— Вань, ты гений!

— Не в этом дело, — не обидевшись, сказал Иван Иванович, — ну, а если всё-таки не он?

— Вот и получим ответ на этот вопрос.

Не спеша они продумали все возможные варианты предстоящей операции, строго и чётко распределили между собой обязанности и только после этого разошлись.

Майор Демель ни на минуту не сомневался в достоверности сведений о встрече руководителей партизанских отрядов. Донесения капитана Келлера, так удачно проникшего в отряд с документами капитана Петрова, всегда были своевременны и точны. И не удивительно — начальник штаба играл не последнюю скрипку во всех оперативных делах партизан.

Последнее донесение агента было самым значительным из всех, полученных Демелем в течение четырёх месяцев, которые Келлер находился в отряде. Возможность захвата руководящей партизанской верхушки открывала широкие перспективы для полного уничтожения партизан.

Руководителем операции назначили майора Шварца: его начальникам эта операция слишком трудной не представлялась. Злоязычный, остроумный группенфюрер, желая вселить в своего подчинённого бравый арийский дух, заявил, что он безгранично верит в ясный ум, тактическую зрелость, талант и счастливую звезду майора Шварца, и тут же приказал всех партизанских руководителей брать только живыми и немедленно отправлять прямо к нему.

Лестные слова шефа вскружили голову Шварцу. Он почти физически ощущал на своей широкой груди новенький, отливающий матовым блеском железный крест. Наташа, уже привыкшая к самодовольной напыщенности коменданта, всё же была удивлена.

— У вас приятные новости? — любезно спросила Наташа.

— Очень.

— Секрет?

— Да, но от вас у меня, вы же знаете, секретов нет.

Наташа сидела в кабинете коменданта за маленьким столом несколько впереди Шварца, так, что ему хорошо был виден тонкий профиль её лица, бледно-розовая мочка уха.

Ганс огромным усилием воли заставил себя отвести глаза от девушки, встал, подошёл к окну, устремив через стекло бессмысленный взгляд. Простояв так несколько секунд, — на большее его не хватило, — сказал:

— Наташа, вы очень опасны.

— Я?

— Да. Вы можете покорить любого мужчину.

— Не знаю… и зачем это? — ответила Наташа, кокетливо поведя тёмными глазами. — Я пойду замуж только за любимого.

— Браво, Наташа, браво! Но кто же этот счастливец?

— Не скажу, — потупилась Наташа, — это нескромно.

— Ну, пожалуйста.

— Нет!

— Но почему? Я ваш друг, не правда ли?

— Я не хочу и не могу быть вам только другом, — с увлажнившимися глазами произнесла Наташа и остановила на Шварце долгий, многозначительный взгляд.

— О-о-о! — удивлённо и радостно протянул он.

Глаза Наташи лихорадочно блестели, свет их должен был проникнуть в грубое солдатское сердце Шварца.

«Она уже влюблена в меня, как мартовская кошка, — цинично и самодовольно подумал он, — впрочем, ничего другого я не ожидал». И не смог сдержать себя — удовлетворённо ухмыльнулся и промурлыкал:

— Наташа, разрешите мне быть вашим рыцарем?

— О большем я не могла бы даже мечтать, — весело ответила она, — я была бы очень счастлива!

Шварц задохнулся от восторга: «Ещё одна, и какая!» В это время в кабинет вошёл капитан Фогель и громко, по-солдатски доложил:

— Господин майор, капитан Фогель по вашему приказанию прибыл. Офицеры занялись уточнением деталей операции против партизан.

Наташа, несмотря на особое расположение и доверие со стороны коменданта, под благовидным предлогом была отправлена в приёмную.

С белым, всегда чисто выбритым лицом, Иван Иванович выглядел намного моложе своих лет. Твёрдые губы, высокий гладкий лоб делали его лицо мужественным и благородным. Добрый и отзывчивый по натуре, в делах он был строг и неотступен. Присутствие в отряде агента гестапо выбило его из колеи. Виновным во всех этих неприятностях он считал только себя. Теперь казалось, что легко и просто было предупредить деятельность врага, распознать раньше, сразу же, как только он появился в отряде. «Задним умом силён», — тоскливо вспомнил Иван Иванович шутку комиссара, и эти мысли терзали душу; было мучительно горько и стыдно вспоминать об обидных провалах, погибших товарищах, не давало покоя чувство неисправимой вины перед ними, сознание своей ограниченности, бездарности…

— О чём задумался? — спросил его комиссар.

— Да вот, прикидываю.

— Прикинул?

— Так, кое-что.

— Как получается?

— Плохо.

— Что, тяжела шапка Мономаха?

— Очень, — согласился Иван Иванович и благодарно подумал: «Всё понимает, сам мучается».

— Не терзай себя — это не поможет. Видимо, ни в каком деле ошибок избежать нельзя. А они приносят опыт, а из опыта — рождается мудрость.

— Значит, мудрость порождается нашей глупостью?

— Эка, закрутил.

— Да… Однако одно без другого существовать не может.

В просторной землянке их было четверо. Командир сидел за широким полированным столом, бог весть каким чудом оказавшимся в лесу. По бокам вполоборота к нему расположились комиссар и начальник штаба, за спиной которого пристроился Николай. Чтобы унять волнение, Иван Иванович начал потирать руки, взглянул мимо капитана Петрова на Николая и, будто удостоверившись в правильности расстановки сил, делая вид, что всё происходящее его занимает не очень, тихо и медленно заговорил:

— Занимательные вещи происходят у нас в отряде. Представьте себе: немцы каким-то чудом узнали о нашем свидании с соседями на хуторе Медвежьем. Как это вам нравится?

— Не очень, — сказал комиссар.

— Странно, — промолвил Николай.

Начальник штаба промолчал.

— Знают они всё: место, время и состав участников встречи.

— Очень странно, — сказал комиссар.

Командир закурил сигарету, с шумом выдохнул небольшой, но густой клубок. Дым поднялся к самому потолку, расползся в облачко и застыл на мгновение, будто раздумывая, что делать дальше.

— Нет, что ж тут странного? У них отлично работает разведка, — сказал командир и посмотрел на начальника штаба. — А как ты думаешь?

— Да, конечно, — торопливо и как-то угодливо ответил тот; всем показалось, что он смутился. Но может быть, только показалось?..

И Иван Иванович продолжал:

— Они спешно готовят полицейскую роту, комендантский взвод, одним словом, все свои наличные силы. От помощи отказались — так уверены в успехе! Поражает меня всё-таки одно: откуда они всё до тонкостей знают о нас?

— Чему ты удивляешься, мы ведь тоже про них кое-что знаем, — с лёгкой иронией возразил комиссар.

— И очень многое, — с готовностью поддержал комиссара начальник штаба. Он сидел на краю стула, перегнувшись в поясе немного вперёд. И во всей его фигуре, похожей на приготовившуюся к полёту большую птицу, в опущенных под стол руках, в его готовности подхватить и поддержать любую мысль и слово присутствующих — во всём чувствовалось огромное нервное напряжение.

— Встречу придётся отменить, я как представитель отряда Романа настаиваю на этом, — сказал Николай.

— Поздно, — с сожалением сказал комиссар, — ваши в пути, а представитель обкома уже прибыл в условное место.

— Я перехвачу наших… Дорогу знаю хорошо.

— А может, — бой! — сверкнув глазами, сказал командир.

— Сил маловато, — ответил комиссар.

— А что думает начальник штаба? — спросил Иван Иванович, и три пары глаз внимательно уставились на капитана Петрова.

— У них больше солдат, — лаконично ответил он и сделал вид, что его очень заинтересовала самодельная деревянная пепельница, стоящая на столе.

— Да, но мы нападём неожиданно.

— Это так, конечно, но не лучше ли не рисковать людьми, а просто перенести место встречи?

— А на хуторе фрицам устроить хорошую баню, — поддержал Николай.

И опять три пары глаз посмотрели на Петрова, — он тревожно молчал.