Было странно: он ехал один в сумеречном свете угасающего дня, опасаясь, что стемнеет прежде, чем он обнаружит пруссаков, или, что еще хуже, столкнется с французскими войсками, которые как раз сейчас находились между двумя армиями.

Встреча с французами совершенно не входила в его планы, какие бы расчеты ни делала эта глупая женщина. Матерь Божья, скоро он вернется обратно и будет тихо жить где-нибудь в благословенном Антриме.

Наконец, удача повернулась к нему лицом — он столкнулся с группой прусских скаутов. К счастью, было еще не так темно, и они смогли распознать на нем форму, хотя один из них и держал в руках оружие.

Он благодарил святых, армия расположилась в Вавре, городке неподалеку. Скауты не знали Десернея, но капрал слышал о том, что он принимал участие в сражении в Лине днем ранее. Кроме этого, они больше ничего не могли сказать. Себастьян выехал в указанном направлении. Десерней, по его мнению, был либо мертв, либо находился в Вавре в распоряжении Блюхера. Как только Себастьян все выяснит, он пообещал себе отменный ужин, кровать в удобном уголке и ночь, проведенную под кровлей, а не под кровавым дождем.

Только к полудню Жак добрался до фермы, чтобы вернуть Мезрура, и почти весь день у него ушел на поездку в Ватерлоо. Он двигался медленно из-за разыгравшейся грозы и оттого, что время от времени переставал чувствовать свои ноги и начинал соскальзывать с седла. Мезрур, словно понимая состояние своего наездника, поводил одним плечом, чтобы встряхнуть его в седле и тем самым привести в чувство. Слава Богу, что Мезрур не увяз где-нибудь в грязи полей. Он обнаружил свое снаряжение на небольшой ферме на окраинах Ватерлоо, там же, где он и оставлял его. Крестьянин и его жена рассказали ему, что деревня была выбрана штабом главнокомандующими Веллингтона, и армия двигалась обратно по направлению к Катр Бра, чтобы занять свои позиции недалеко от горы Сен-Жан до наступления темноты.

Он стоял в теплой кухне и пытался здраво оценить предложение о ночлеге. От внезапного тепла он снова начал чувствовать свои ноги.

Этот дом уже использовался ранее для размещения датских бельгийцев, которые, должно быть, уже осушили всю деревню. Подумав, что если он выедет, попытается прорваться немного вперед и найти расположение лагеря Десятого гусарского полка, это принесет ему успех до того как стемнеет, а предложенное ему место запросто может занять кто-то еще.

В конце концов, жена крестьянина прекратила его размышления. Она проговорила:

— Садитесь здесь, дайте мне осмотреть вашу рану. Мой муж принесет вам доброго белого эля, и мы зажарим для вас курицу, а сынок пока сбегает к соседям и попросит у них корма для вашего коня, если хотите.

Жак сел и позволил себе на мгновение задуматься о еде, отдыхе и сухой одежде и о том, что он будет делать утром. Раз Веллингтон расположил свои войска на линиях сражения, чтобы отыскать лагерь, ему просто нужно будет открыть рот и спросить. А пока он закрыл его, глаза — тоже, и позволил себе немного расслабиться.

Когда Себастьян проснулся в шесть утра следующего дня, все еще шел дождь, во рту у него был отвратительный привкус крови. Прошлой ночью он перерыл весь Вавр, но не обнаружил никаких следов Десернея. Он въехал в город с историей, приготовленной для генерала Бюлова фон Денитца, так что ему пришлось пообщаться с прусскими офицерами, пока он не подобрался к самому генералу. Себастьян понял, что Бюлов командовал войсками, прорвавшимися через Вавр, за ними следовала целая армия для того, чтобы ответить на мольбу Блюхера о поддержке Веллингтона в приближающемся сражении.

Себастьян предпочел ехать по свободной дороге, когда возвращался к своей бригаде. Он предвкушал омлет на завтрак и целую тарелку печеного картофеля и покинул свой кров без пятнадцати семь, для того чтобы успеть, пока первые отряды Бюлова не начнут покидать деревню. Заплатив не так уж много за исполнение своего далеко идущего плана, он добился того, что в семь часов несколько костров таинственно запылали на улицах Вавра. Несмотря на сырость, они быстро сжигали дома дотла.

Выехав на открытую дорогу перед колонной Бюлова, Себастьян оглянулся: над деревней клубился дым, превращая воинов в отчаянных пожарных и оставляя часть армии позади. Он усмехнулся, но тут же прикусил язык, так как почувствовал резкую боль в щеке. Теперь кое для кого настало время жестоко расплатиться за эту рану.

Когда наступил рассвет в субботу восемнадцатого июня, прусская пехота уже погрузилась в тишину на ферме Папелотт. Многие, открывая свои тяжелые веки и всматриваясь в тонкую, промозглую дымку, видели это место впервые с тех пор, как заняли свои позиции прошлой дождливой ночью. Это было зловонное место: в затхлом воздухе перемешались запахи густой, неубывающей грязи загона, где постоянно забивают коров, запах свиных корыт в узких сараях и навоза, повсеместно лежащего меж булыжниками во дворе. За большой площадью главных построек, по краям фермы защита была довольно скудна — низкие стены, канавы, изгороди и несколько лимонных деревьев для защиты биваков — резко пахло мокрым сеном, которое солдаты свалили в кучу на землю в напрасных попытках спастись от наводнения той длинной, холодной ночью.

Вся живность, которая только могла бы нарушить покой на рассвете своим шумом, была заперта в тонкостенных сараях. Крестьяне, возившиеся с ними прошлым вечером, бесследно растаяли, оставив ферму новым оккупантам, которые исследовали ее в неясном свете, желая знать, какой клочок земли, какой угол стены, дорожка или изгиб крыши сыграют для них решающую роль в битве.

Офицеры и люди в помещениях все еще спали, в то время как те, кто был на открытом воздухе, вставали, потягиваясь, потирали свои затекшие шеи, пытались как-то просушить сырую, прилипшую к груди и спине одежду, оттягивая ее от тела, но она тут же приклеивалась обратно, как вторая кожа. Прежде чем завести разговор или приняться за завтрак, они прохаживались, осматривая окрестности на предмет активности правого крыла французов.

Пейзаж здешних мест был довольно живописным: серые облака поверх золотистых пшеничных полей, на горизонте — длинный всплеск оливково-зеленого, где леса скрывали вражеские отряды от посторонних глаз. Спереди достаточно хорошо просматривались две оружейные батареи, несмотря на то что они были темными. Их очертания выглядели угрожающе, словно кто-то нарисовал их твердым карандашом на мокром листе. Французы находились ближе всего к Папелотту, чем к какому-либо еще объекту по всей линии фронта Веллингтона. С этого места можно было видеть намерения Бонапарта, как на ладони.

Затем они прервали тишину всем знакомой суматохой, которой начинался каждый новый день. Зажгли огни под карнизами и навесами, готовили последние порции еды, которые успели вывезти из Брюсселя в пятницу.

В их распоряжении было еще достаточно времени. Ни одна армия не двинется в путь, пока не прекратится дождь и не подсохнет земля. Даже в этом случае вероятность того, что хотя бы одна из сторон начнет готовиться к атаке, была мала. Они вынуждены будут простаивать на одном месте. Обе стороны занялись своим оружием: они чистили винтовки, разбирали их для того, чтобы убедиться, что они хорошенько просохли.

Дождь перестал идти в девять, и видимость улучшилась. Ближайшие английские отряды под командованием генерала Пиктона были на таком расстоянии от них, как Папелотт от французов, они знали, что запасная конница была рассредоточена по вершине горного хребта позади них и на обратном склоне перед ними. Крайнее левое крыло второй бригады Нассау, принца Бернарда фон Сакс-Веймарского, было под присмотром самого короля. На каких-то позициях Бонапарт попытается отразить их до того, как подтянутся Блюхер и его солдаты. Они были готовы сражаться за него. Более или менее.

В центре находились датско-бельгийские полки, британская пехота — на задних позициях. Перед этими линиями были два укрепления — замок у основания Хугумонта и огромная ферма Святой Гааги. Если французы решили атаковать центр, им придется пройти рядом или между ними. Как и Папелотт, эти хорошо охраняемые посты позволяли стрелкам предупредить пехоту и конницу и представляли собой искушение для командира, который будет отклонять отряды от захвата. Они предполагали, что первой в бой вступит артиллерия, но стрельба началась со стороны Хугумонта; французская пехота двигалась по открытой местности по направлению к лесу, где скрывались отряды Нассау и Гановериана, чтобы защитить подходы к ферме. Уже до полудня веллингтонская артиллерия заняла свои позиции и открыла ответный огонь. Тогда стрельба началась по всей линии фронта, а дым, заглушивший болотный запах грязи и домашнего скота, уносило на восток, по направлению к Папелотту. Полчаса спустя французам было приказано прочесать лес вокруг Хугумонта, когда те сокрушили все сопротивление. Может быть, Веллингтон и послал какое-то подкрепление, чтобы не потерять саму ферму, — этого никто не мог сказать точно, и никому не удалось уговорить его отозвать отряды с передних позиций.