Работники ресторана хорошо помнят эту историю, как и местные жители, которые приходят выпить у крошечного бара. Днем, в период отдыха между ленчем и вечерним наплывом посетителей, они часто пересказывают ее за бокалом розового вина или чашечкой эспрессо и сигаретой. Столик был заказан на 21.30, но аль-Нассеры пришли раньше. Одетт, дежурившая в тот вечер, помнит, что они появились в 21.15, а Этьен, бармен, скажет вам со всей уверенностью, что это было в 21.20. Свободных столиков еще не было, и они присели возле бара. Этьен, конечно, позаботился о напитках. Бокал шампанского для мадам аль-Нассер. Ананасовый сок для джентльмена. «И ничего другого?» – спросил Этьен, но джентльмен сухо улыбнулся и еле слышно ответил: «Только сок, пожалуйста».

Столик освободился где-то после 21.30. Опять маленькая неувязка во времени. Дениз, официантка, помнит, что это произошло в 21.40, а Одетт, обладательница списка броней и страж на часах, клянется, что это было не позже чем 21.35. Когда это было – не важно, главное, что мсье и мадам аль-Нассер не были довольны столиком. Мадам пожаловалась, что он слишком близок ко входу в туалет; что же до мсье аль-Нассера, такое было впечатление, что столик не понравился ему по другой причине, но он своего мнения не высказал.

Лишь около десяти освободился следующий столик – у перил рядом с улицей. Мсье аль-Нассер сел на стул, лицом к бару, но Этьен припоминает, что его взгляд был все время устремлен на дорогу вдоль берега, по которой двигались машины. Дениз ознакомила их с вечерним меню и приняла заказ на напитки. Мадам заказала бутылку вина. «Кот дю Рон», говорит Дениз. Бордо, по словам Этьена. Однако по поводу цвета вина разногласия нет. Вино красное, и большая часть его будет скоро выплеснута на белый тропический брючный костюм мадам.

Катализатор инцидента прибыл в «Ле Пуавр» в 22.15. Он был маленького роста и невпечатляющего телосложения. Этьен прикинул, что он был пяти футов восьми дюймов и весом самое большее сто пятьдесят фунтов. На нем были мешковатые шорты цвета хаки, чересчур большая серая футболка с прорехой на левом рукаве, сандалии и шапочка для гольфа, видавшая лучшие дни. Как ни странно, никто не может составить его убедительного портрета. Этьен помнит, что на нем были старомодные очки. Одетт припоминает нестриженые усы, которые как-то не вязались с чертами его лица. Дениз помнит только походку. Она скажет вам, что ноги у него чуть подогнуты, как у человека, который быстро бегает или хорошо играет в футбол.

В тот вечер у него не было имени, но потом он станет известен просто как Клод. Он приехал в Сен-Жан на мотоцикле из Густавии и большую часть вечера провел в баре по соседству за кружкой «Хайнекена». Когда в четверть десятого он вошел в ресторан в поисках столика, в его дыхании чувствовался запах сигарет и хмеля. Когда Одетт объяснила ему, что свободных столиков нет – «Да я не посадила бы его, даже если б и были», – он пробормотал что-то нечленораздельное и попросил дать ключ от туалета. На это Одетт ответила, что туалет только для клиентов, которые платят. Тогда он посмотрел на Этьена и сказал: «Хайнекен». Этьен поставил бутылку на бар, передернул плечами и протянул ему ключ.

Как долго он там пробыл, тоже является предметом спора. Подсчеты составляют от двух минут до пяти, и появились самые дикие теории относительно того, чем именно он там занимался. Несчастные посетители, которым достался столик, отвергнутый мсье и мадам аль-Нассер, утверждали потом, что пи́сал он бесконечно долго, и сказали, что за этим следовали многочисленные сливы. Он вышел наконец оттуда, поправляя ширинку своих шортов цвета хаки и улыбаясь, как человек, сбросивший с себя великую тяжесть. Он пошел к бару, устремив взгляд на ждавшее его пиво. И тут началась заварушка.

Дениз только что налила мадам аль-Нассер вина в бокал. Мадам подняла его, но тут же опустила в возмущении при виде Клода, вышедшего из туалета, застегивая ширинку. К несчастью, она поставила бокал на стол и отняла от него руку, нагнувшись к мсье аль-Нассеру, чтобы рассказать ему о спектакле. Клод, проходя мимо, пошатнулся и взмахом руки опрокинул бокал, выплеснув содержимое на колени мадам аль-Нассер.

Рассказ о том, что за этим последовало, меняется в зависимости от рассказчика. Все согласны с тем, что Клод попытался по-честному извиниться, и все согласны с тем, что путь эскалации избрал мсье аль-Нассер. Они обменялись резкостями и пригрозили друг другу. Инцидент мог бы быть мирно урегулирован, если бы Клод не предложил заплатить за чистку. Когда предложение было сгоряча отклонено, он сунул руку в карман своих грязных шортов и швырнул несколько мятых евробанкнот в лицо мсье аль-Нассеру. Дениз сумела отскочить в сторону, когда мсье аль-Нассер схватил Клода за горло и потащил к выходу. Он продержал его там с минуту, выкрикивая оскорбления ему в лицо, затем столкнул его вниз со ступеней на улицу.

Другие посетители зааплодировали и забеспокоились по поводу печального состояния костюма мадам аль-Нассер. Лишь Этьен позаботился о человеке, лежавшем на панели. Он помог мужчине подняться и с большими опасениями наблюдал, как тот сел на мотоцикл и, вихляя, поехал по дороге. Этьен по сей день сомневается, что все происшедшее в тот вечер не было разыграно. Будучи обладателем черного пояса по карате, он заметил по манере держаться пьянчуги, что это человек, обучавшийся боевым искусствам. Реши маленький мужчина в очках и шапочке для гольфа ответить ударом на удар, говорит Этьен с убежденностью знающего человека, он мог бы вырвать из плеча руку мсье аль-Нассера и подать ему ее на ужин вместе с бордо.

– Это было не бордо, – скажет вам Дениз. – Это было «Кот дю Рон».

– «Кот дю Рон» или бордо – не имеет значения. И я еще кое-что вам скажу. Отъезжая, этот маленький мерзавец улыбался во весь рот. Будто только что выиграл в лото.

Эли Лавон наблюдал за Габриэлем из паркинга, и именно он описал остальным членам команды, как все было в тот вечер на вилле. А Габриэль медленно расхаживал по выстланному плитами полу, потягивая газированную воду и прижав мешочек со льдом к распухшему левому локтю. Мыслями он был на другой стороне мира, в Тель-Авиве, где группа специалистов по определению голосов решала, останется ли мужчина по имени Ален аль-Нассер в живых или умрет. Габриэль знал, каков будет ответ. Он это понял в тот момент, когда преследуемый им зверь с яростью убийцы поднялся из-за столика. И получил подтверждение своей догадки через несколько секунд, сумев приподнять его правый рукав и бросить взгляд на уродливый шрам от шрапнели выше локтя. В 23.30 на вилле через проливчик загорелись огни. Габриэль вышел на террасу, и на противоположной стороне заливчика так же поступил Ахмед бин-Шафик. Михаилу казалось, что мужчины смотрят друг на друга через темный водораздел. В 23.35 мягко зазвонил телефон, подключенный к сателлиту. Иаков поднял трубку, минуту молча слушал, затем отключил телефон и позвал Габриэля.

Они собрались в открытой гостиной виллы и расселись по диванам, обитым парусиной, и плетеным креслам. Дина приготовила кофе, а Лавон прикрепил к стене крупномасштабную карту острова. Габриэль, насупившись, долго молча смотрел на нее. Наконец он произнес одно-единственное слово:

– Цвайтер. – Затем посмотрел на Лавона: – Вы помните Цвайтера, Эли?

Лавон приподнял бровь, но ничего не сказал. Конечно, Лавон помнил Цвайтера. Это был главарь «Черного сентября» в Италии. Умер первым за Мюнхен. Габриэль так и видел его сейчас – худощавого интеллектуала в клетчатом пиджаке, переходящего площадь Аннибальяно в Риме с бутылкой фигового вина в одной руке и экземпляром «Тысячи и одной ночи» – в другой.

– Сколько времени вы следили за ним, Эли? Две недели?

– Почти три.

– Расскажите им, что вы узнали о Вадале Цвайтере, прежде чем мы хотя бы подумали о том, чтобы убить его.

– Что он каждый вечер останавливался у одного и того же маленького рыночка. Что он всегда заходил в бар «Триест» сделать несколько телефонных звонков и всегда заходил в свой многоквартирный дом через вход В. Что свет в вестибюле работал на таймере и что Цвайтер всегда останавливался на минуту в темноте, выискивая в карманах монету в десять лир, чтобы опустить ее в лифте. Там вы это и совершили, верно, Габриэль? Перед лифтом?