Золя бродил по берегу океана, подолгу просиживал у окна своей рабочей комнаты и ни на минуту не переставал размышлять о фабуле нового произведения. Яснее всего представлял он образ героини романа, но, чтобы сделать ее драму типичной и художественно убедительной, требовалось воспроизвести среду, в которой ей предстояло жить, найти удачную композицию, разработать интригу — одним словом, представить себе роман в целом, после чего приступить к его написанию.
В самый разгар этих мучительных творческих исканий Золя посетил Поль Алексис. Приезд его был кстати. Работая над каким-либо произведением, Золя любил поделиться своими планами и сомнениями с друзьями. Такие беседы помогали творчеству, и Золя никогда не огорчался, если после дружеского, нелицеприятного разговора ему приходилось что-то менять или переделывать.
Как-то после полудня Золя и Алексис отправились на берег. Небо было безоблачно. Перед ними простирался необъятный океан, лучи солнца играли мириадами искр в набегающих волнах. Друзья глядели на это величественное зрелище, и Золя не спеша рассказывал о своей работе над «Западней», об отдельных персонажах, о груде наблюдений и вырезок из газет. Поль Алексис улавливал в словах своего учителя удовлетворенность проделанной работой. Но вдруг заметил, что лицо Золя внезапно омрачилось.
— Теперь мне необходимо сделать одну простую вещь — найти нить драмы, держать ее все время в руках.
Золя бросил взгляд на бескрайний простор океана. Между ним и небом протянулась линия. Она изгибалась огромной кривой и была удивительно правильной по форме.
— Слушайте, — произнес Золя, показывая пальцем на гигантскую линию горизонта. — Мне надлежит найти такую же вещь, как эта. Посмотрите, как она правильна, эта линия. Если бы я мог добиться такого же эффекта в романе…
И он прибавил, что удовольствуется, вероятно, банальной историей женщины из народа.
— У нее будут двое детей от любовника, она выйдет замуж за другого человека, поначалу нежного с ней, хорошего работника. Ей удастся завести свою прачечную, она будет считать себя почти счастливой, но затем муж погрузится в беспробудное пьянство, и вместе с ним она покатится вниз по дороге нищеты. Все это я представляю себе вполне отчетливо, но вот беда, я не знаю, как поступить с ее любовником, я не знаю, как завязать драму и как ее закончить.
И вдруг его осенила мысль.
— А что, если любовника вновь возвратить в эту семью, они будут жить вместе, под одной крышей — несчастная женщина, муж и любовник?
Рассказывая о разговоре с Золя на берегу океана, Алексис уверяет, что в тот момент «Западня» была почти готова, длительный период обдумывания романа завершился.
Однако это было не так. Золя продолжал думать не только над фабулой произведения, но и над каждым второстепенным персонажем, над каждой характерной деталью, вплоть до названия романа.
«Набросок» «Западни» занял восемнадцать страниц. В нем точно устанавливались хронологические рамки действия. Начало романа было отнесено к 1850 году, основные события развернулись в 1865 году, и вся драма заканчивалась в конце падения империи. Золя долго колебался в отношении концовки романа. Первоначально она представлялась ему весьма мелодраматичной. Жервеза кончает самоубийством или погибает из-за вспыхнувшей ревности, или ее убивают в пьяной драке, после того как она обливает купоросом лицо своей соперницы. Но все эти мелодраматические концовки были отвергнуты. Золя упростил события, и в романе Жервеза умирает от голода и истощения, именно так, как умирали многие ее подруги из парижских предместий.
Работа продвигалась. 14 августа Золя писал Шарпантье: «Я работаю много. И сам удивляюсь своему благоразумию…»
Вскоре для писателя начался самый приятный и самый легкий этап творческого созидания. Нескольких месяцев оказалось достаточно, чтобы кропотливая подготовка получила достойное воплощение в готовом произведении.
13 апреля 1876 года газета «Бьен пюблик» начала печатать «Западню». Издатель газеты рассчитывал на успех романа у демократического читателя и заплатил Золя большой гонорар. Но он ошибся. В газету посыпались письма, из которых следовало, что многие подписчики недовольны. Печатание романа пришлось прекратить — беда, к которой Золя мало-помалу начинал привыкать. Оставалась надежда на отдельное издание, но в это время критик Катюль Мендес, сотрудничавший в еженедельнике «Ла репюблик де Леттр», предложил продолжить печатание романа в своей газете. Последовали переговоры между издателями двух газет, в ход была пущена газетная дипломатия. Редактор «Бьен пюблик» не хотел обидеть Золя, которого он еще раньше пригласил вести отдел театральной критики, не хотел он дразнить и тех подписчиков, которым роман понравился. С другой стороны, парнасец Катюль Мендес, руководивший «Ла репюблик де Леттр», публично выразил свое восхищение новым романом и предложил печатать его продолжение в своем еженедельнике с того места, на котором он был прерван.
6 июля «Бьен пюблик» информировала своих читателей: «Как уже известно, мы должны прервать публикацию «Западни»… Мы думаем пойти на комбинацию, очень выгодную подписчикам. Принято следующее соглашение с «Ла репюблик де Леттр» —…все наши старые или новые подписчики, которых это может заинтересовать, могут получить бесплатно еженедельное обозрение («Ла репюблик де Леттр»), где будет печататься в июле, без всякого перерыва, вторая часть «Западни».
Золя выигрывал от этой комбинации тысячу франков, которые дополнительно платила «Ла репюблик де Леттр». Он был удовлетворен: «Я принял предложение, потому что тысяча франков не валяется на улице. Прибавьте к этому, что в Париже появится еще одна реклама моему роману. Я очень доволен» (Золя — Алексису).
Продолжение «Западни» появилось в «Ла репюблик де Леттр» 9 июля 1876 года. В январе 1877 года закончилось печатание романа частями, а 26 февраля Жорж Шарпантье выпустил в свет отдельное издание, которое ожидалось с большим нетерпением.
Успех превзошел все ожидания. Золя мечтал о скромных двух тиражах, а «Западня» за короткий срок выдержала более сорока изданий. Только друг Поля Алексиса — Тони Ревийон оказался дальновиднее других и произнес фразу, которая с тех пор кочует по книгам, посвященным автору «Ругон-Маккаров»: «Скажите Золя, что он может быть спокоен. Книгу будут покупать, как пирожки».
Критика проявила интерес к «Западне» еще во время ее публикации в «Ла репюблик де Леттр». В сентябре 1876 года влиятельная «Фигаро» напечатала ругательную статью Альбера Милло, в октябре в той же газете выступил Филипп Жиль. Оба критика разносили «Западню» за грубость, обвиняли автора в «нечистоплотности», «непристойностях», «порнографии». Эдмон Шерер в «Тан» утверждал, что Золя с таким же удовольствием вдыхает запахи нечистот, как Людовик XIV в свое время любил аромат комфорта. Но обычные обвинения Золя в реализме, неразборчивости, грубости на этот раз приобретали политическую окраску. Легитимист Арман Понмартен в «Ла газетт де Франс» писал:
«Когда мне говорят, что республика 4 сентября законна, что всеобщее избирательное право принесло существенную пользу нашим учреждениям, что владыкой нашим стал закон и что хороший гражданин должен уважать законы, я не без грусти отвечаю: я буду стараться привыкнуть ко всему этому, но «Западня»! Но Золя! Но романы г-на Золя! Еще и еще раз нет! Политический 93-й год меня мог бы гильотинировать, но литературный 93-й год никогда не заставит меня говорить, что непристойность — это красота, что зловонье — это бальзам… что скандал — это слава и что цинизм — это гений».
Против Золя выступили Поль де Сен-Виктор и многие другие известные писатели и критики. Вот уж действительно каждое утро злосчастному автору «Западни» приходилось проглатывать по газетной жабе. Все это можно было бы легко пережить: желудок Золя с давних пор привык к грязной кухне газетных стряпух, если бы не некоторые республиканцы, известные своей честностью и последовательностью. Они упрекали Золя в клевете на народ, на рабочий класс, изображенный, по их мнению, сбродом отвратительных пьяниц и лентяев. Газета «Ла пти Насьональ» выражала удивление, что «упадок рабочей семьи Золя объясняет нездоровой средой рабочих». Известный республиканец Ранк, участник Коммуны, вынужденный эмигрировать в Бельгию, писал: «Да, г-н Золя — буржуа, буржуа в плохом смысле этого слова». По Парижу ходили слухи, что метр литературы, прославленный Виктор Гюго отозвался о «Западне» крайне неодобрительно. Он назвал книгу плохой, удивлялся, как можно просто так, ради забавы выставлять напоказ рубища и язвы несчастных бедняков. Позднее это мнение В. Гюго подтвердил Альфред Барбу. Неодобрительно отозвались о «Западне» ближайшие соратники Золя — Тургенев и Флобер. Правда, они не выступили со своими замечаниями публично, но в разговорах с друзьями и в письмах критически отнеслись к многострадальному детищу Золя. Флобер писал в декабре 1876 года Тургеневу: «Я, как и вы, прочел недавно несколько отрывков из «Западни». Они мне не понравились. Золя становится вычурным в обратном смысле этого слова». Через некоторое время Флобер, однако, подобрел и признался в письме к Роже де Женетт, что «рядом с худосочным романом Эд. Гонкура «Девка Элиза» «Западня» настоящий шедевр».
