Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

На зипун надевали кафтан или ферязь. Нарядные кафтаны носили со съемными запястьями, расшитыми золотом или жемчугом. Разрез спереди и подол отделывали тесьмой с золотым или серебряным кружевом, а петли и завязки пришивали к аппликации в виде кружков или квадратов из ткани другого цвета. К кафтанам крепились неширокие воротники или козыри. Козырь — высокий стоячий воротник, пристегивался к кафтану и закрывал собой весь затылок. Щегольские козыри шили из бархата, камки или объяри, украшали жемчугом, золотой или серебряной нитью и драгоценными камнями.

Ферязь носили дома, по покрою эта одежда походила на кафтан, но украшали ее более скромно. Для верховой езды справляли короткий терлик или чугу, с рукавами по локоть. Армяк отличался от кафтана только тем, что полы его не сходились, а закидывались одна на другую. Тегиляй пестрил невероятно большим количеством пуговиц на застежке, пришивали по шестьдесят штук.

Поверх этих одежд набрасывали широкий и длинный с длинными рукавами опашень, или ферезею, однорядку, епанчу или шубу. Края разрезов отделывали кружевами и украшали нашивками по бокам.

Разнообразие одежд позволяло богатому моднику чувствовать себя комфортно в любое время года, в дороге, дома и в торжественной обстановке. Летом ходили в опашне из шелка, а кто победнее из сукна, в холодную сырую погоду — суконной однорядке. В дороге были незаменимы ферезея — плащ с рукавами или епанча — накидной плащ. Причем плащи шили как из простого грубого сукна или верблюжьей шерсти, так и из дорогих тканей, подбивая их мехом.

Шубы тоже подразделялись на нарядные и простые. В нарядные облачались, когда шли в церковь или в гости; в санных отправлялись в дорогу. Шубы не всегда покрывали шелковыми или суконными тканями, показывая красоту меха, носили так называемые нагольные шубы.

Среди головных уборов у бояр и знати любовью пользовалась тафья — маленькая шапочка. Ее не снимали и дома, а выходя на улицу, на нее надевали высокую «горлатную» меховую шапку — знак боярской спеси и достоинства. Флетчер так описывает такой убор: «На голову надевают тафью, или небольшую ночную шапочку, которая закрывает немного поболее маковки и обыкновенно вышита шелком и золотом и украшена жемчугом и драгоценными каменьями… Сверх тафьи носят большую шапку из меха чернобурой лисицы… с тиарой или длинною тульей, которая возвышается из меховой опушки наподобие персидской или вавилонской шапки».

Мужчины не меньше, чем женщины, заботились о сохранности своей одежды. Оставив родительский дом, некий Иван Белин писал отцу из Москвы, чтоб тот проследил за сохранностью оставленного им платья. На эту просьбу батюшка отвечал:»… писал ты ко мне Иван Васильевич, чтоб мне к тебе отписать, что у старицы Тарсилы твоя коробья с платьем и из коробьи плате я… выбирал и просушивал ли, и я из коробьи твои платье выимал, и старица Тарсила платье просушивала дни по три и по четыре, и в коробью поклал по прежнему и запечатал своей печатью…»

Хозяйственные мужи, находясь на службе в других городах, проявляли интерес и к стоимости, и к качеству местных товаров. Обратимся к частной переписке князя Петра Ивановича Хованского. Из Черкасска он писал своей супруге Парасковии Андреевне: «… А на гостинце не покручинься, что не прислал; Бог видит, прислать нечего. Да пришли ко мне тесемочку беленькую шелковую на узду, вели ее выткать в кружки.

А какова надобна шириною и длиною — надобно 15 аршин и я послал с Пронькою образчик. И ты, матка моя Андреевна, не поленись, сделай сама, чтобы она была поглаже, а не узловата…»

Но все же, вероятно, гостинчик «образовался», потому что на обороте письма, рядом с адресом приписано: «Послан коврик да дороги полосатыя, да кушак камчатой, да шанданчик».

Родственники жены князя Кафтыревы не менее живо обсуждали в своих письмах подобные проблемы. Никита Васильевич писал своему брату Василию: «… А кружив, государь не добудем; и жена моя круживо покинула не доделано за серебром, а золото за неволю ж я взяти, что цена и большая есть и потолсто, и то не того нет. Да пожалуй купи дочери ж моей на одеяло в приданые соболей, чтоб кузнецкие или томские, хоть и не рослы, только бы почернее сороки…»

Здесь, может быть, следует сказать и о том, что в частной переписке встречаются самые разнообразные просьбы о покупке той или иной одежды. Вот, например, Василий Белин просил сына купить ему шапку: «… А ныне послал к тебе с Михаилом Ушаковым три рубли денег и тебе б на те деньги купить мне шапку вишневую с пухом руским, да шапку Миките брату вершек красной с соболем. Мне хотя и подешевле ценою купи буде с руским пухом мне шапки не купишь и ты купи с лисим околышем…»

О платье заботились, как говорится, «и стар, и млад», но если богатые да именитые могли показать себя во всей красе своих одежд, демонстрируя знатность и достаток, то простые молодые люди, склонные выделиться среди своих сверстников, демонстрировали не столько богатство, сколько свои внешние данные. Было модно тогда щегольнуть друг перед другом короткими, не доходящими до колен кафтанами, так туго стянув его поясом в талии, чтобы казаться как можно более тонким.

Красовались и обувью, сапоги или полусапожки — чеботы шили из кожи, окрашенной яркими красками — красной, желтой, голубой, лазоревой и т. д. Особенно любили, чтобы они плотно облегали ногу и сильно зауживались в носке.

В уличном многолюдстве выделялись яркостью и богатством одежды молодых франтов из состоятельных и знатных фамилий. Они грубовато расталкивали встречных своими лошадьми и громко смеялись над неловкими прохожими, что пугливо отскакивали в сторону от нахальных княжеских отпрысков. Скорее всего они ехали скоротать досуг на какой-нибудь пирушке за азартной игрой в кости или карты.

Московский митрополит Даниил (не ранее 1492–1547), известный своими многочисленными сочинениями церковно-полемического характера, в одной из проповедей сетовал на суетность и распутство модника:»… угождая блудницам, ризы изменяеши, хожение уставляеши, сапоги вельми червлены и малы зело, яко же и ногам твоим велику нужду терпети от тесноты… сице блистаеши, сице скачеши, сице рыгаеши и рзаеши, уподоблялся жребцу…»

В переводе это звучит так: угождая блудницам, платье переменяешь, сапоги у тебя яркого красного цвета, чрезвычайно узкие, так что сильно жмут ноги, блистаешь, скачешь, ржешь как жеребец…

Даниил сокрушался о «порче нравов», глядя на этих щеголей. Он писал, что они, как и многие их родители «всуе дни свои проживали», избегали книжного и рукодельного «научения», что в них «всегда наслаждениа и упитанна, всегда пиры и позорища, всегда бани и лежание, всегда празднество и безумная таскания».

Но одеваться броско стало модой, обычаем, даже человек незнатный и небогатый, горько сокрушался из-за утерянной возможности достойно наряжаться и тяжело переживал эти времена:

«Ферези были у меня добры, да лихие люди за долг сняли…

Шел бы в город да удрал бы суконца хорошенкова на однорядку, да денег нет, а в долг никто не верять, как мне быть?

Щеголял бы и ходил бы чистенько и хорошенько, да не в чем. Лихо мне!»

Да и как не будет лихо, коли сравнишь себя с московскими боярами. А что уж говорить о великом князе… Даже привыкшие к роскоши европейских королевских домов послы иноземных держав несказанно удивлялись богатству русских правителей.

Торжественный выезд царя Бориса Годунова с царицей и двенадцатилетним сыном в подмосковный монастырь наблюдали в 1599–1600 годах персидские послы.

Величавое царское шествие проходило в сопровождении конного отряда, состоящего из пятисот человек в красных кафтанах, крестного хода во главе с патриархом и высшим духовенством. Многочисленные вельможи в своих лучших одеждах, огромные кареты, запряженные белыми лошадьми, — все это утопало в дорогих тканях и драгоценностях.

Иностранцам не верилось в то, что подобные одежды могли быть собственностью частных лиц. Олеарий писал, что одежду выдавали придворным из великокняжеских кладовых на всевозможные торжества и приемы и что их строго наказывали за испачканные и испорченные платья. На самом деле среди приближенных государя оказывалось достаточно состоятельных людей, меньше было среди них бедных дворян, которые могли нуждаться в том, чтобы их переодевали на время в платья из царских запасов.

24
{"b":"196475","o":1}