Магнитофон крутил уже третий километр пленки.

…Осторожно пользоваться критикой — это одно дело. Но не кажется ли вам, что от этого «осторожно» очень близко до «зачем мне все это нужно», то есть практически до отказа от критического отношения к жизни, от попытки осмыслить мир самому. Для вас существует гамлетовское «Быть или не быть?»?

Голоса с мест. Может, не будем переходить на личности? Говорите по существу.

По существу? Пожалуйста! Я считаю, что мы пришли в этот мир, чтобы быть. Быть — это значит драться. Суть в том, чтобы решить, во имя чего драться и против кого. Это должно быть основой характера и нашего современника и человека завтрашнего дня.

…Ох, боже мой, ну зачем так громко… Драться… драться… Кто вы, чтобы драться? Вы заслужили это право? Или вы считаете, что оно дано вам молодостью? Ну, а пройдет молодость, что тогда? Где она, ваша точка, опираясь на которую вы перевернете мир? В богатстве мысли, в завоеваниях отцов? Где?

…Зачем мы живем на свете? Чтобы внести в жизнь свое. Пусть маленькое, но свое. Нужна увлеченность одним делом. Ум надо углублять, а не расширять, надо собирать все тепло и все лучи в одной точке, в фокусе. Тогда можно зажигать других, а не просто ослеплять. А раз ты приносишь людям пользу, то ты и духовно богат и гармоничен. Без ведущей темы, главной идеи жизни — нет гармонии.

…А я считаю, что человек должен отстаивать свое право на многообразие. Только большой круг интересов делает человека личностью. Не случайно Альберт Эйнштейн говорил, что созданием теории относительности он обязан больше писателю Достоевскому, чем математику Гауссу.

На этом диспуте мы сторонние наблюдатели. Таков неписаный закон журналистов: умри от желания, но не ввязывайся в спор; для этого тебе предоставлены страницы «твоей» газеты.

Но мы активные наблюдатели. Мы с вами пришли сюда для того, чтобы составить коллективный портрет нашего современника. Что он любит и что ненавидит, как думает и во что верит, о чем мечтает и что отвергает, каков его язык и кто его друзья? Ведь если мы решили вовлечь его в нашу игру веселья и находчивости, мы должны знать, с кем будем играть.

 Придумка. Стойте! Стойте! Это я, Придумка! Вы уже, наверное, забыли обо мне! Ох, уж эти веселые и находчивые авторы! Пишут, пишут, вместо того чтобы заставить писать вас. Я придумал! Пусть читатели нарисуют коллективный портрет нашего современника…

Надо устроить конкурс: авторы против читателя!

Итак, берите в руки карандаш, мы начинаем конкурс наш.

Вам предстоит познать самих себя и, внимательно приглядевшись к своим современникам, нарисовать портрет молодого человека 60-х годов XX века. Портрет может быть устным и графическим. Рекомендуем использовать опыт великих юмористов: Гоголя, Марка Твена, Ильфа и Петрова и других.

Пока вы не перевернули страницу и не подглядели, что же написали соперники-авторы, спешите выполнить задание.[28]

 Придумка. Авторы! Ваш вариант!

Портрет, с которым вы сейчас познакомитесь, написан одним из нас. У членов команды авторов разное к нему отношение. Но так, наверное, и должно быть. Мы ведь не исключение среди наших современников.

Итак, на ваш суд.

Невысокий, подвижной человек взошел на трибуну и, положив перед собой листок бумаги, неторопливо прочел:

«Современная молодежь любит роскошь, имеет плохие манеры, презирает авторитеты…»

Слушатели (участники конференции по вопросам воспитания молодежи) одобрительно зааплодировали. Когда шум утих, популярный американский комик Боб Хоуп (а на трибуне стоял именно он) обвел зал лукавым взглядом и назвал автора приведенного высказывания: «Сократ».

Впрочем, не меньшего эффекта Боб Хоуп мог бы достичь, процитировав источники более почтенного возраста. Например, один из старейших памятников человеческой письменности, так называемый «папирус Присса», написанный в древнем Египте около шести тысяч лет назад, начинается со слов: «К несчастью, мир сейчас не таков, каким был раньше. Всякий хочет писать книги, а дети не слушаются родителей…»

Можно спорить о том, что говорили люди, жившие в более седые времена, но, видимо, сентенция «Ну и молодежь пошла!» вправе на равных состязаться по длине бороды с признанными в этой области вопросами-чемпионами типа «В чем смысл жизни?», или: «А если это любовь?..»

Истина познается в сравнении. И чтобы сделать вывод, какая молодежь заслуживает наибольшей похвалы, самое простое — сравнить обобщенные портреты молодого человека «тех» и «этих» времен.

Однако если словесный портрет типичного представителя «доброго старого времени» можно, на худой конец, составить, пройдясь с ножницами в руке вдоль полки с томами классиков (да простят нам библиофилы такое кощунство), то с портретом молодого современника дело обстоит куда сложнее. Резать почти нечего…

Придется, вооружась кистями и красками, взяться за дело самим.

Не нужно много времени, чтобы убедиться: затея эта относится к категории повышенной трудности.

Прежде всего наш молодой современник не любит позировать, демонстрируя блестящие грани своей индивидуальности. И это вовсе не наивная девическая скромность, украшающая (или, быть может, прикрывающая?) серую бесхарактерность, отсутствие мыслей и дел, та скромность, постоянное место прописки которой — хата с краю со всеми удобствами.

Нет, наш современник знает и умеет многое. И многое уже сделал. И чувствует в себе силы, чтобы сделать еще больше. И он умен — он сознает это. Но всякая поза, всякая рисовка чужда ему. Он относится к ней недоверчиво, иронически. Он не позволит втаскивать себя живым манекеном под стекло образцово-показательной витрины. И если он вдруг заметит, что вокруг него начинают строчить авторучками бойкие человечки со взглядами комиссионных оценщиков, он скорее сделает дикую выходку, ударит лицом в грязь, лишь бы его миновала мучительно-почетная участь музейной ценности. Он не любит трескучих фраз и превосходных степеней сравнения. Звон фанфар и гром литавр никогда не были ему по душе.

Может быть, именно такая непримиримая скромность украшает Человека?

Позировать современник не склонен еще и потому, что не любит сидеть зря. Ему жаль каждой минуты, потраченной впустую. Течение дня размечено у него не обеденным перерывом, домашними тапочками и мягким креслом перед телевизором.

— Нет времени! У меня завтра зачет по сопромату!

— Нет времени! Через час — самолет на Братск!

— Нет времени! В восемь — тренировка!

— Нет времени! У меня на сегодня билет в театр!

В театр? Прекрасно! Наконец-то у нас есть возможность понаблюдать за спокойно сидящим современником, приглядеться к тому, как он одет, оценить то, что привлекает его внимание, проследить за выражением его лица, за тем, как он хмурится, как улыбается…

Вооружимся терпением, карандашом и блокнотом. Сядем. Понаблюдаем. Набросок за наброском, штрих за штрихом — может быть, из них и сложится желанный портрет.

Но что это? На бумаге едва наметились легкие контуры, а современник внезапно устремился в раздевалку — в середине второго акта, в самый драматический момент, когда герой на сцене, бия себя в грудь перед участниками профсоюзного собрания, осознает одну за другой допущенные ошибки, а героиня, смахнув полновесную слезу, уезжает по непонятным причинам в неведомые края.

Может быть, наш современник не вполне сведущ в тонкостях системы Станиславского, но у него тонкое чутье на ложь и безвкусицу. Он хорошо понимает, когда играют современника, а когда играют «в современника», играют в «жизнь, как она есть». Он переживает вместе с героями Арбузова и Брехта, но он не желает усваивать пережеванные мысли, он говорит: «Спасибо, достаточно», — и идет к выходу.