— И когда я услышала про фантасмагорию, — продолжала Делия, — кто бы что ни говорил по этому поводу, я всегда отвечала, что не могу постичь, как вам удалось сохранить такое присутствие духа. Это для меня нечто удивительное. И мне захотелось еще больше узнать вас.

София Гамильтон слегка вздрогнула, и адмирал повернулся к ней; Себастьян мог видеть, что эта тема еще не обсуждалась ими. Ему было интересно, какой скандал произойдет между нею и ее отцом, когда тот все узнает.

Тем временем Делия невинным тоном заговорила о чем-то еще, и адмирал был вынужден уделить ей все свое внимание. Себастьян мог предсказать, каким резким пробуждением это будет для него, когда он поймет, что говорит о его дочери брайтонское общество после катастрофы в Морском Павильоне.

Себастьян был проинформирован о ней почти сразу же, когда поднялся утром на следующий день, и, таким образом, задолго до того как София Гамильтон упомянула это по пути домой, хотя он убедительно демонстрировал, что поражен, и внимательно слушал, когда она рассказывала. Все происшествие рассказывалось и пересказывалось по всему городу и было подвержено внимательному исследованию со всех сторон. Всем было известно об исключительном приглашении леди и скандальном подарке в виде туфель. Затем последовало обсуждение экстравагантного фаворитизма его высочества и хитрое возвышение леди Гамильтон до королевского статуса при помощи парчовой накидки. Проход через парк в темноте. Весь плохо переданный символизм самой фантасмагории, включая тот факт, что ее поставили во главе процессии. И потом кульминация! Он едва мог сам оценить ее поведение, даже несмотря на то что оно имело в своей основе изобретательность, которую он давно заметил, и о которой, похоже, знали лишь еще несколько человек.

Из этого следовал только один выгодный для Себастьяна вывод: София однозначно отпугнула принца-регента. Но все остальное было неблагоприятным. В Брайтоне нашлись уважаемые всеми люди, которые уже объявляли леди Гамильтон персоной нон грата. Даже слышали, что Монтегю, любящие родители трех чувствительных дочерей, произносили слово «предосудительное» по поводу ее поведения, сразу же после того как она покинула их дом. Никто не прибыл с визитом в Клифтон, с тех пор как она вернулась, и Себастьян размышлял, было ли у нее время заметить это. Ее могли игнорировать знакомые в Нью-Хейвене в понедельник, но, конечно же, у нее были другие дела, которыми она там занималась. Знала София об этом или нет, ее круг в настоящее время сузился до него, его собственных друзей и этого чертова полукровки Десернея.

Во время разговора она бросила на него вопросительный взгляд, и он улыбнулся. Позднее, когда Румбольды прогуливались по аллее, обсаженной кустарниками, вместе с адмиралом, а Делия попросила, чтобы ее проводили наверх познакомиться с Гарри, София Гамильтон улучила момент, чтобы поговорить с кузеном наедине.

— Я так рада, что ты сегодня привез с собой своих друзей. Миссис Гоулдинг так восхитительна. Она такая естественная и непосредственная.

Он подумал, что различил дополнительное значение в ее взгляде, когда она это говорила; ей просто было интересно, как он воспримет похвалу.

Себастьян улыбнулся.

— Она не так расслабляется со всеми, это из-за тебя она ведет себя непринужденно.

— Я хотела бы спросить ее, что она имела в виду насчет фантасмагории, но я не стала этого делать при отце. Я не хочу беспокоить его по этому поводу. Но я знаю, что могу рассчитывать на тебя и ты мне скажешь.

Себастьян был польщен ее доверчивым взглядом и удивлен ее самообладанием. Всего несколько дней назад такая тема вызвала бы болезненный румянец, но сегодня она выглядела ослепительно, находясь в ладу с самой собой и с миром. Он подумал, что уже начинал привыкать к ее сияющей красоте, но когда они стояли рядом у окна, он почувствовал ее силу настолько, что почти лишился дара речи. Она ждала с надеждой.

Себастьян сделал усилие, чтобы овладеть своим голосом:

— Моя дорогая кузина, я ни в чем не могу тебе отказать. — В ее глазах промелькнула вспышка минутного смущения, но она не отступила. — Иначе я предпочел бы уклониться от того, чтобы рассказать тебе это. В Брайтоне ходит множество сплетен, касающихся мистерии в Павильоне.

Смущение все еще присутствовало, и она скрыла его, глядя из окна туда, где адмирал и Румбольды гуляли по аллее, обсаженной кустарником. Она сказала очень тихо:

— Спасибо, не рассказывай мне детали. Я могу предположить их сама. Что бы ты посоветовал мне делать?

Повисла пауза. Затем он сказал мягко:

— Время и твой характер не могут не исправить создавшееся положение. Ты не должна ничего делать, кроме как полагаться на преданность своих друзей.

София повернулась, уловила взгляд, почувствовала прикосновение к ее запястью, но не убрала руку.

— Спасибо, — сказала она снова и на этот раз все-таки зарделась. Но она больше ничего не сказала, так как в этот момент Делия вернулась в комнату.

Делия Гоулдинг, которая всегда была жадной до всего нового, никогда в своей жизни не посещала скачек, поэтому она была в восторге от перспективы увидеть скачки кобыл-трехлеток в Эпсом Даунсе. Ее предвкушение усилилось, когда она впервые увидела скаковой круг на ипподроме, в то время как бирлингдинская карета двигалась по направлению к нему по открытой равнине.

Больше всего ее поразила толпа — она была огромной; скопление людей всех сословий, собравшихся в оживленные группы, которые толкались повсюду или сидели на траве, некоторые устроили пикник в своих четырехместных колясках, другие возвышались в своих дорожных каретах с опущенным верхом и поднятыми зонтиками, пытаясь найти лучший обзор беговой дорожки. Городской муниципалитет, который руководил скачками, не поставил ни заборов, ни ограды, чтобы отметить периметр, поэтому по освященной веками традиции деревенские жители и люди из пригорода, прошедшие много миль, чтобы увидеть зрелище, могли бродить повсюду и находить себе места так же свободно, как и более богатые посетители, которые рассчитывали на большие удобства. Было лишь два ограниченных пространства: здания конюшен, открытые только для владельцев лошадей и их работников, и огороженная площадка вокруг трибун у финишной линии, где зрители вносили плату за вход.

Себастьян, предпочитавший не общаться с массами, был членом жокейского клуба и бесплатно провел внутрь трех своих гостей. Делия получила удовольствие от того, что вошла с ним под руку и выбрала лучшее место в рядах сидений. Она постаралась, чтобы хорошо выглядеть, и была одета в платье нежно-голубого цвета весеннего неба, расшитого жемчугом. В руках она держала зонтик цвета слоновой кости. Румбольды — довольно симпатичная пара, когда были одеты с таким вкусом, как сегодня, вели себя наилучшим образом и не дискредитировали компанию. На Себастьяне был костюм в серых тонах, вокруг его шеи был повязан изысканный белый галстук.

Они нашли место рядом с центром самой большой трибуны, и когда Себастьян вел ее туда, он подарил ей одну из своих особенных улыбок, которая говорила ей, что она красива и обожаема, и он гордился тем, что был с ней. Делия улыбнулась ему в ответ, зная, что это было правдой, но не зная, как долго это продлится; обычная смесь удовольствия и неопределенности овладела ею, когда он сидел рядом с ней. Он мельком оглядел все вокруг, кивнул паре знакомых и поправил шляпу, чтобы солнце не попадало ему в глаза.

— Ты можешь задавать мне вопросы, если что-нибудь будет удивлять тебя.

Делия обвела взглядом оживленные трибуны.

— Отсюда все кажется довольно забавным. Мужчины под высокими столбами, со всеми этими джентльменами, толпящимися вокруг, — это те, кто принимает ставки, я полагаю?

— Да.

Она смотрела на пестрые группки модно одетых людей, которые сидели ниже них на траве.

— Кто председательствует?

— Сэр Чарльз Банбери, главный распорядитель жокейского клуба, иначе известный как «Хозяин большой кружки». — Он кивнул в правый конец толпы. — Джентльмен в красно-коричневом пальто с тростью.