о. Александр Мень, дающий Причастие. Справа Андрей Еремин. Новая Деревня, 1989 г.

На лекции. Москва, 1989 г.

Из 2–й главы Деяний апостольских мы знаем, что дар Святого Духа, сошедший на апостолов, дал им силу с дерзновением провозгласить Пасхальное благовестив, говорить о делах Божиих на языках, понятных всем людям. Так и отец Александр, по свидетельству митрополита Ювеналия, «проповедуя учение Господа нашего Иисуса Христа, спасшего мир, находил понятные всем слова» [163].

Его проповеди не оставляли равнодушными никого — ни простых сельских жителей, ни московских интеллектуалов. Живое, свободное, образное слово отца Александра доходило до каждого открытого сердца. На его службах маленький храм в Новой Деревне всегда был полон. Многие приезжали из Москвы, несмотря ни на какие препятствия, даже в тяжёлые и опасные годы гонений.

Евангелие даёт нам замечательные примеры того, как об очень трудных для понимания вещах можно сказать просто и ясно. Таковы притчи Христа о сеятеле, закваске, жемчужине, о виноградарях и прочие. Ученикам были близки темы, выбранные Господом. Отец Александр стремился не удаляться от этого евангельского образца, что блестяще ему удавалось.

Его проповеди всегда были необыкновенно искренними; не было никаких перегородок между паствой и пастырем. Батюшка не поучал слушающих его, он поднимал их до себя, вдохновлял, а не морализировал.

Люди, общавшиеся с отцом Александром, никогда не чувствовали, что он им навязывает какие‑то чужие идеи. Напротив, он возвращал их к своей подлинной сути. Ведь знание истины присуще всем людям изначально, от рождения. Не зря Тертуллиан говорил, что «душа по природе — христианка». Но не аналитическая рефлексия и самокопание помогают почувствовать Христа как Истину и Жизнь, а вера и молитва.

«Почему мы спасаемся верой? Потому что она подставляет нас под исцеляющие лучи благодати», — говорил отец Александр. Но вера теряется от языческой жизни. Вот почему надо стремиться жить по заповедям. Получается такая зависимость — благодать, вера, жизнь по заповедям.

«Спаситель, — говорил архиепископ Михаил, — проповедовал на языке, свойственном слушателям, пользуясь образами, доступными их восприятию» [164]. Действительно, Христос разговаривал с людьми просто, но в то же время так, чтобы им было интересно. Вот и батюшка всегда придерживался правила: «истина не может быть скучной». Его проповеди отличал динамизм изложения, и одновременно они были плодом глубокой мудрости, богословского и литературного творчества.

Батюшка находил убедительные слова, которые могут родиться только в наполненном Богом сердце. Иногда стиль его проповедей был даже резким, но они всегда были насыщены художественными образами, историческими подробностями, примерами из известных литературных произведений. Кроме того, отец Александр от природы был мастером краткого словесного портрета. Его рассказы о евангельских событиях или о жизни святых не содержали абстрактных рассуждений и воспринимались как близкая сегодняшним людям реальность.

Если учесть, что служба в Православной Церкви ритуализована и стилизована под старину сверх всякой меры, станет понятным, как важно было это живое слово для наших современников. И кто бы его ни слушал — деревенские жители или московская интеллигенция — батюшке удавалось преодолевать пропасть между сегодняшней жизнью и текстом Евангелия, написанным двадцать веков назад.

Однако проповеди отца Александра на библейские темы нельзя рассматривать как научную экзегезу. Это, скорее, способ поговорить о главных проблемах человеческой жизни. Церковь всегда применяла этот приём, создавая собственное Предание на материале Ветхого Завета. Этим пользовались многие Отцы Церкви. Например, в Великом Каноне Андрея Критского автор сравнивает душу человека, порывающего с грехом, с Авраамом, которой должен был выйти из своей родины.

Во время проповедей батюшки на наших глазах совершалось чудо непосредственного обогащения Церковного Предания. Ибо отец Александр излагал вечные евангельские истины на языке нашей эпохи. При этом батюшка передавал свою веру не просто словами, но всей своей жизненной силой, которая шла от него, как электрический ток, по невидимым проводам к душе каждого слушателя. Как‑то он сказал мне, что именно ощущение этих невидимых «нитей», идущих от сердца проповедника к сердцам слушателей, является важнейшим условием настоящей проповеди, условием куда более значимым, чем знание законов психологии и ораторского искусства.

О проповедях батюшки можно сказать то же, что он сам говорил о Франциске Ассизском: «Это была проповедь любви, милосердия и Божественной благодати».

Отец Александр считал также, что христианская проповедь должна отличаться «силой». «Ибо, — говорил он, — христианам дана определённая сила и власть. Это следует из Евангелия. Эта власть не от мира сего, но тем не менее она в Церкви есть». «Мы не должны походить на просителей, которые пришли на пир, где все выпивают и веселятся, со своей кошёлочкой и своим пирожком, и говорят: “У меня тут неплохой пирожок, если позволите, я его тут на уголочке поставлю”. Именно так выглядят сегодня многие миссионеры и теологи».

Батюшка таким просителем не казался, он говорил уверенно и дерзновенно. Мощь его проповедей была такова, что после них невозможно было оставаться прежним. Отец Александр каждый раз невольно заставлял своих прихожан обновляться. Как апостол Павел проповедовал Христа распятого — Божью силу (и Божью премудрость), так и отец Александр проповедовал Христа как Силу Жизни.

Часто во время проповедей или исповедей повествовательная интонация сменялась другой, в чём‑то близкой к поэтической речи пророков. В такие моменты его слова становились особенно проникновенными:

« Всегда вспоминаются слова Господа: “Се, стою у двери и стучу”. Ведь Он стучится как странник, как просящий, как нищий, как бездомный, стучится и просится в дом…

“Се стою у двери и стучу. И кто Мне откроет, Я войду к нему и буду с ним вечерять”. Вот, собственно говоря, всё, что от нас требуется…

Он стоит у сердца каждого из нас, а мы в это время заняты другим.

А Он стучит тихо…

Тихо стучит Господь, а мы заняты своими заботами.

И в мыслях у нас нет прислушаться, что в это время в сердце тихо стучит Господь…

Просится как бы к нам, хочет войти в наше сердце и не входит, не входит…

Потому что по своей лености, своей суетности мы Ему не открываем…

И остаёмся без Него…

И поэтому полагаемся на себя, на свои соображения, на людей, на земное, на расчёт, на будущее, — на что угодно, кроме Него…

И когда у нас что‑то хорошо —  мы радуемся, но забываем, что это от Него…

И когда у нас есть желание чего‑либо,

мы пытаемся добиться своей цели,

но забываем, что это тоже от Него;

и когда у нас в жизни что‑то не так,

когда мы видим зло, несовершенство, греховность,