— Современная трагедия, — беззаботно произнес Джерри.

Однако он стиснул ее руку, и Тесс молча и с благодарностью приняла это утешение.

— И что будет дальше?

Тесс ускорила шаг:

— Мы продолжаем жить. Именно так и делают, когда есть ребенок. Все будет хорошо.

— Я мог бы предложить тебе больше, чем просто «хорошо».

Тесс ничего не ответила.

— Неужели тебе никогда не хочется убежать и узнать что-то новое, поискать что-то получше для себя, рискнуть по-настоящему? — спросил он.

Тесс с удивлением посмотрела на него:

— Конечно, хочется. Какая-то часть моей натуры только к этому и стремится. Но я справляюсь, сдерживая ее. Эта частица меня и живет, тогда как остальная часть примиряется с повседневностью. Мне кажется, все мучаются от раздвоения личности. А ты?

Джерри покачал головой:

— Я на сто процентов отдаюсь жизни. Вот почему я ждал все эти годы, прежде чем жениться и осесть. Я хочу быть абсолютно уверенным.

— Такого не бывает, — спокойно произнесла Тесс. — И что же будет с тобой дальше? То есть с тобой и с Хитер?

— Пока не решил, — признался Джерри. — Вероятно, вскоре, на какой-то стадии, мы все и закончим. Я много думал о том, что ты сказала, — нужно ждать настоящую любовь, что бы это ни значило. Может, и мне повезет. А может, я женюсь, а спустя неделю появится что-то настоящее!

— И ты бросишь свою жену, если вдруг такое случится?

Джерри пристально посмотрел на нее:

— Конечно нет. За кого ты меня принимаешь?

— Тогда чего ты ждешь от меня, когда говоришь о своих чувствах ко мне? Какой смысл обсуждать это, если нет никаких шансов?

Джерри пожал плечами:

— Просто все это новое для меня; я должен плыть по течению и смотреть, куда меня вынесет, говорить, что приходит в голову, и дожидаться, каков же будет ответ.

Тесс возненавидела себя за то, что согласилась на эту встречу, однако успокоилась тем, что они в последний раз говорят на эту тему, да и вообще говорят.

— Чтобы мне все стало ясно… ты определился, какие чувства испытываешь ко мне?

Она надеялась, что вопрос прозвучал равнодушно.

— О да, это я знаю. Такого я определенно никогда не испытывал. Это, наверное, и есть любовь, которую ты описывала, — сказал он, повернувшись к ней. — И поэтому, прежде чем сдержать свое обещание никогда больше не переступать твоего порога, я, пожалуй, скажу — просто на тот случай, если мне больше не представится возможности сказать это еще раз, тебе или кому-то другому. Я люблю тебя.

И он поцеловал ее в первый и последний раз.

«Я тоже люблю тебя! — хотелось ей сказать. — Но, в отличие от тебя, я отдаю себе отчет в происходящем. Я уже испытывала подобное и несколько раз обманывалась. Но то, что происходит сейчас, — определенно настоящее!»

Но она не могла этого сказать.

Какие бы чувства ни владели Тесс, ей неизменно придется соизмерять их со своей любовью к Ларе. Лара — ее дитя, быть может, другого у нее уже и не будет. Тесс всем сердцем верила в то, что каждый ребенок имеет право на детство и он должен быть абсолютно уверен в том, что является самым важным звеном в жизни родителей. При таком подходе жертва не предусматривается.

Если бы у нее не было детей, ее решимость, возможно, поколебалась бы. А могло даже выйти и так, что если бы у нее был не один ребенок, то сила материнской любви и ответственность ослабели бы. В настоящий момент она не представляла, какие обстоятельства могли бы заставить ее осознанно причинить Ларе боль.

Почувствовав, что верность Максу, кажется, не имеет никакого отношения к ее выбору, она ужаснулась, но на самом деле ее больше волновала Хитер.

Интересно, а если бы Джерри не был другом Хитер, смогла бы она отбросить в сторону все свои принципы и завести с ним интрижку, тайную недолгую интрижку, которая не затронула бы ни Лару, ни Макса? Возможно, что-то и вышло бы, и это позволило бы Тесс отвести любовнику определенное место в своей жизни и помогло бы преодолеть непростой период в отношениях с мужем. Но с Хитер она не могла так поступить. Да еще при том, что та беременна.

Макс почувствовал, как у него подгибаются колени. «Смешно, — подумал он, — мне много приходилось читать о подобных состояниях, но я никогда в это не верил. Между тем у меня трясутся ноги, меня тошнит, и сердце выпрыгивает из груди.

Я никогда не задумывался о том, что бы я почувствовал, если бы увидел Тесс с другим мужчиной. Теперь я понимаю, каково было Милли, когда та застала Тима с женщиной в нижнем белье. Но то, что происходит сейчас, гораздо хуже.

Тесс, кажется, так мягка с ним. И уязвима, и уступчива. Такой она со мной никогда не была. Даже когда у нее случались выкидыши, она никогда не тянулась так ко мне. Всегда сдерживала свои чувства, прятала их от меня подальше, так чтобы я не мог ее утешить. А с этим мужчиной она, похоже, дает себе волю. Это нечестно.

И как далеко это зашло? Она целует его на людях! Как знать, чем они занимаются, когда остаются наедине? В конце концов, меня никогда нет дома».

«Меня никогда нет дома». Почему это звучит так знакомо? Разумеется, это старое обвинение, которое Тесс обычно использовала как вступление к бесконечным ссорам в годы работы в «Органике». Он никогда не обращал внимания на ее мольбы.

И тут он вспомнил, как настойчиво она накануне вечером просила его поговорить. Она предупреждала об этом, а он снова ее проигнорировал. Конечно же, было бы больше пользы, если бы она просто сказала: «Дорогой, поговори со мной, а то я пойду целоваться с другим мужчиной. А может, и не с одним». Но она всегда была слишком непонятной, чересчур неуловимой.

А может, надо было сказать ей: «Что это ты себе позволяешь, женщина? Говори нормальным языком. Я не такой умный и чувствительный, не умею читать между строк. Мне кажется, что все мужчины такие, да ты и сама всегда это утверждала. Так что прежде чем пускаться во все тяжкие, отчего может рухнуть наш брак, не могла бы ты коротко и ясно сообщить мне, что у тебя на уме?»

Он почувствовал себя увереннее, когда решил взять себя в руки и разобраться со своими чувствами: 1) совершенно нормальная ревность; 2) необузданная ярость; 3) хочется стукнуть кулаком о дерево, но боязно сломать пальцы; 4) хорошо бы поплакать, но не получается; 5) может, завести интрижку с лучшей подругой жены, чтобы отомстить ей, но все они ему не нравятся, особенно Хитер.

И, кроме того, у него собрание, а финансовое благополучие его семьи зависит от этого бизнеса, поэтому нужно вести себя разумно. Так что он пойдет на собрание, потом вернется домой к Тесс и начнет восстанавливать брак.

— Привет, Тесс, это Хитер. Скажу быстро. Сдала анализ, он отрицательный. Ну ладно, c'est la vie[51]. Надеюсь, тебе больше повезет с ребенком, чем мне. Пока.

— Напомни мне еще раз, почему мы теперь ходим в церковь каждую неделю? — спросил Грэм.

— Потому что все остальное мы уже перепробовали, и у нас ничего не получилось, — резко ответила Фиона. — К тому же твой шеф туда ходит, а нас вместе с ним пригласили на ужин на следующей неделе. И если бы мы не ходили, то и Милли не пошла бы. И детям это нравится. И меня вполне устраивает. И никто тебя больше не трогает, так что перестань ныть.

Грэм научился ловко убирать свои руки, как только в чьем-то взгляде появлялся намек на желание пообщаться поближе.

Они были у Картера. По воскресеньям теперь здесь стали собираться на обед, и во многих семьях перешли к этому новому распорядку. Милли выглядела роскошно.

— Каково это — провести все выходные без детей? — спросила Фиона. — Ты, наверное, ужасно по ним скучаешь?

Милли рассмеялась:

— Ты что, шутишь? Да, по вечерам я по ним скучаю. Мне всегда нравилось заглядывать к ним в спальни, когда они засыпали. Все заботы сходили с их лиц, и они снова становились для меня детьми, а не доставляющими беспокойство разбойниками. Но тишина так прекрасна.