Я с ума сходил по Лоре Кисс, Ребекка — по Себастьяну Тусу, и мы рисковали завести наше расследование в тупик. Увы, такова была правда. Я без конца повторял про себя этот вывод по дороге в Галстон.

Ребекка, сидевшая рядом со мной, вопреки обыкновению была на удивление разговорчива.

Когда я приехал за ней в Маленькую Венецию, она выскочила с баржи, выкрашенной в розовый цвет, с кружевными занавесками и горшками герани на окнах. Все это показалось мне таким пошлым, что стало даже неудобно за напарницу. Та Ребекка, которую я знал, никогда бы не стала жить в местечке вроде этого. Может быть, баржа такая и была. Ребекка ведь переехала сюда совсем недавно. Я думал об этом, закидывая в багажник «ровера» военный рюкзак — больше ничего она с собой не взяла.

Мое любопытство возбудила еще одна деталь, но вопросы, учитывая характер Ребекки, оказывались под запретом. Когда она спускалась по трапу на землю, одна из кружевных занавесок отодвинулась, и внутри всего на долю секунды мелькнул силуэт. Я не был уверен, но мне показалось, что это мужчина, хотя у человека были длинные волосы. Ее сосед по барже? Или ее молодой человек? После того как Ребекка неожиданно проявила интерес к Себастьяну Тусу, я на время оставил свою идею о том, что она лесбиянка. Теперь я был близок к выводу, что она бисексуалка. И молодой человек, которого я разглядел за занавеской, являлся подтверждением моей гипотезы.

Но что Ребекка нашла в Тусе? Этот вопрос возник у меня, когда мы прибыли в Галстон и я увидел, что ей не терпится двинуться дальше, в Сесснок. Конечно, Тус привлекателен, но возможно ли, что серьезной Ребекке понравился столь легковесный человек?

Внутренний голос говорил мне: «Ты ревнуешь, и поэтому так рассуждаешь». Я немедленно велел ему заткнуться. В тот день у меня не было времени для самокопания.

— Дальше, сержант, вы поедете на машине агента Николза, — сказал я, заметив припарковавшийся поблизости «моррис» — он ехал за нами. — Не забывайте, вы должны всегда носить это, — продолжил я, указывая на кулон, висевший у нее на цепочке.

В нем находилась камера. Ребекка должна была время от времени двигать кулон, чтобы мы могли видеть все, что происходит вокруг нее, после того как она войдет в замок. Наш план состоял в следующем: двое агентов, мужчина и женщина, остановят свой дом на колесах в окрестностях замка, изображая туристов. В фургоне будем сидеть мы — Николз, ваш покорный слуга и инженер — и вести постоянное аудио- и видеонаблюдение за Ребеккой. При первых же признаках опасности мы вместе с местной полицией пойдем на штурм.

— У меня есть мобильник, — сказала Ребекка, — и ноутбук, я могу посылать письма по электронной почте. Как видите, инспектор, мы ни при каких обстоятельствах не потеряем друг друга из виду, — заключила она, хитро глядя на меня. Напарница была взволнована и не скрывала этого.

— Сержант Уэнстон, давайте еще раз обговорим все инструкции. Прибыв в замок, вы включите камеру и будете отключать ее только в ванной или во время сна. Каждый час вы будете звонить по сотовому, а вечером посылать нам отчет по электронной почте.

— Есть, сэр, — ответила Ребекка торопливо. Видно было, что ей не терпится отправиться в путь.

— Кроме того, вы ни в коем случае не станете брать инициативу в свои руки, — продолжил я. — Любой ваш шаг должен быть первоначально согласован со мной. Ясно?

Она кивнула:

— Не беспокойтесь, я буду действовать строго по плану.

— Хорошо. — Я понимал, что ей пора ехать. — Стало быть, мне остается только пожелать вам удачи.

Я не расслышал ее ответа — Ребекка уже повернулась ко мне спиной и садилась в машину.

Сесснок показался мне внушительным и мрачным. Он был выстроен из серого камня; увидев низкую круглую башню, я вспомнил слова Ребекки и подумал, что, должно быть, именно там погребены драгоценности герцогини Кларенс. Вокруг замка тянулись великолепные сады.

Фургон припарковали на площадке у дороги, ведущей в Сесснок. Оттуда нам с Николзом был хорошо виден замок.

Ребекка приехала на полчаса раньше нас. Первое, что передала камера, было бледное лицо дворецкого. Этот человек очень походил на средневекового палача: лысый, с тонкими бровями и крючковатым носом. Его рот, скривленный в дьявольской ухмылке, напомнил мне одного из персонажей картины Босха «Увенчание терновым венцом».

Дворецкий впустил Ребекку, не сказав ни слова. На мониторе показался темный вестибюль, а потом еще более темный длинный коридор. Наконец они добрались до комнаты с огромным каменным камином, в котором ярко горел огонь. Дворецкий вышел, и Ребекка, воспользовавшись его отсутствием, стала крутить кулон, чтобы мы могли хорошенько рассмотреть комнату. На стенах висели многочисленные фамильные портреты, один мрачнее другого.

Потом дверь вдруг открылась, и в комнату вошел Тус во всем своем великолепии. Ребекка радостно поприветствовала его.

Он в ответ засыпал ее целым ворохом любезностей. Спросил, хорошо ли она добралась, не хочет ли выпить чего-нибудь, голодна ли она, устала ли. К моему удивлению, Ребекка на все вопросы ответила «да». И мгновение спустя уже сидела в кресле с бокалом дорогой минеральной воды, перед ней стояло блюдо семги. Ребекка с аппетитом принялась за еду. Я заметил, что она, словно по волшебству, забыла о своей болезненной чистоплотности и ни мгновения не колебалась в отношении кушаний, приборов и бокалов. Даже не захотела ничего предварительно продезинфицировать.

В общем, эти двое ворковали там как голубки, и у меня чуть не разлилась желчь. Но тут, к счастью, пришел дворецкий и объявил, что Туса просят к телефону.

Тот отошел всего на несколько минут, но по его возвращении атмосфера переменилась. Тус казался рассеянным, даже как будто скучал. Он поспешил проводить Ребекку в ее комнату, предварительно договорившись встретиться с ней за ужином, и тут же скрылся.

В комнате стояли кровать с голубым шелковым балдахином, небольшое кресло, обитое той же материей, и шкаф.

Оставшись одна, Ребекка выключила камеру — судя по всему, переодевалась. Я взглянул на часы: три с небольшим. До ужина, по моим подсчетам, оставалось как минимум часа четыре. Я искренне понадеялся на то, что Ребекке не придет в голову устроить в это время рискованную прогулку по замку. Не хватало, чтобы мой сержант влип в неприятности. Кстати, пора бы ей связаться с нами по телефону.

Я нервным движением проверил, включен ли мой сотовый, и решил, что если Ребекка не позвонит в ближайшие полчаса, я сам это сделаю. Мы договорились, что я буду звонить ей только в случае крайней необходимости, но я больше не мог терпеть. А снова взглянув на ворота замка, понял, что больше нельзя терять ни минуты.

Я не мог поверить своим глазам. Николз передал мне бинокль, и я внимательно рассмотрел человека, который вышел из черного «ягуара». Сомнений не оставалось: это был Люк Шару. Что он здесь делает? Нужно немедленно предупредить Ребекку. Ведь писатель знал ее и мог разоблачить.

Но камера по-прежнему оставалась отключенной. Я набрал номер сотового Ребекки, но он тоже был отключен. Кровь ударила мне в голову: мы расстались всего час назад, а она уже нарушает мой приказ. Ругаясь в ожидании, пока Ребекка включит телефон, я продолжал наблюдать в бинокль за воротами замка. Шару тоже встретил дворецкий. Однако мне показалось, что визит писателя был неожиданным: его не очень-то хотели впускать.

Зачем он приехал сюда? Мне в голову пришла абсурдная мысль: может, Шару следил за мной?

Я снова начал его подозревать. Во время нашей предыдущей беседы писатель сам сознался в том, что прочел письма Тау, адресованные Джули Бонем. Значит, ему известно о существовании Тау, Шару находится в постоянном поиске сюжетов для своих книг, в прошлом он работал журналистом. Вполне возможно, что вся эта история до крайности подстрекнула его любопытство и писатель начал собственное расследование, пытаясь узнать, кто такой Тау. Может, Шару даже связывался с ним по электронной почте. И Тау поддержал его игру. Как знать, вдруг он даже предложил писателю участвовать в живой картине.