Ровно в полночь дверь моей спальни открывается. Я приподымаюсь, чтобы включить лампу у кровати. Входит Молли Ратлидж, она несет свою красоту, как сокровище, которое может причинить беду, может изменить навсегда жизнь мужчины. Еще она несет два бокала, и, когда ставит их на стол, я улавливаю запах «Гран Марнье».[99] Молли снимает пеньюар и остается в шелковой прозрачной ночной рубашке. Я не могу не поблагодарить Творца за то, что он весь свой талант вложил в создание женщины и справился так божественно. Молли втягивает нас в двусмысленную ситуацию, и это мне не очень по душе, но осуждать ее я не в силах. И все же я слишком дорожу нашей дружбой, чтобы подвергать ее опасности только потому, что непутевый муж Молли воспылал аппетитом к длинноногой бразильянке в два раза моложе его.

Красота Молли классическая, безупречная, врожденная, а у меня лицо, которое лучше прикрывать рядом с ней. Она — первая красавица среди чарлстонок нашего поколения, а я — простой пехотинец, который знает свое место В обществе.

Молли смотрит на меня, отпивая из своего бокала.

— Итак? — произносит она.

— Я могу привести тебе тысячу причин, почему нам лучше вовремя остановиться, Молли.

— Например?

— Сестра твоего мужа спит наверху с братом моей жены. По-моему, заниматься любовью в подвале при таких обстоятельствах — дурной тон.

— А по-моему, вполне. Чем еще заниматься девушке при таких обстоятельствах?

— Мы оба несвободны. Я крестный отец твоей дочери. Я был шафером на твоей свадьбе.

— Скажи, что ты не любишь меня, и я уйду.

— Да, я не люблю тебя. Я всегда был неравнодушен к Тревору По.

— Очередная твоя дурацкая шутка. Я ожидала подобного. А теперь я ложусь рядом с тобой.

— Я боюсь за тебя.

— С чего бы это? Я большая девочка.

— Я боюсь, что после этого все изменится. Жизнь станет другой.

— Я и хочу, чтобы все изменилось. И жизнь стала другой. — Она подходит к кровати и гасит свет.

Этой ночью я открываю для себя, почему все религии осуждают сладкий, колдовской грех прелюбодеяния. Когда я вхожу в Молли, когда все клетки моего тела оживают, отзываясь на ее горячую, живую плоть, мне кажется, что мы заново творим Вселенную, двигаясь вместе, бормоча вместе, дрожа вместе. Мой язык становится ее языком, губы сливаются, сердца стучат в такт. И когда наконец я истекаю огнем и влагой, Молли хрипло стонет в ответ. Из меня рвутся слова, которые я вынашивал двадцать лет и не надеялся прошептать наяву, на ухо этой женщине, и она отвечает мне своими тайными словами. Я падаю рядом с ней. Молли целует меня в последний раз и, собрав свои одеяния, как оперение, покидает меня, обнаженная. То, что началось как грех, закончилось как священнодействие. Лежа в одиночестве, я понимаю, что был прав — моя жизнь навсегда изменилась.

В пятницу, вернувшись после работы в организации «Открытая рука», мы застаем полицейский автомобиль, припаркованный на Вальехо-стрит возле нашего дома. Айк с Бетти подходят к полицейским и, показав свои жетоны, беседуют со следователем. Нас ожидает большой сюрприз. Оказывается, полиция хочет допросить меня: я являюсь главным подозреваемым в деле об убийстве. И тут я вижу Анну Коул, которая направляется ко мне.

Детектива, который расследует убийство, зовут Томас Стернз Макгроу. Его родители обожают поэзию. Его отец преподает американскую литературу в Беркли, а дедушка по матери приходится внучатым племянником автору «Бесплодной земли».[100] Никогда раньше мне не доводилось выступать в качестве подозреваемого в убийстве, это что-то новенькое для меня. Конечно, все эти милые подробности из биографии следователя Макгроу выясняются не при первой встрече. Они всплывают позже, в процессе нашего общения с Томом Макгроу, который оказывается блестящим собеседником и незаурядной личностью.

Я представляю Анну Коул своим друзьям, объясняю им, кто она такая. Очевидно, что Анна выбита из колеи таким поворотом событий, у нее даже дрожат руки. Она обращает ко мне побелевшее от ярости лицо и говорит:

— Я ведь знала, что не нужно открывать вам дверь.

— Давайте пройдем в дом и все обсудим, детектив Макгроу, — предлагает Айк.

Нежданное появление детектива Макгроу нарушает привычный распорядок дня, которого мы придерживаемся во время наших поисков. Друзья хотят присутствовать при моем допросе. Но Айк берет управление на себя и отсылает всех в гостиную, напомнив, что нужно проверить еще сотни писем и телефонных откликов, полученных в ответ на статью Каена.

Шеба целует меня в щеку.

— Детектив, если Лео Кинг совершил убийство, я спрыгну с Золотых Ворот, а вам разрешу заснять мое самоубийство. Вы получите неограниченные авторские права на мою смерть.

— Как вы можете шутить, когда тут такой кошмар? — возмущенно спрашивает Айна Коул и начинает плакать.

— Никто из нас не понимает, что тут происходит, — говорю я. — Лично я никого не убивал, поэтому в данный момент совершенно спокоен.

— Может, пригласить адвоката для Лео? — спрашивает Шеба Айка.

— Не нужен ему адвокат, — отвечает Айк. — У него даже парковочного талона никогда не было.

У Анны Коул начинается истерика, и мы успокаиваем ее, чтобы наконец приступить к допросу.

— Мэм, позвольте предложить вам стакан воды, — мягко говорит Айк. — Если вы возьмете себя в руки, дело у нас пойдет гораздо быстрее.

— Как вы велели, Лео, я отослала в полицию копию с фотографии человека, который меня выслеживал. Только и всего, — сквозь слезы говорит Анна.

— Он ведь из Сан-Рафаэля, так? — уточняю я. — Забыл его имя.

Детектив Макгроу приходит мне на помощь.

— Его зовут Джон Самми. Он проживал по адресу: Вендола-драйв, 25710, в Сан-Рафаэле. Работал физиотерапевтом в центре для пожилых здесь, в городе.

— И страдал дурной привычкой преследовать молодых женщин из Миннесоты, — добавляю я.

— Да, мисс Коул рассказала нам об этом, — кивает детектив. — Но есть одна проблема.

— Что за проблема?

— Джона Самми позавчера нашли мертвым в багажнике его автомобиля на городской парковке. Ему проломили затылочную часть головы тупым предметом. Тело подверглось значительному разложению — иными словами, внимание к автомобилю привлек дурной запах. Мы установили личность убитого и вчера переговорили с обезумевшей миссис Самми. Она еще на прошлой неделе обратилась в полицию с заявлением о пропаже мистера Самми. И тут как раз мы получаем жалобу от Анны Коул. Мы наносим Анне визит, и она сообщает нам о вас, Лео Кинг. Вы последний человек, который видел мистера Самми живым.

— И это все из-за того, что я открыла вам дверь, — визжит Анна Коул. — Никогда в жизни, ни разу я не открывала дверь незнакомцу. Зачем вы потом выследили этого человека и убили его?

— Опа! — говорит Айк. — Давайте не будем торопиться с выводами, мисс!

— Мисс Коул сказала, что вы угрожали этому человеку оружием, — обращается ко мне детектив Макгроу. — Это был револьвер двадцать второго калибра, принадлежащий мисс Коул. Вы попросили его у мисс Коул, когда пошли к Самми разобраться.

— Видно было, что этот парень сильно напугал Анну, — объясняю я. — Когда я позвонил в дверь, она держала в руках пистолет. Рассказала, что какой-то человек выслеживает ее. Я взял у нее пистолет, чтобы пугнуть этого типа, если понадобится, что и понадобилось.

— Мисс Коул сказала, что вы разбили ему окно, — продолжает детектив. — Это подтверждается — окно в его машине действительно разбито. Можете объяснить, почему вы это сделали?

— Он не открывал окно, я должен был как-то привлечь его внимание. Нужно же было выяснить, кто он такой.

— Итак, вы угрожали ему пистолетом.

— Да, я угрожал ему пистолетом.

— Ты идиот, Лео, — вздыхает Айк.

— А потом похитили у него бумажник? И солнечные очки?