— Ты долго думаешь пробыть в Южной Африке?

Филипп пожал плечами.

— У меня отпуск на полгода. Но все зависит от… ну, ты знаешь.

— Да. Мне следовало бы давным-давно навестить твою маму. — Деон старался говорить тоном самого искреннего сочувствия и сознавал, что перебарщивает. — Как-то странно, что они оба, твоя мать и мой… мой отец…

— Тут нет ничего странного.

— Я хотел сказать…

— Я понимаю. Но это ведь не совпадение. Ты же знаешь — старость.

И снова тягостное молчание. Неужели нас ничто не связывает? — подумал Деон. Неужели ничто?

— Как ты думаешь, когда будет найдено средство против рака? — спросил он, чтобы заполнить паузу. — Исследования ведутся повсюду, но результатов пока не видно.

Филипп сжал губы.

— Не сказал бы. Мы узнаём все больше и больше, особенно о патогенезе.

— А что такое патогенез? — с неожиданным интересом спросила Элизабет.

— Ну, если дословно, «генез» значит происхождение, «пато» — болезнь. Возникновение болезни. Например, было доказано, что определенные вирусы играют важную роль в новообразованиях, по крайней мере у животных.

— В самом деле? Так, значит, можно создать вакцину против рака, как против оспы?

Филипп усмехнулся.

— Когда удастся выделить вирус.

— А как, по-твоему, вирус воздействует на клетку? — задал вопрос Деон.

— Начнем сначала. Что такое рак? Неконтролируемый рост клетки, — терпеливо объяснял Филипп. — Ну, а вирус? Это либо частица ДНК, либо РНК, то есть тот же химический материал, который контролирует деление и рост нормальных клеток. Иными словами, эти так называемые нуклеиновые кислоты несут в себе план новой клетки. Это понятно?

— Кажется, — сказал Деон.

Элизабет промолчала.

— Когда вирус вызывает новообразование, предположительно происходит следующее: он проникает в клетку и подключается к генетическому коду этой клетки. А это нарушает контроль над делением клетки, и оно становится беспорядочным. Это и есть рак.

— Не слишком ли это упрощенно? — спросил Деон.

— Может быть. Но очень многое свидетельствует в пользу вирусной теории. Давно известно, что у кур и мышей лейкемия может передаваться от одного животного другому вирусными частицами. Есть также основания считать, что лейкемия каким-то образом связана с дефектными хромосомами. Ты что-нибудь читал о филадельфийской хромосоме?

— По-моему, нет.

— Они обнаружили дефектную хромосому у девяноста процентов больных с определенной формой лейкемии. Более того, люди с синдромом Дауна или подвергшиеся радиоактивному облучению, как тебе известно, чаще заболевают лейкемией, а как у тех, так и у других есть дефектные хромосомы. Вот видишь, доказательства накапливаются.

— Интересно, — сказал Деон и задумался. — Отец умер от лейкемии, а у нас, всех троих, есть дефектная хромосома…

Хлопнула входная дверь, и они, замолчав, оглянулись. Мгновение длилась тишина. Затем раздался женский смех.

Филипп перехватил тревожный взгляд, которым обменялись Деон и Элизабет. В течение вечера он замечал напряженность, крывшуюся за фразами, которыми обменивались муж и жена, и спрашивал себя, не он ли тому причиной. Однако до сих пор ни Деон, ни Элизабет не дали ему почувствовать, что он лишний.

Элизабет пошла к двери, и шелк ее платья, задевая лодыжки, шелестел громко и резко, словно разрываясь. Но тут снова послышался резкий смех, и через секунду на ступеньках, ведущих из холла, появилась девушка.

Первым впечатлением были волосы: нечесаная, буйная, явно давно не мытая грива светлых прядей разного оттенка, глаза из-под нее смотрели вызывающе. Затем девушка, слегка пожав плечами, отвернулась, и вновь раздался тот же смех — презрительно-насмешливый и бессмысленный.

— Моя дочь, — натянуто сказал Деон.

— Подойди познакомься с профессором Дэвидсом, — сказала Элизабет с ласковой настойчивостью, но Филипп уловил в ее голосе страх.

Девушка все еще стояла на верхней ступеньке. Она не смотрела ни на Филиппа, ни на мать. Обеими руками она держалась за железные перила, ограждавшие лестницу с одной стороны, и все-таки покачивалась. Филипп всмотрелся в нее внимательнее.

Длинное, свободного покроя платье из темной ткани с вышивкой по вороту и на груди. Бахрома на юбке и на шали. Филипп видел таких девушек в бесшабашных компаниях молодежи во всех больших городах мира. Но в этом доме он не ожидал встретить ничего подобного.

— Это Лиза, Филипп, — произнесла Элизабет, оборачиваясь к нему. Ее губы улыбались.

— Здравствуйте, Лиза, — сказал он мягко.

Девушка наконец сфокусировала на нем мутный взгляд, и ее глаза округлились в веселом изумлении.

— Привет, коричневый!

Элизабет закусила губу, а Деон неловко пошарил руками по столу.

Но тон девушки был настолько непосредственным, что Филипп почувствовал к ней симпатию и жалость.

— Я действительно коричневый, — сказал он и улыбнулся ей.

Она перегнулась к нему через перила.

— Коричневый — это по мне! — сказала она.

— Неужели?

— Да. Это как… — Она протянула руки к потолку и поглядела вверх. — Как солнце! — Ее лицо стало тревожным. — А солнце по вас?

— Лиза! — шепнула Элизабет.

— Я люблю солнце, — сказал Филипп девушке.

На ее лице появилась лихорадочная улыбка, она рывком отбросила назад нечесаные космы и исчезла. Он услышал, как ее босые ноги прошлепали по плиткам пола.

Элизабет вернулась на свое место. Деон возился с бутылкой коньяка. Неловкое молчание тянулось очень долго.

— Она ведь у вас не одна? — наконец спросил Филипп. — Еще сын, если не ошибаюсь?

— Этьен, — сказал Деон сипло и откашлялся. — Он сейчас не здесь.

— Он моложе Лизы?

— Да. Ему пятнадцать.

Лизе лет семнадцать-восемнадцать, подумал Филипп и прикинул: когда она родилась, Деону было около двадцати семи. Они недолго тянули со свадьбой. Почти сразу же после того, как он… уехал. Ранний брак для будущего хирурга. Может быть, тут причина холодности между ними, которую он заметил.

Люди! — подумал он устало и снова посмотрел на часы.

— Как поздно! Ты вызовешь мне такси?

— Зачем? Я тебя отвезу, — предложил Деон.

Филипп отказался наотрез.

— Нет-нет. Я к матери, и в оба конца это займет часа два-три, а тебе завтра оперировать.

Как ни убеждал его Деон, он стоял на своем.

Элизабет налила еще кофе, и в ожидании такси они говорили о каких-то пустяках. Наконец в окно ударили лучи фар — машина развернулась, шофер засигналил. Они торопливо попрощались на террасе. Деон проводил Филиппа до калитки, они несколько церемонно обменялась рукопожатием, и Филипп направился к такси, еще раз помахав Деону.

Деон увидел, как шофер перегнулся через сиденье и открыл заднюю дверцу. Филипп наклонился, чтобы сесть в машину. Но тут шофер что-то сказал ему. Он отступил, медленно выпрямился и подошел к дверце шофера. Шофер выставил перед собой ладони, что могло означать только решительный отказ.

Деон нахмурился и пошел к такси.

— В чем дело?

Филипп стоял так, что его лицо было в тени. Он сказал с ледяным спокойствием:

— Этот… джентльмен говорит, что не может меня везти. Его такси «только для белых».

Чувствуя себя бесконечно виноватым, Деон посмотрел на светящееся табло на крыше автомобиля, возвещавшее об этом.

— Какая нелепость! — сказал он гневно и наклонился к шоферу. — Что это за чепуха?

Шофер был молодой крепкий парень в кожаной куртке с медными бляшками по швам (как на собачьем ошейнике, вдруг подумал Деон. Возможно, это сравнение пришло ему на ум потому, что лицо шофера чем-то напоминало упрямого бульдога или бультерьера). Несмотря на свою воинственную внешность, шофер как будто был смущен. Он снова выставил вперед ладони, словно показывая, что снимает с себя ответственность.

— Вы бы сказали, что вам нужно такси для цветных, — пробормотал он жалобно. — А мне положено возить только белых.

Виноватый тон почему-то особенно взбесил Деона.