В долгом путешествии через тысячи миль серого песка река увлекает за собой людей. Торговцы верблюдами в Билеше — отнюдь не единственные темнокожие в Каире. Нубийцы и суданцы, которых легко отличить по иссиня-черной коже, столь разительно контрастирующей с оливковой кожей египтян, торгуют сувенирами на рынках и встречают автобусы с туристами у пирамид. Это новый низший класс египетского общества, который в последние годы пополнили беженцы из раздираемых внутренними конфликтами других стран Африки (почему-то трудно поверить, что эти страны и Каир находятся на одном материке) — Сомали, Эритреи, Южного Судана, Руанды, Конго, словом, из тех стран, откуда, цитируя Поля Теру, приходят «исключительно дурные вести». Нубийцы занимают среди них привилегированное положение. Себя они, подобно коптам, причисляют к истинным потомкам фараонов — ведь арабы, с их точки зрения, народ «пришлый». Нубия, местность на границе Египта и Судана, была родиной одной из поздних фараонских династий, там набирали наемников и слуг Фатимиды и мамлюки. Однако даже нубийцы тушуются в период хаджа, паломничества в Мекку, когда Каир вспоминает о своем старинном предназначении — служить воротами в Джедду и другие святые места Саудовской Аравии, и когда к паломникам присоединяются чернокожие африканцы со всего континента и город превращается, как пишет Поль Теру, в «многоязычную столицу обширной черной империи».

В Фустате зародился исламский Каир. Именно там был основан первый арабский город — на месте, которое показала полководцу Амру голубка, посланная самим Пророком Мухаммадом. А территорию по соседству с археологическими раскопками древнего Фустата занимают трущобы, существующие уже по меньшей мере сто лет. Современный Фустат — местность, которая олицетворяет все проблемы Каира XXI века: здесь царят перенаселенность, грязь и нищета.

В трущобах Фустата обитают семнадцать тысяч человек. Улицы загромождены мусором, дышать трудно из-за пыли и дыма костров, на которых сжигают различный хлам, дома — двух- или трехэтажные, сложены из кирпича и такие ветхие, что, кажется, вот-вот рухнут. Там, где кирпичи выпали, дыры забиты досками или листами железа. На крохотных балкончиках сушится белье. Недавние постройки даже не кирпичные, это всего лишь полотняные тенты, натянутые на каркас из досок. Один дом представляет собой конструкцию из автомобильных покрышек, крыша другого — разложенная картонная коробка. Некоторые из недавних построек ютятся в тени кирпичных домов, прочие оккупировали участок земли между поселением и мелководным озером, отделяющим трущобы от Старого Фустата.

Узкие улочки, куда не протиснуться автомобилю, и еще более узкие переулки сливаются в самый настоящий лабиринт, заблудиться в котором не составит ни малейшего труда; скорее, нужно удивляться тому, как тут ориентируются местные. На карте эта территория выглядит белым пятном, где улицы и дороги отсутствуют напрочь. Повсюду снуют бродячие собаки, роются в пыли куры, выискивают траву тощие козы и ослики с покрытой рубцами шкурой, над которой вьются мухи. Рядом бегают дети — одни играют, другие толкают тележки с грузом, третьи присматривают за животными, четвертые дерутся и кидают камни. Изредка попадаются пикапы и легковые машины, но самый распространенный вид транспорта — запряженная осликом повозка. Появление чужака вызывает у местных интерес, мгновенно перерастающий в неприкрытую враждебность. Здесь не стоит рассчитывать на дружелюбие, свойственное жителям других районов Каира. Трущобы огромны, но скрыты от постороннего взора высокими стенами, автобусными парками, свалками и громадами гипермаркетов. Чтобы их увидеть, нужно знать, где они расположены. Люди живут здесь по собственным правилам, и другого подобного района в Каире попросту нет.

Тем не менее и жители Фустата считают, что добились некоторого успеха в жизни. Здесь изготавливают глиняную посуду, черепицу и курительные трубки, которыми торгуют прямо на улице, с полуразвалившихся тележек. На задворках можно разглядеть печи, в которых обжигают и глазуруют глину. Кроме того, в Фустате живут заббалин — мусорщики, которые собирают мусор по всему городу и продают его перерабатывающим заводам. В Каире насчитывается 27 000 мусорщиков, живут они в Фустате и прочих «бидонвилях» у подножия гряды Мукаттам. Их роль в поддержании городской экологии чрезвычайно велика, что подтверждается, в частности, специальной наградой Всемирного экологического форума 1988 года. Собрав мусор в жилых кварталах Каира, мужчины и мальчики передают его своим женщинам, которые сортируют по отдельности пластмассу, стекло, металл и бумагу. Затем мусор сдается на переработку. В городе насчитывается не менее 500 предприятий по переработке только пластмассы. Применение находят даже выброшенной еде — заббалин держат 40 000 свиней, которые охотно поглощают отбросы (навоз мусорщики отвозят на фабрику на окраине Каира, где его перерабатывают в компост и продают как удобрение в те районы Египта, что были недавно отвоеваны у пустыни).

Некоторые виды мусора до перерабатывающих заводов не довозят, поскольку заббалин сами находят им применение: хлопок идет на набивку матрацев, из выброшенной материи местные женщины делают простыни и наволочки. Они приобретают в кредит швейные машинки и другое оборудование, а Всемирный банк, египетское правительство и такие западные благотворительные фонды, как «Оксфам», поддерживают эти так называемые «схемы самообеспечения». Государственная программа по улучшению условий жизни заббалин (ZEDP) позволила сократить уровень детской смертности и несколько исправить экологическую обстановку в Фустате. В трущобы в качестве учителей и механиков приезжают зарубежные волонтеры, помогающие местным жителям налаживать быт, причем они оказывают реальную помощь, поскольку содействуют осуществлению истинных чаяний общины, а не тех умозрительных конструкций, какие зачастую выстраиваются в министерских кабинетах. АМР, агентство США по международному развитию, построило в Фустате новую клинику, резко выделяющуюся из этого уникального урбанистического ландшафта своими большими окнами и сверкающим фасадом, который выходит на главную дорогу, тянущуюся по окраинам Фустата, между свалкой и христианскими кладбищами Старого Каира.

Но проблем по-прежнему много. Заббалин перерабатывают две трети того мусора, который собирают, однако тот мусор, что не подлежит переработке, сжигается прямо на улицах, вследствие чего висящий над Каиром смог становится еще гуще. Мусорщики страдают также от разнообразных кожных заболеваний, часто режутся осколками стекла, мучаются от болей в спине и в пояснице, что не удивительно, если учесть, какие тяжести им приходится носить. В мусоре нередко попадаются шприцы и даже человеческие останки. Среди мусорщиков много неграмотных, свыше двух третей детей в таких районах, как Фустат, не посещают школу — им некогда, они собирают и сортируют мусор. Вдобавок власти, прежде относившиеся к заббалин достаточно благосклонно, в последнее время демонстрируют суровость: ведь общины мусорщиков не платят налогов; постепенно получает распространение практика привлечения к уборке мусора на каирских улицах иностранных компаний.

Но так или иначе, каирские схемы поддержки заббалин копируют в других городах мира. 4000 мужчин, женщин и детей, проживающих на манильской свалке Пиньятас, смогли улучшить свою жизнь благодаря консультациям сотрудников программы ZEDP, которые также принимали участие в реализации аналогичных программ в Калькутте, Лиме и Мехико. Впрочем, несмотря на все попытки улучшить ситуацию, Фустат остается городом в городе, пребывает одновременно внутри и вовне Каира, отстоит от последнего, как кажется, на десятки если не миль, то лет.

Каир — настоящий рай для любителей пророчить беды. У города множество социальных и экологических проблем, принесших ему печальную известность по всему миру. Даже в центре, вдалеке от беднейших кварталов, невозможно избежать главного несчастья Каира — жуткого воздуха. Большинство гостей города покидают Каир со слезящимися глазами и с легким насморком. Концентрация взвешенных твердых частиц в каирской атмосфере в пять-десять раз превышает пределы, установленные Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ), а концентрация свинца и двуокиси серы — в три раза. В отдельных районах города концентрация свинца в двадцать раз выше предельного показателя ВОЗ. По уровню загрязнения окружающей среды Каир делит пальму первенства с такими мегаполисами, как Мехико, Дели или Сан-Паулу. В Каире эта проблема связана с дефицитом дождей, которые могли бы смыть взвешенные частицы, и с почти постоянно высоким атмосферным давлением, благодаря которому грязный воздух не поднимается в верхние слои. В Каире 1,2 миллиона автомобилей и сотни промышленных предприятий, загрязняющих атмосферу своими выбросами. Приплюсуйте к этому песок и пыль из близлежащей пустыни — и получите нынешнюю ситуацию. С высоких мест, например с макушки Каирской башни или с террас Цитадели, город кажется затянутым пеленой смога. Иногда прогноз погоды в местных газетах состоит всего из одного слова — «пыль».