«Грамотки», а сегодня мы бы сказали письма того времени, принадлежавшие людям разного сословия наполнены нехитрыми заботами о закупке обуви, тканей и отделки платья. Обращались с такими просьбами к хорошим знакомым, а чаще к родственникам — сестрам, мужьям или взрослым детям. Пытались сэкономить на покупке или приобрести ткань, которой не торговали на местном рынке.
Неизвестная нам Аграфена Михайловна кланялась своей сестре Федосье Павловне: «[…] послала я […] сестрица денег три рубли двадцат ал [тын] четыре ал[тын] пожалуй государыни вели купить мне камку луданную[1] осиновой цвет[2] сем аршин да посла я четыре новины[3] вели г[о]с[у]д[а]р[ы]ни продать и вели купить круживо кизылбацкое на ту камку круживо золотом и вели г[о]с[у]д[а]р[ы]ни купит другую камку луданную жаркой[4] цвет шесть аршин а денег послали три рубли на камку».
В фрагменте другой грамотки жена обращается к своему мужу В. Т. Вындомскому: «[…] г[о]с[у]д[а]рь Вавила Тиханович купи мне крашенину[5] на телогрею а о троицене дни я крашенины не купила для того что дороги были крашенины, да купи мне Вавила Тиханович башмаки носилные а мне стало носит нечево хожу боса […]».
Два эти письма принадлежат людям очень разного достатка. В одном речь идет о покупке шелка, да не какого-нибудь что подешевле, а определенного цвета, да о кружеве золотом. А в другом хозяйка просит мужа купить самую недорогую ткань, уж и не важно какого цвета, да об обуви напоминает, не ходить же босой. Разрыв между количеством и видом одежд, принадлежавших знати и простым людям, оказался в XVI–XVII веках очень велик.
Английский посол Джайлс Флетчер, посетивший Россию в 1588–1589 годах, рассказывал, что если летом простой мужик носил рубаху с сапогами, то боярин сверх рубахи, изукрашенной шитьем, надевал зипун или легкую шелковую одежду, «длиною до колен, которая застегивается спереди, а потом кафтан, или узкое застегнутое платье, с персидским кушаком, на котором вешают ножи и ложку… Сверх кафтана надевают распашное платье из дорогой шелковой материи, подбитой мехом и обшитое золотым галуном: оно называется ферязью». Поверх всего этого — однорядку «из тонкого сукна или камлота» или охабень, который отличался от однорядки тем, что имел воротник, шитый жемчугом и драгоценными камнями.
Одежду какой-нибудь боярыни отличало от туалета небогатой посадской жительницы тоже разнообразие и дороговизна. Английский посол «с головы до пят» описал наряд такой модницы: «Благородные женщины… носят на голове тафтяную повязку (обыкновенно красную), а сверх нея шлык, называемый науруса, белаго цвета. Сверх этого шлыка надевают шапку (в виде головного убора из золотой парчи), называемой шапкою земскою, с богатою меховою опушкою, с жемчугом и каменьями, но с недавнего времени перестали унизывать шапки жемчугом, потому что жены дьяков и купеческие стали подражать им. Летом часто надевают покрывало из тонкого белого полотна или батиста, завязываемое у подбородка с двумя длинными висящими кистями. Все покрывало густо унизано дорогим жемчугом. Когда выезжают верхом или выходят со двора в дождливую погоду, то надевают белые шляпы с цветными завязками (называемые шляпами земскими)… Верхняя одежда широкая, называемая опашень, обыкновенно красная, с пышными и полными рукавами, висящими до земли, застегивается спереди большими золотыми или, по крайней мере, серебряными вызолоченными пуговицами величиною почти с грецкий орех. Сверху над воротником к ней пришит еще другой большой широкий воротник из дорогого меха, который висит почти до половины спины. Под опашнем, или верхнею одеждою, носят другую, называемую летником, шитую спереди без разреза, с большими широкими рукавами, коих половина до локтя делается обыкновенно из золотой парчи, под нею же ферязь земскую, которая надевается свободно и застегивается до самых ног… У всех на ногах сапожки из белой, желтой, голубой или другой цветной кожи, вышитые жемчугом».
Обратили внимание на фразу англичанина «… перестали унизывать шапки жемчугом, потому что жены дьяков и купеческие стали подражать им»? Да, армия модниц и модников значительно пополнилась, трудно становится именитым особам выделяться красотою одежды, за ними вплотную идут менее знатные, но порой более богатые соперницы. Пока еще бояре не додумались запрещать ношение пышного платья, их жены просто отказываются от тех или иных элементов украшения одежды, чтобы не равняться с купчихами.
Длинные нательные женские рубахи с пристегивающимися запястьями, расшитые и украшенные жемчугом или каменьями, носили сразу по несколько штук, и только дома в отсутствие посторонних мужских глаз можно было надеть одну, подпоясанную. Кстати, по одной из версий, сын Ивана Васильевича Грозного поплатился жизнью, вступившись за свою жену, которую государь застал неодетой.
По рассказу папского посла Антонио Поссевино, жена царевича Ивана (Елена Шереметева), «бывшая на последних порах беременности, лежала, растянувшись, на скамье в легкой одежде, как вдруг вошел свекор ее, великий князь. Она тотчас вскочила, но великий князь, вне себя от гнева ударил ее рукою по щеке, а потом палкою (посохом), которую постоянно носил с собою, до того ее отделал, что она в следующую же ночь преждевременно разрешилась сыном. Царевич Иван прибежал на этот шум, вступился за жену и стал упрекать отца, что по его жестокости он лишился своих прежних двух жен, удаленных в монастырь. Тогда гнев отца обрушился на него, и он нанес ему посохом такой сильный удар в висок, что тот упал смертельно раненый и, несмотря на всевозможную помощь, скончался по прошествии пяти дней».
Впрочем, и русские былины, описывая зазорное поведение некоторых своих героинь, изображают их в одной сорочке и притом еще и без пояса, делая тем самым прямой намек на забвение необходимого и обычного приличия. Так могла поступать только молодая Марина Игнатьевна: она, призывая в свой терем Змея Горыныча, высовывалась по пояс в одной рубашке без пояса.
На рубахи женщины надевали летник, соответственно летом, и кортель зимой, на них опашень, который так подробно описал Флетчер.
Если бы нам удалось заглянуть в прошлое, то наверняка в каких-нибудь боярских палатах, в одной из комнат с обитыми плетеной рогожей стенами, с иконами в золотых и серебряных окладах, мы увидели бы богатую модницу, придирчиво перебирающую свои наряды. К слову сказать, в те времена щеголей называли еще щапами. Щап — щеголь, щапить — щеголять, нарядных женщин — щепливыми.
И в какой-то из тех далеких дней какая-то знатная модница задумчиво и неторопливо разглядывала принесенные прислуживающими девушками платья, не зная, какое выбрать. Остановилась на телогрее, приложила к себе, взглянула в зеркало, вроде и неплохо…
Телогреи начали носить не так давно, по крою они походили на опашни. Нашей героине они не очень нравились, их шили узкими в плечах. Но с другой стороны, уж очень красиво выглядел сильно расширенный подол телогреи. Такой крой давал возможность сполна проявиться красоте ткани, ее фактуре и рисунку.
Боярыня надела телогрею, вытянула руку вперед, чтобы полюбоваться украшенным запястьем, еще раз заглянула в зеркало и с удовольствием подумала, что от этой пышной застежки с многочисленными пуговицами, окаймленной металлическим кружевом, просто глаз не оторвать. Тогда и решила, что поедет в ней, уж больно хороша. А еще решила, что обязательно закажет теплую телогрею, и чтобы по застежке пустили тесьму, густо расшитую золотом, и подбили мехом куницы или соболя.
Девушки поднесли головные уборы. Хозяйка выбрала волосник, его еще называли подубрусник — шапочку из шелковой материи. С помощью завязок ее можно было стягивать вокруг головы. Недавно она велела спороть ошивку, что украшали ее края и приладить другую, унизанную жемчугом и лалами, а то уж больно скушен казался рисунок золотого шитья.
