Мэгги слышала дискуссию о своей половой принадлежности и, сжав зубы, терпела. Отыгралась она позже, став премьером. Мордовала «железная леди» своих министров не по-джентельменски, а чисто по-женски, приближая к себе, когда ей это было нужно, и выбрасывая за ненадобностью, как только недавний перспективный политик превращался в отработанный человеческий материал. Никто из ее предшественников так не перетряхивал правительственную команду, как она.

Что уж говорить о представителях прессы при подобном отношении к министрам! Журналисты жаловались: с ней говоришь, как с автоответчиком; на вопросы не отвечает, а упорно гнет свою линию. Один бедолага, которого премьер, как обычно, использовала для пропаганды своих взглядов, назвал Тэтчер холодной рыбой.

С иностранными коллегами Тэтчер обращалась не лучше. Переговоры часто превращались в чтение нотаций, напоминающее семейную сцену, когда хозяйка дома учит нерадивого муженька, как тому жить. При первой ее встрече с президентом Картером бедняга Джимми едва мог вставить слово, хотя Мэгги тогда возглавляла лишь теневой кабинет. А при встрече с Горбачевым переговоры чуть не прервались, поскольку генсек вынужден был напомнить премьеру о равенстве сторон.

Впрочем, Горбачев был единственным человеком, о котором Тэтчер всегда отзывалась хорошо. На людях так же хорошо она говорила и о Рейгане, но помощнику однажды посетовала на американца: «Бедный, у него в голове пустота». Коллеги вспоминали, как во время переговоров Тэтчер размахивала руками перед лицом президента, а тот стоял и не мог вставить ни слова.

Тем не менее общий язык с командой из Белого дома она находила неплохо. Глава МИДа лорд Каррингтон как-то со свойственным аристократу юмором разъяснил загадку: «Ей очень понравилась команда Рейгана. Ведь они все такие вульгарные». Понятно, что сам лорд в команде Тэтчер надолго не задержался: премьер-министр отличалась поистине легендарным отсутствием чувства юмора.

По счастью для себя, в эпоху Тэтчер не задержался на своем посту и другой аристократ — Валери Жискар д'Эстен. Это уберегло его от шпилек английского премьера, называвшей французского президента самозванным графом. Тот отвечал даме взаимностью, характеризуя леди как дочь бакалейщика.

Она действительно была дочерью бакалейщика и портнихи из крохотного провинциального городка. Родилась Мэгги Роберте в 1925 г. Семья была небогатой, очень религиозной и очень-очень консервативной. Папаша Роберте не имел среднего образования, но зато имел маленькую лавку, огромное трудолюбие и феноменальную склонность к накопительству, отличавшую британских методистов — это воплощение протестантской деловой этики, воспетой некогда Максом Вебером.

Первое знакомство с политикой Маргарет получила в 10 лет, когда начала работать на консерваторов в ходе очередной предвыборной кампании. С тех пор ее судьба была предопределена. Несмотря на скромные школьные успехи и ограниченность средств, она сумела пробиться в Оксфорд — эту кузницу британской политики, «замечательное место, которое — по словам Бернарда Шоу — дало миру немногих ученых, но множество великих джентльменов».

Увлекалась юная леди правом. Химия удостоилась ее внимания, очевидно, лишь в силу того, что конкурс на гуманитарные специальности оказался слишком высок. Главное было поступить в университет, а там уж открывалась блестящая возможность карьеры в рядах консерваторов.

Уже в 25 лет она впервые баллотировалась в парламент. Впрочем, существовала одна проблема. Британские парламентарии тех лет очень мало получали. Истинный джентльмен ведь и так имел средства. Но для дочери бакалейщика отсутствие денег могло стать серьезным препятствием.

Тем не менее данную проблему она решила столь же быстро и радикально, как ранее проблему проникновения в Оксфорд. В ходе предвыборной компании мисс Роберте не покорила сердца избирателей, но зато покорила сердце некоего Дэниса Тэтчера — богатого бизнесмена, взявшего ее в жены и (что гораздо важнее) профинансировавшего получение супругой юридического образования. Теперь пробирки были отброшены. Началась адвокатская карьера.

Впрочем, в 28 лет ей пришлось ненадолго прервать восхождение к вершинам. В жизни семьи Тэтчер произошло незначительное событие — как-то вечером Мэгги родила двойню. С тех пор детей своих она видела редко (внуков, впоследствии — еще реже): Марк, когда вырос, свалил в Техас, Кэрол — еще дальше, в Австралию.

Дэниса в тот вечер, когда жена осчастливила его близнецами, найти было невозможно: он с друзьями отмечал в пабе победу англичан на соревнованиях по крикету. И в дальнейшем мужа не часто удавалось обнаружить рядом с супругой.

Его, по-видимому, не тянуло к «уютному семейному очагу», созданному Мэгги, привыкшей работать по 16 часов в сутки. Не тянуло его и в общество первых леди — жен глав иностранных правительств, хотя как «первый сэр» он должен был с этой публикой общаться.

Как-то Дэниса спросили, имеют ли они с женой раздельные банковские счета? «И кровати тоже», — ответил мистер Тэтчер.

Тем не менее назвать леди Тэтчер мужененавистницей никак нельзя. Ей нравилось поклонение. Считают порой, что те министры, которые видели в ней не «нашу мымру», а «королеву Марго», подольше удерживались на своих постах. Но, что важнее, имелись три мужчины, которые фактически определили ее мировоззрение.

Первым был отец, сформировавший дочь как убежденного консерватора. Впрочем, любой малообразованный «убежденный» партиец очень нуждается в том, чтобы его наполнили настоящими убеждениями.

Эти убеждения Тэтчер почерпнула в 1945 г., прочтя «Дорогу к рабству» Фридриха фон Хайека — второго авторитетного человека в ее жизни. В 20 лет новые идеи ложатся на благодатную почву. Если бы даже эту книгу никто больше не прочел, кроме юной Мэгги, все равно можно было бы считать, что Хайек выполнил свою земную миссию. Тэтчер стала твердой сторонницей свободного рынка и считала с тех пор старого профессора наставником новой волны британских консерваторов.

Впрочем, был у нее не только заочный учитель, но и очный. Уже войдя в партийный ареопаг, Тэтчер близко сошлась с Китом Джозефом — наиболее грамотным и экономически подкованным лидером консерваторов. Хайек обучил ее общим принципам понимания экономики, Джозеф — деталям. Теперь можно было действовать.

В 36 лет Тэтчер — замминистра по делам пенсий и соцстраха. Ее главное дело — доказать, что пенсии повышать не нужно.

В 42 года она — член Кабинета (правда, теневого: консерваторы находятся в оппозиции). Ее главное дело — разносить лейбористов в пух и прах за расточительность и ползучий социализм.

В 45 лет она — министр образования и науки. На этом посту Тэтчер прославилась введением платы за молоко, выдаваемое школьникам. Первое прозвище, полученное будущей «железной леди» — похитительница молока (по-английски в рифму «Thatcher — the milk snatcher»).

В 50 лет «похитительница» возглавила теневой кабинет (консерваторы снова проиграли выборы). На дворе был 1975 г., и вся политическая элита страны находилась в шоке от начавшегося глубокого экономического кризиса. В иное время школьное молочко вышло бы ей боком, но при всеобщей растерянности Тэтчер оказалась «единственным мужчиной», столь твердо и уверенно отстаивавшим свою либеральную программу реформ, что консерваторы решились сделать на нее ставку.

Вряд ли кто-то, кроме Кита Джозефа, по-настоящему понимал тогда, насколько страна нуждается в рыночных регуляторах. Просто слишком уж очевидно было, что никто иной, кроме Тэтчер, не способен вообще ни на какие серьезные действия.

В тот момент тэтчеризм еще не победил. Победила Тэтчер — вредная, упертая дама средних лет с железной волей и взглядами, пусть немодными, но зато полностью отвечавшими новым требованиям, поставленным временем.

В следующие три года она доказала свою полную адекватность посту лидера. Она призвала общество к крестовому походу на марксизм. Энергия, убежденность и ораторское мастерство главы консерваторов наряду с развалом экономики предопределили выбор британцев. Лейбористы пали, и в 1979 г. Тэтчер стала премьером.