– Ну? – недобрым взглядом Иф поднял павшего ниц лазутчика.

– Всего ушло около двухсот, о великий верховный жрец! – зачастил вошедший, уткнувшись в бороду Ифа хитрыми глазками, – да снизойдет благодать на голову…

– Хватит, Лус, к делу!

– Повинуюсь и продолжаю. Во главе банды – Учитель, так его называют эти отщепенцы, – перехватив взгляд Ифа, юлил лазутчик, – с ним десять—пятнадцать приближенных. Среди них: каменщик Ртеп, кузнец Иф, прочие – мелочь. Эти ушли с рабами и домочадцами.

– С какими рабами?

– У Ртепа было двое рабов и трое должников. Есть слух, что он распилил им ошейники. Теперь они вольноотпущенники.

– Что знаешь об этом новоявленном Мессии? – вступил в разговор Липпин.

– Великий наместник, да будет…

– Прекрати комедию. Встань и говори только необходимое, а лучше – садись, верховный жрец простит тебе эту вольность, – со скрытой насмешкой взглянул на жреца Липпин и, не вставая с ложа, дотянувшись носком, пхнул скамеечку для ног по направлению к лазутчику. Тот присел на краешек скамейки и совсем упрятал в пыльных морщинках свои глазки-шильца:

– О человеке, называемом Учителем. Первое – проповедует не он, а его приближенные, называющие себя последователями. Сам же он иногда просто беседует. Но знает много. И Мессией себя не считает. Возможно, даже не верит в богов, в нечистую силу – тоже.

– Как ты сказал, не верит? – теперь, наместник сидел весь подавшись вперед, и рыжие глазки его смотрели остро и внимательно. Качнулся вперед и жрец.

– Да, не верит. Продолжаю – всего, вместе с ушедшими ранее, в песках около пятисот способных владеть оружием. Оружия, думаю, мало – много ли откуешь незаметно! Но мечи, что есть, необычны. Они длиннее ваших и легко прорубают доспехи – сегодня один из храмовых стражей вместе с ухом потерял половину шлема. Я видел – металл срезан словно трава. Думаю, сделано это по совету Учителя. Нужно торопиться – при обыске в доме Гефа не оказалось инструмента – он унесен. И неизвестно куда!

– Больше об Учителе, – напомнил Липпин, – кто он, откуда?

– О сошествии с неба – блажь, – осмелел лазутчик. – Сюда он пришел из Рета, в Рет – из Черной земли. Но не там его родина. Вероятно, тот, бежавший когда-то из нашей земли, просто похож на него. Тот был плотником, строгал доски, а в отцовском сарае таких знаний не обретешь!

– Так кто же он?

– Не нашей земли сын, хотя выговор его – как уроженца Рета.

– Задача… И ведь в руках был, подлец! Умен, говоришь?

– Знающ и смел.

– Как ты думаешь… как там тебя?

– Лус, о наместник!

– Хорошо, Лус, как ты думаешь – послали мы сотню храмовых стражей с двадцатью имперскими солдатами на верблюдах…

– Бесполезно. Ветер поднялся, и тени уже длинны. Да и страшны ваши солдаты в сомкнутом строю, а в песках…

– Ясно, а храмовая стража?

Тут Лус опасливо покосился на верховного жреца, но – была не была!

– Это – не солдаты, это – полиция, да и не из лучших.

– Что будем делать, верховный жрец, до подхода подкрепления? Дадим уйти, передохнуть, вооружиться? Мне нужно знать – где. Лус прав – нужно давить железной поступью сомкнутых рядов. Но я еще раз спрашиваю: где они?

– Подождем возвращения погони, может, они укажут, куда ушли нечестивцы.

– Иф, сколько из ваших можно вооружить, таких, чтобы не слишком сентиментальных, за хорошую мзду, разумеется? И за право наследования имущества отступников, ну, скажем, за половину имущества – Империя не должна быть в убытке! – поправился он.

– Сотни четыре. Да сейчас в храмовой страже – двести. Всего – шестьсот.

– Набирай. В каждую сотню дай имперского инструктора с палкой. Всех верблюдов в окрестности – изъять.

– Великий наместник…

– Что?.. А, ты еще здесь, Лус!?

– Осмелюсь заметить, на обучение нужно время, а через три дня здесь будет больше двух тысяч ваших солдат.

– Не твоего ума дело, но, так и быть, объясню – мне нужно войско, знающее пустыню и здешний народ. И потом – имперский солдат дорог. Тебе же, любезный, идти к ним. Прикинешься единомышленником. И вернешься живым – от мертвого нам мало толку.

– Меня знают.

– Кто?

– Учитель. Когда мне перебили на базаре руку…

– За что перебита?

– За службу. К сожалению, мои занятия известны теперь не только верховному жрецу, – лазутчик печально посмотрел на Ифа, – кто-то из служителей был болтлив.

– Не дело мыть кости своих собратьев! – недобро сверкнул из-под бровей глубоко посаженными глазами Иф.

– Бес попутал, – вновь заюлил Лус, – а руку исцелил Учитель.

– Коснулся – и все прошло? – словно не заметил происшедшего Липпин.

– Нет, мудрый и справедливый, за неделю. Но и это – чудо!

Наместник некоторое время думал, наконец спросил:

– И Учитель знал, за что тебя так отделали твои соплеменники?

– Знал.

– И все-таки вылечил. Странно… Ты говорил с ним?

– Да, времени у меня хватало. И ему показалось, что я не очень глуп. И не похож на фанатика – вот кого он не переносит. Быть может, он думал меня убедить, – тут Лус на мгновение блеснул шильцами глаз и повернул голову к Ифу – Я тверд в вере, верховный жрец! И кривлю душой – только для дела!

– Хватит оправдываться, – прервал излияния Луса наместник, – плевать на то, с кем и когда ты кривишь душой. И как это выглядит в глазах кого бы то ни было.

На Ифа он даже не посмотрел.

– А ты приди и – уверуй! Да так, чтобы тот поверил! Иди!

Лус склонил голову, прося благословения у верховного жреца, хотя было ему плевать на все благословения, а поклонялся он только золотым кружкам, на которых, по его убеждению, держится мир.

– Наместник, тридцать гладиаторов, которых ты собирался отправить в подарок императору, ушли, убив двух часовых, – бесстрастно отчеканил вошедший дежурный офицер. И в этом была сила – здесь докладывалось то, что есть. И как есть. – Ушли до закрытия ворот. Доклад запоздал – только что узнали.

– С оружием?

– Что сняли с убитых.

Наместник резко встал и знаком приказал лазутчику выйти.

– Заблудятся и сдохнут, если только… Были у них проводники?

– Не исключено.

– Черт с ними, – вдруг успокоился Липпин, – плотникам и палачам работы прибавится. А мы что смогли – сделали. Иди к себе, жрец Мне нужен отдых.

Но отдыхать сразу не стал. Он вызвал к себе начальника гарнизона и сотника, преследовавшего до ворот Иса.

Разошлись за полночь.

А отряд, посланный в погоню, не найдя беглецов, ночевал в песках.

Ис и двенадцать последователей шли по звездам. Все чаще прислушивались они к нарастающему душному ветру, который заметал следы и уже начинал сечь острым песком лица и перехватывать дыхание. Остальные его сторонники пошли другими дорогами, дабы сбить с толку преследователей. Еще раньше с женщинами ушла Мер – тех было уже не догнать.

Когда Ис нащупал каменный берег, в который упирались волны песка, ветер уже взвизгивал, как наждак, и; как наждак, обдирал кожу. Ис остановил отряд и пошел вдоль обрыва, ощупывая камень – здесь должна быть пещера, в которой ему раньше пришлось пожить.

– Здесь тропа! – захлебываясь песком, перекричал ветер Ис, – связаться между собой и – за мной, жмитесь к скале, лезть не высоко!

И все, вжимаясь телом в скалу, полезли за своим предводителем. Наверху, достигнув уступа, Ис снова остановил отряд, ощупью нашел вход, отвалил камень и прополз в пещеру. Следом вползли остальные, блаженно отплевываясь. Наконец стало можно дышать. У входа Ис нащупал закопанный в песок фонарь и, занавесив плащом вход, чтоб не выдать себя, полоснул лучом по пещере, выбирая место для сна. Успевшие распрямиться рухнули, словно у них подрубили ноги, заставив Иса с ожесточением плюнуть – любимая реакция Учителя на проявление веры в творимые им чудеса.

– Какого дьявола, – гремел он над поверженной паствой, – сколько раз можно повторять, что нет на свете чудес! Фонарь этот людскими руками сделан. Еще скажу – при помощи слюней и заклинаний такого не сделаешь. Ты же знаешь, Геф, что мечи куются молотом, а не молитвой. Прошу запомнить! А теперь – спать! Вопросы есть? – наконец по-старшински гаркнул Учитель. И, не получив ответа, завалился спать, не выставив часовых – место было надежное.