее сестра, как видно, не расстаются с Варшавой. Отечество их с ними и крепко держит двух сестер множеством всяких уз, из коих не малое значение имеет их переписка со своим отцом. Хорошо воспитанные, почтительные дочери пишут старику Склодовскому, обращаясь к нему в третьем лице [19]и заканчивая каждое свое письмо словами: «Целую руки папочки»; рассказывают о живописном разнообразии своей жизни и дают ему целый ряд поручений.

Легко и весело живется на Немецкой улице, но для Мари там нет возможности сосредоточиться. Она не может запретить Казимиру играть на пианино, принимать своих друзей или врываться к ней, когда она решает сложные уравнения; не может препятствовать вторжению в квартиру пациентов молодых врачей. Ночью ее внезапно будят звонки и шаги присланных за Броней по случаю родов у жены какого-нибудь мясника.

А самый главный недостаток пребывания здесь — целый час езды до Сорбонны. Да и оплачивать два омнибуса становится в конце концов накладно.

Семейно-военный совет решает, что Мари поселится в Латинском квартале, по соседству с университетом, лабораториями и библиотеками. Длусские уговаривают Мари взять у них несколько франков на переселение. На следующий же день с утра Маня выступает в поход и бродит по мансардам, где сдаются комнаты.

Не без сожаления расстается Мари с квартирой, затерянной среди прозаического пейзажа в квартале боен. Между Мари и Казимиром Длусским установились братские отношения и остались такими на всю жизнь. Отношения между Мари и Броней уже с давних пор развертываются прекрасной повестью: повестью о преданности, самопожертвовании и взаимопомощи.

Несмотря на свою беременность, Броня помогает младшей сестре упаковать ее жалкие пожитки и уложить на ручную тележку. Пользуясь еще раз знаменитым омнибусом и пересаживаясь с империала на империал, Казимир и Броня торжественно сопровождают «нашу девочку» до ее студенческой квартиры.