Распрощавшись, командир батальона убыл в расположение своей части.

Комендант задержался, он не мог отказать себе в удовольствии бесстрастным голосом задать вопрос начальнику гестапо:

— Вы не будете так любезны объяснить, что за война разгорелась поблизости от нас час тому назад?

Демель скривился, но сдержал себя:

— Я отвечу на ваш вопрос, но прежде хочу сообщить, что ваша переводчица оказалась советской разведчицей.

— Извините, но я в этом сомневаюсь.

— И напрасно, — злорадно сказал Демель, — это факт проверенный и неопровержимый. Кстати, она сама этого не отрицает.

— Допустим, но при чём тут военные действия, о которых я спрашивал вас?

— Никаких военных действий не было, — с раздражением ответил Демель, — проводился арест сообщника советской разведчицы.

— Ну и что?

— Вы что, допрашиваете меня? — взорвался наконец Демель. — Рекомендую вам забыть этот тон и эту манеру!

Клингер понял, что переборщил.

— Прошу прощения, но мне всё-таки кажется, что капитан Крылов тут ни при чём.

— Имею точные данные, что он посещал Наташу.

— Возможно, но Шварц делал то же. С какой стати молодая женщина, да ещё такая красавица, как Наташа, будет долго одна?

— Майор Шварц близок с ней не был, — Демель не скрывал раздражения. — Она не так проста, как казалось. Кроме того, поведение дяди, который оказал вооружённое сопротивление властям, полностью разоблачает и самого капитана Крылова.

— Всё понял! — правильно оценив ситуацию, произнёс комендант. — И чтобы вы не думали обо мне плохо, я поеду сам, арестую капитана Крылова и назначу другого командира роты.

— Чем скорее, тем лучше, — удовлетворённо сказал Демель.

А в роте шли последние приготовления. Личный состав был построен во дворе, готовый к маршу, когда один из часовых, несущих службу у входных ворот, подбежал к командиру роты и растерянно доложил:

— Фашисты!

— Сколько?

— Грузовик и легковая!

— Иди на место. Подъедут — открыть ворота и пропустить машины во двор, — спокойно ответил Николай и обратился к строю:

— Сохраняйте выдержку, товарищи! Тянуть с этим не будем, времени у нас в обрез. Пока все остаются в строю, чтобы немцы ничего не заподозрили. Действовать по обстановке, а главное — неожиданно и по моей команде! От стрельбы воздержаться: в такой тесноте можно перебить своих.

Ворота казармы гостеприимно растворились, и часовые браво отдали честь развалившемуся в машине коменданту.

Следом за легковой машиной во двор медленно въехали грузовик с солдатами комендантского взвода.

Командир роты предусмотрительно открыл дверцу легковой машины, помог неуклюжему майору выбраться.

— Господин майор, отдельная карательная полицейская рота построена согласно распорядку дня для проведения занятий! Разрешите сделать перекур?

— Хорошо, — великодушно согласился Клингер.

— Разойдись! — скомандовал Николай, и бывшие полицаи тесным кольцом окружили солдат.

— Пройдёмте в кабинет, — приказал командиру роты комендант.

— А стоит ли? — усмехаясь, с издёвкой спросил Николай и сильно ударил майора в жирный подбородок. — Кончай! — громко крикнул Николай и ударил коменданта вторично.

Клингер плавно осел на полусогнувшиеся ноги.

Через несколько минут с комендантским взводом было всё кончено, и рота двинулась к центру города. Николай с первым взводом выехал вперёд на машине.

Наташа глубоко вдохнула промозглый, пахнувший известью воздух и вздрогнула всем телом. Ржавые решётки на окнах, кирпичный сводчатый потолок, сырая тьма подвала сомкнулась с бездонной вечностью и смертью.

Ясно слышны размеренные шаги часового.

Вот оно, страшное, неотвратимое… Неужели это последняя ночь в жизни?

Нет!

Наташа резко встала, быстро шагнула к двери, через щели которой тонкими полосками проникал свет.

Часовой по-прежнему вышагивал по коридору, и вдруг послышались резкие звуки команды, густой, громкий топот. На фоне этого шума, совсем рядом, через улицу, протрещали автоматные выстрелы.

Наташа рванулась к узкому окну и схватилась обеими руками за толстые прутья решётки. Сердце билось быстро и радостно: «Это наши!»

На улице раздались два громких взрыва, и снова густые, длинные автоматные очереди прострочили воздух…

«Идут, идут!» Она представила себе Николая, бегущего с автоматом наперевес. Вот он уже рядом, вбегает во двор, поднимается по ступенькам, врывается в коридор… Но на улице опять наступила тишина. По-прежнему мерно вышагивал по коридору часовой.

Наташа вернулась на топчан и долго сидела без движения.

В углу послышались возня, писк, и две крысиные тени метнулись Наташе под ноги. Громко взвизгнув, Наташа вскочила на топчан, больно ударилась затылком о потолок и замерла.

Крысы свирепо дрались, а когда они исчезли, Наташа ещё долго стояла на топчане, боясь опустить ноги на пол. Она потеряла представление о времени. Но вот в коридоре опять поднялся шум. Говорили громко, возбуждённо. Она прислонилась к двери, пытаясь разобрать слова, и отчасти ей это удавалось. Она ясно услышала, что произносили имя капитана Крылова. Наконец шум смолк, очевидно, говорившие вошли в кабинет майора Демеля.

Наташа не двигалась, бессмысленно уставив глаза в стену. «Почему они говорят о Николае?» И вдруг опять представила его, вбегающего во двор… Демель стреляет из пистолета, и Николай, пробежав по инерции ещё несколько шагов, замертво падает в сугроб. Наташа застыла, сжалась в комок. Она ощутила, как страх пробирается к ней в сердце, сковывает волю…

Резко распахнулась дверь, на пороге вырос солдат:

— На допрос!

Майор Демель понимал, что Наташа знает многое и через неё можно основательно потрясти городское подполье. Он решил ещё раз допросить её и только после этого отправить в губернское управление гестапо. Там пусть делают с ней, что хотят.

Когда Наташа вошла в кабинет, Демель вежливо предложил ей кресло. Она с удовольствием села, тепло приятно разлилось по телу, не хотелось говорить, смотреть и даже думать. Вот так бы сидеть долго, долго, расслабив мышцы, закрыв глаза…

Демель, верный себе, автоматчиков выставил за дверь, остался наедине с арестованной.

— Последнее свидание, фрау Наташа, — любезно улыбаясь, тихо проговорил он. — Хотелось бы, чтобы оно было обоюдно приятным.

Наташа промолчала.

— Я надеюсь на ваше благоразумие. Сообщите мне кое-какие данные о ваших знакомых в городе, адреса, явки…

Тепло продолжало окутывать Наташу, её клонило ко сну, она с трудом подняла веки и устало произнесла:

— Я не буду с вами разговаривать, пока мне не дадут поесть. И горячего кофе или чаю.

Демель встрепенулся. Встал из-за стола, вышел в коридор и, не закрывая двери в кабинет, отдал распоряжение. Вернувшись на своё место, он долго и пристально смотрел на Наташу и, наконец, проговорил:

— Я преклоняюсь перед вами! Обаяние ваше беспредельно! Вы измучены страхом, мыслями о смерти, не спали всю ночь, наконец, вы голодны, не имели возможности заняться своим туалетом, и всё же — вы само очарование!

Наташа посмотрела на Демеля, тут же вздрогнула и опустила глаза: выражение его лица не соответствовало словам, которые он произносил. В его глазах была пустота. «Живой мертвец», — с ужасом подумала она.

Принесли завтрак. Наташа ела, а Демель не спускал с неё глаз. Эта женщина не давала ему покоя. Совершенно запутавшийся в своих мыслях и чувствах, он продолжал выполнять свои ставшие привычными обязанности, почти автоматически, ни во что не веря, ни на что не надеясь. Ко всему он стал равнодушен и безразличен, и только Наташа будила в нём временами что-то давно забытое, светлое и тревожное… Жалкие тени этого чувства посещали его. Они появлялись в глубине сознания, слабые и безвольные, а глаза даже и в эти моменты оставались пустыми.

Демель не уловил впечатления, которое он произвёл на Наташу. Таинственно, значительно, с заметной долей сочувствия и доброжелательности, он произнёс: