Усобицы русских князей сделали Южную Русь легкой добычей для монголов. Северным краям повезло больше, волна грозных кочевников их не захлестнула. Много жизней унесли военные столкновения, много людей лишились не только крова, но и родины, став живым товаром врага. Война изменила лицо старого боярства, княжеские дружины понесли катастрофические потери.

Если деревням был нанесен ущерб, сопоставимый с ущербом от внутренних войн, продолжавшихся десятилетиями, то разрушение городов, центров ремесла и культуры оказалось самым тяжелым из последствий нашествия, несмотря на то, что в них проживала незначительная часть населения.

С горечью писал об этом знаменитый русский проповедник XIII века Серапион Владимирский: «Многие братья и дети наши уведены в плен, села наши заросли молодым лесом, померкло наше величие, погибла наша красота, богатство наше досталось другим, дело нашего труда досталось поганым, а земля наша стала достоянием иноплеменных… Нет такой казни, которая миновала бы нас, и ныне мы непрестанно казнимы».

Разрушился быт, складывавшийся веками, нарушились культурные и торговые связи народа, забылась сложная техника в различных видах ремесленной промышленности, изделия огрубели и упростились. В то же время произошло проникновение отдельных элементов азиатского быта в русскую культуру, хотя при этом ни в коем случае нельзя говорить о значительном влиянии монголов на формирование новой славянской культуры. Русская лексика обогатилась некоторыми словами из татарского языка, относящимися к бытовой жизни, областям военного дела и сбора податей. Торговля и контакты с представителями монгольской знати вызвали у наших князей интерес к их быту, особенно к пышной парадной одежде и украшениям. Русь являлась данником Орды, русские князья урегулировали финансовые отношения между двумя странами, выступали в качестве дипломатов в военных конфликтах или непосредственно принимали в них участие, а со временем они объединялись с ханом, интригуя против собственных удельных князей, и некоторые брали в жены дочерей монгольской знати. Какими же были эти монгольские «щеголи» и «модницы», как одевались, красились и украшали себя?

Монгольская культура вобрала в себя элементы культур завоеванных ими народов Северного Китая, Средней Азии, Закавказья и Европы. Искуснейшие мастера, плененные монголами, создавали для их вельмож удивительные произведения искусства.

Женщины, быт которых оказался неразрывно связан с кочевой жизнью, ловко сидели в седлах, умело пользовались оружием, занимались рукоделием, любили золотые, серебряные и бронзовые украшения: серьги, бусы и кольца, пояса, составленные из серебряных пластинок. Носили яркие платья из шелковых тканей: красные, фиолетовые, пурпурные и зеленые. Шелк расшивали золотом, изображая на нем солнце, луну, дракона или феникса.

Вельможи монгольские во главе с ханом высоко ценили золото и серебро, драгоценные камни, пояса и меха, разные милые безделицы, например, такие, как зонтик, усыпанный драгоценными камнями. Кафтаны носили парчовые, шелковые и шубы навыворот. Мужчины брили волосы спереди на лбу, заплетая косы на затылке, отпускали бороду и усы.

Красавицы-азиатки так же, как и красавицы всего мира, любовались своим отражением, заглядывая в зеркальце. Зеркала хранили в кожаных чехольчиках, украшенных сложным орнаментом из красных нитей. Эти чехольчики стягивались довольно толстым красным шелковым шнурком с кисточками на концах. Иногда в них или в футлярчиках носили белила. Чаще белила в виде порошка хранили в кожаном мешочке, свернутом наподобие кисета и вложенном в футлярчик с зеркальцем. Согласитесь, очень напоминает современный косметический набор.

Китайский посол Чжао Хун, посетив монгольские земли в 1220 году, подробно описал увиденное в записках под названием «Полное описание монголо-татар», или «Мэн-да Бэй-лу». В них он рассказал и о домашнем быте простого кочевника, и об убранстве шалаша, блистающего роскошью.

Как большинство путешественников, Чжао Хун присматривался к диковинному кочевому образу жизни этих людей. «… Независимо от знатности и подлости в большинстве случаев отправляются (в поход. — Авт.), взяв с собой жен и детей…. Жены заботятся о поклаже, платье, деньгах и вещах. Они очень способны к верховой езде, носят платья вроде одеяния китайских даосских монахов… А все женщины вождей имеют шапку «гу-гу». Она сплетается из проволоки, ее украшают узорчатыми темно-коричневыми вышивками или жемчугом и золотом. Сверху на ней имеется торчащая вертикально палочка, ее украшают темно-коричневым сукном… Богатые употребляют красную тафту, обертывают каркас… золототканым шелком. Верх палочки украшают цветами из зеленых перьев зимородка или шелковыми лентами.

У женщин бывает халат с большими рукавами, как китайская шуба, широкий и длинный, волочится по земле…

… Женщины часто мажут лоб желтыми белилами. Это является заимствованием старой китайской косметики и до сих пор остается без перемен…»

Автор этих заметок считал, что богатые, знатные татары (татарами называлось одно из крупных монгольских племен) получили образование от захваченных в плен китайских мужчин и женщин, с которыми вступали в брак и у которых перенимали обычаи.

Ничего не зная о китайских белилах, инок одного армянского монастыря Магакии просто замечает, что лица монголок были накрашены белилами: «Женщины их носили остроконечные шапки, покрытые парчовой вуалью… Намазывали лицо… белилами».

Для глаз европейца азиатская внешность казалась необычной, она удивляла и типом лица, и цветом кожи, и экзотичной одеждой. Он, в отличие от коренного жителя страны, видел такие мелочи, которые казались обыкновенными и привычными для азиатов. Вот почему для нас так ценны записки фламандского миссионера Виллема Рубрука, в 1253 году побывавшего в столице древнемонгольского государства Каракоруме по повелению французского короля Людовика IX.

Рубрук рассказывал о том, что красавицы монголки отличались от европеек уже тем, что наипервейшим признаком красоты считали очень маленький носик. Однажды, увидев жену некого знатного военачальника, Рубрук и вовсе обомлел:»… я вправду полагал, что она отрезала себе между глаз нос, чтобы быть более курносой, ибо у нее там ничего не оставалось от носа. И она намазала это место, а так же и брови какой-то черной мазью, что было весьма отвратительно в наших глазах…»

Вероятно, речь идет о подводке бровей и соединении их линии на переносице. Далее он говорит о том, что «… они также безобразят себя, позорно разрисовывая себе лицо». Может быть, Рубрук имел в виду те же самые желтые белила, а может быть нет, и речь шла о черных по цвету мазях, которые наносили на кожу, чтобы защитить ее от ветра и солнца.

Более чем странным является замечание китайских дипломатов Пэн Да-я и Сюй Тина в 1233 году о том, что татарские «красивые женщины мажут лицо волчьим пометом». Некоторые исследователи этих «Кратких сведений…» считают, что здесь закралась ошибка и речь идет опять-таки о желтых китайских белилах.

Поскольку мы не раз упоминали в рассказе китайские белила и говорили о влиянии Китая на культуру монголов, остановимся на этом вопросе подробнее.

Эталоном женской красоты в Китае с давних пор считались высокий округлый лоб, выразительные (словно омут) глаза, изящной формы нос и маленький округлый рот с ярко-красными губами и «ямочками» по бокам. Зубы красавицы должны быть ровными, продолговатыми (словно ряд тыквенных семечек) и белыми (цвет снега или белого нефрита). При этом эстетический канон предполагал обязательное использование всевозможных косметических средств. Лицо густо покрывалось белилами, на которые наносились румяна. На праздник «представления ко двору» женщины подносили придворным веера и мешочки с белилами и румянами.