— Планы изменились.

Грэм вздохнул:

— А как я мог об этом догадаться?

— Я сказала Элоизе, — продолжала Кристина, — что ты не хочешь, чтобы я там была, и ее это очень расстроило.

Грэм цинично подумал, что, похоже, в этом виновата сама Кристина. Он подождал, пока она расскажет ему об изменении планов.

— Как бы там ни было, она согласна увидеться с тобой, только если и я буду рядом. Она хочет, чтобы мы там были оба, хочет увидеть своих родителей, настоящих родителей вместе.

Грэм начал тереть виски в надежде, не родится ли у него в голове какое-нибудь решение. Ничто не родилось.

Однако Кристина еще не закончила:

— По-моему, у нее появилась безумная мысль, что семья может воссоединиться и, как только мы все окажемся в одном месте, ты решишь вернуться ко мне. И тогда она снова станет девочкой с двумя родителями.

— Если не считать того, что она уже не девочка, — сказал Грэм. — Это женщина двадцати одного года. Не настолько же она наивна, чтобы думать, будто я оставлю свою семью и сойдусь с тобой после стольких лет, и все это только затем, чтобы, когда она изредка зайдет домой, там был человек, который починит ее велосипед или поднесет сумку?

— Я уже сказала тебе, что она была опустошена, когда умер Дэвид. Она не в состоянии здраво мыслить. Ты ведь можешь это понять?

«Могу, но не хочу», — подумал он.

— Но я не думаю, что стоит вводить ее в заблуждение, будто что-то подобное может произойти. Ей станет еще хуже, когда я вернусь к жене и четверым детям.

Кристина заговорила холодным тоном:

— Просто я объясняю тебе, как обстоят дела. В эти выходные мы с ней едем во Францию. Если захочешь ее увидеть, я тоже там буду. Иначе не приезжай. Но это твой единственный шанс. Элоиза сказала, что если ты не приедешь сейчас, она уже никогда не захочет встретиться с тобой.

— Довольно неожиданно, — строго сказала мисс Блоуэрс.

— Простите меня, — извинилась Тесс, у которой было такое чувство, будто ее отчитывала директриса за то, что она дернула ту за юбку на людях. — Все это произошло довольно неожиданно. Конечно, я завершу все занятия на этой неделе. И я уверена, что вы сможете найти новую преподавательницу. Я могу дать объявление в школе йоги, где я… преподаю.

(Еще один отход от обязательства говорить правду. По одному шагу каждый раз.)

Мисс Блоуэрс подняла руку:

— Нет-нет, не трудитесь. Вообще-то все это даже к лучшему. Я пересматривала необходимость преподавания в школе йоги после ряда жалоб от родителей.

У Тесс зарделись щеки, и она часто задышала.

— И что они говорят?

Директриса быстро успокоила Тесс:

— Ничего плохого, не волнуйтесь. По всем отзывам, детям нравилось посещать ваши занятия.

Тесс снова задышала нормально.

— А учителей результаты удивили, — продолжала мисс Блоуэрс. — Они все говорят, что дети после ваших занятий становятся спокойнее и восприимчивее к обучению, а уровень вандализма заметно снижается в часы после ваших уроков.

«Вау, да у меня это лучше получается, чем мне казалось», — подумала Тесс.

— К сожалению, родители жаловались на то, что в те дни, когда их дети занимались йогой, у них был тревожный сон. По вечерам дети становились гиперактивными и отказывались идти спать. А когда их все-таки отравляли в кровать, они плохо засыпали. Не знаю, отчего это.

«Наверное, оттого, что они спали днем», — догадалась Тесс.

На прощание мисс Блоуэрс сказала:

— Как бы там ни было, для нас всех это был ценный воспитательный опыт. Я желаю вам всего хорошего в будущем.

Она пожала Тесс руку, а потом проводила ее до двери.

Прежде чем начался последний урок, Тесс сбегала в киоск, чтобы купить конфет — любых, лишь бы в них было побольше сахара и красителей. Ей хотелось, чтобы ее последние занятия прошли весело, но при этом дети не должны были уснуть днем.

Что же до того, в каком состоянии они возвратятся домой, то пусть прыгают до потолка от всего того, чем она их напичкает. Так родителям и надо, пусть не жалуются.

«С этой честностью веселее, чем я думала. Но дальше будет трудно. И никакого веселья».

Фиона рылась в письменном столе Грэма, во всех ящиках и карманах. Все это время она ненавидела себя, но не могла остановиться. Она залезла даже в корзину для грязного белья, проверяя его рубашки — нет ли на них подозрительных пятен или запахов. Достала его последний счет за мобильный телефон и позвонила по всем незнакомым ей номерам.

Первый разговор продолжался полчаса. Она говорила с клиентом из Глазго, который только что развелся и теперь разбирался с Грэмом относительно своих вложений. Он хотел рассказать ей, почему жена ушла от него, и ему было все равно, хочет она слушать или нет. Фиона понимала примерно каждое двенадцатое слово — это когда он не плакал. Утешив мужчину тем, что его жена — пустышка, а он заслуживает лучшего, она повесила трубку. После этого она благоразумно клала трубку всякий раз, когда кто-то ее снимал, после чего принималась размышлять о характере отношений своего мужа с каждым незнакомым человеком.

Она так и не установила какую бы то ни было связь с двумя загадочными телефонными звонками женщине в Суссекс — ей и от нее (местонахождение она определила по коду), и это Фионе не нравилось. Все, что говорила ей мать насчет того, какой Грэм хороший человек, становилось бессмысленным. Больше она не доверяла Дафне. И Грэму больше не доверяла. И жить так больше не могла, сомневаясь во всем.

Она решила поговорить с ним.

— Австралия? — Дафна сидела на крашеном пластиковом стуле, пытаясь успокоиться. — Австралия?

Арчи медленно кивнул:

— Я уже давно думал об этом. Наверное, несколько лет, с тех пор как мои дети решили поселиться там со своими семьями.

— Вы говорили, что скучаете по ним, — вспомнила Дафна.

— Я недавно разговаривал с вами в фургоне и тоже об этом вспомнил. Я подумал о том, что вы живете со своей дочерью, видите, как растут внуки, и позавидовал вам.

— Не все так хорошо, как кажется, — слабым голосом проговорила Дафна.

Арчи похлопал ее по руке:

— Вы говорите так только для того, чтобы поддержать меня. Да еще до вашего переезда сюда я уже начал наводить справки насчет эмиграции.

— И что же остановило вас?

Арчи улыбнулся ей игривой улыбкой, которую она уже полюбила.

— Вы, конечно же, вы, немолодая красавица моя! Потому-то я и решил вложиться в предприятие Макса. Я строил планы по свертыванию своего бизнеса в такси, с тем чтобы вложить деньги куда-нибудь, где они работали бы, и начать жить для себя. Возможно, с вами.

Дафна при этих словах оживилась.

— Значит, я такая немолодая красавица, что вы решили перебраться на другой край света, лишь бы подальше от меня?

Арчи печально покачал головой:

— Есть еще кое-что. Мой старший сын… видите ли… от него ушла жена, сбежала с другим парнем и оставила детей, говорит, помешают.

Дафна пришла в ужас:

— Мне так жаль, Арчи.

— Он круглыми сутками работает. И не знает, что делать с ребятишками.

— И вы чувствуете, что вам нужно туда ехать, чтобы помочь?

Арчи кивнул:

— Смотрю я на Рава и на все, что он делает для своих внучек. Так и надо поступать. Ведь это долг родителей — воспитывать своих детей от начала до конца?

«Возьми меня с собой! — хотелось закричать Дафне. — Я не нужна своей семье! Я могу поехать с тобой и помочь тебе. А климат сотворит чудеса с моим артритом. Пригласи меня! Прошу тебя, пригласи меня!»

Арчи нежно погладил морщинистые пальцы Дафны.

— Теперь решать Раву и Картеру. Счастлив тот человек, кто завоюет ваше сердце.

«Но ведь ты уже завоевал его! Это я и хочу тебе сказать», — думала она.

Арчи потер руки, стараясь выглядеть оживленным, хотя на самом деле ему было невыразимо грустно.

— Итак, вы оказали мне честь своим посещением. Чем обязан? — спросил он.